Дилан едва сдержал так и рвущееся желание вытолкать уже дядю Фармина из комнаты. Останавливало только понимание, что все эти слова не несут никакого подтекста, дядя вовсе не стремился уколоть или задеть. Хотя, может, именно искренность его суждений и бесила?..

Наконец, Дилан остался в гостиной вдвоем с дедом. Оба молчали. О том, что за мысли блуждают в голове пожилого герцога, даже гадать не стоило. Он мог с одинаковой вероятностью обдумывать прошедший день и в то же время прикидывать, сколько именно кузнечных наковален надо, чтобы поставив их друг на друга, добраться до чердачного окна с северной стороны дома.

И Дилан уже тоже собирался уходить. С тем расчетом, что чем быстрее уснет, тем быстрее наступит новый день, и можно будет наконец-то убраться из родных стен и еще с неделю здесь не ночевать.

Но только он собрался вставать с кресла, как дед задумчиво выдал:

— А ты никогда не задумывался, о чем я жалею?

— Задумываться о чем-либо на твой счет не имеет никакого смысла.

— Потому что я непредсказуем? — тот хмыкнул в седую бороду.

— Вообще я имел в виду нелогичен и непоследователен, но можешь называть это непредсказуемостью, — Дилан все же улыбнулся. — Но раз ты задал этот вопрос, то, как понимаю, сам же подразумеваешь и ответ.

Ожидал услышать признание, что под старость лет дед пожалел об отказе от престола. Но тот не оправдал ожиданий:

— Ни о чем. Ни о чем абсолютно не жалею. Меня прошлое устраивает целиком и абсолютно. Так что проблема не в прошлом. Проблема в будущем.

— То есть во мне, — Дилан и без уточнений понял.

— Естественно! У меня двое сыновей. Достойных сыновей. Но твой отец больше торгаш, уж прости за прямоту. Я не спорю, деловая хватка — это тоже важно и нужно. А Фармин так и вовсе всю жизнь только и делает, что витает в облаках. Он до сих пор предпочитает свои фантазии реальности. Но при этом, заметь, я принимаю моих сыновей такими, какие они есть. Пусть и несовершенными.

Чуть помолчав, он продолжил так же задумчиво:

— Или взять хотя бы твоего брата. Магран — закоренелый семьянин. Тебе, конечно, сложно это понять, ты вообще считаешь его интересы однобокими. Но, опять же, это его суть, и я бы не сказал, что это плохо.

Дилан ничего не отвечал. Уже наученный общением с дедом ждал, пока тот наконец-то перейдет к сути.

— А есть ты, Дилан. Не похожий ни на отца, ни на дядю, ни уж тем более на младшего брата. Ты не торгаш, не поэт, не семьянин. Ты — воин. И в других обстоятельствах я бы сказал, что это здорово. Но не теперь. Я лишь надеюсь, что в отличие от меня в твои годы, тебе хватит мудрости не наломать слишком много дров. И пусть мои слова для тебя мало что значат, ты прислушиваешься лишь к себе самому, но все же. Сильвира — чудесная девушка. Не разрушай ее судьбу.

— У меня и в мыслях нет причинять ей какой-либо вред, — прозвучало чересчур резко. Отчего-то слова деда задели за живое.

— Вред может быть разным, — тот пожал плечами. — Даже таким, в котором ты искренне станешь считать тебя неповинным. Вот что ты будешь делать, если она и вправду влюбится в тебя, а? Все равно ведь ваш обман не вечен. И, да, признаю, я могу сдаться раньше. И не потому, что поверю в твою якобы искренность. А банально из страха, что твой брат еще больше бед натворит, пока ты не у дел… Но все же, Дилан, ты задумайся. Просто для разнообразия. Что с ней будет, если она, упаси боги, тебя полюбит. Ведь ты ее оставишь. Оставишь — это без сомнений. Тебе не привыкать к разбитым сердцам. Но неужели в этот раз в тебе ничего не дрогнет?

— Единственное, что у меня «дрогается», это левый глаз. От всех этих твоих речей, — Дилан уже и не скрывал раздражение. — Так что уж извини, но я пойду спать.

— Не думаю, что тебе особо нужны мои извинения, но извиняю, — снисходительно хихикнул дед и принялся снова набивать свою трубку.

Дилан не стал больше задерживаться. Просто поскорее уйти в свою спальню, скорее уснуть, чтобы этот безумный раздражающий день наконец-то кончился!

Вот только… Кто ж знал, что безумствам на сегодня еще не конец.

В спальне царил полумрак. Свечи не горели, но ночь и без того выдалась светлой. Со стороны распахнутого настежь окна ветер доносил тихие шорохи и ароматы ночных цветов — довольно умиротворяюще. Для того, кто, конечно, не настолько раздражен, чтобы всего этого не замечать.

Сняв жилет, Дилан отправил его вслед за камзолом небрежно на спинку кресла. И уже взялся за пуговицы рубашки… Но тут его уединение нарушили. И ладно бы дядюшка с его жаждой делиться проблесками вдохновения. И ладно бы в стихотворной форме — это тоже имелись шансы пережить и даже сохранить рассудок. Но нет. Ночь принесла весьма неожиданный сюрприз.

Сюрприз пробрался прямо через открытое окно, едва не свалившись с подоконника. Длинные плащи — это безусловно хорошо для конспирации, но явно не созданы для такой акробатики.

— Ой, ты не спишь… — то ли удивленно, то ли обрадованно выдал некто уж очень знакомым голосом. — Но это и к лучшему!

Ночной гость, а точнее (что уже очевидно) гостья мигом скинула капюшон, явив в полумраке совершенно незнакомое миловидное личико в обрамлении даже при таком свете мерцающих рыжих волос. И затараторила так быстро, что это никак не способствовало его сосредоточению:

— Я знаю, ты скажешь, что это безумство, и, конечно, прости за вторжение, да еще и такое позднее и своевольное, но мне позарез…Вот просто позарез! Нужно кое-что проверить! Завтра перед королевским забегом по душу Роланда мы же даже и словом перемолвиться не успеем, а мне необходимо точно определиться еще до этого! Вот, — она спешно достала из складок плаща совершенно неприметного вида зеркало.

— Силь?.. — в полнейшем изумлении Дилан не сводил с рыжеволосой незнакомки взгляда. Но это по внешности незнакомки! Точно же ее раньше не видел, иначе бы не только запомнил от и до, но и вообще мимо бы не пропустил! Но голос… Это же, без сомнений, голос Сильвиры!

— Я понимаю, что все это неожиданно, но, поверь, я много твоего времени не отниму, — она говорила так быстро, явно для нее каждое мгновение здесь наедине приравнивалось пусть не к кощунству, но точно не самому допустимому для леди времяпровождению. — Я просто должна убедиться, что и с тобой зеркало показывает то же самое. Помнишь, я сегодня говорила о некоем озарении? Так вот, я про него.

С крайне сосредоточенным видом, она подняла зеркало перед собой. Но неужто не видела в нем своего отражения?..

Нервно закусила губу, пробормотала едва слышно:

— Нет, то же самое… — словно бы сама с собой. — Выходит, все-таки он, без сомнений…

Такое впечатление, будто она и вовсе не знает, что выглядит иначе!

Ни мгновения не медля, Дилан преодолел разделяющее их расстояние. Взяв Силь за плечи, развернул лицом к настенному зеркалу. Ведь даже в полумраке видно отражение!

Но не последовало ни изумленного вскрика, ни даже подобия ожидаемой реакции.

— Нет-нет, — она покачала головой, будто огорченная какими-то неведомыми выводами, — дело не в зеркалах вообще, а конкретно в моем.

Она не видит… Она и вправду не видит, что выглядит иначе!

Но почему тогда видит он? Почему она иная в его глазах? И почему только теперь?

— Дилан, ты мне срочно нужен!.. — одновременно с распахнутой дверью заголосил дядя Фармин. И так и замер на пороге.

Но Дилан на него не смотрел. Его взгляд так и был прикован к Силь в отражении. В одно мгновение ставшей привычной.

Но не почудилось же ему?!

Силь тут же выпалила:

— Поверьте, это не то, что вы подумали!

— Да я еще даже не успел ничего подумать… — пролепетал дядя Фармин, часто заморгав.

— Вы очень не вовремя, — хмуро перебил Дилан.

— Но это-то понять я все же успел, — тот заморгал еще чаще. — Простите, конечно, великодушно, но я никак не ожидал, чтобы…кхм…вот так вот…