Сигма вздохнула. И как теперь готовиться к экзамену? Понятно, что во всем виноват вчерашний портал. Она ведь понимала, что разговором с Констанцией все не ограничится, поэтому ничуть не удивилась ни позднему вызову в административный корпус, ни тому, что в кабинете, куда ее вызвали, оказалась не Констанция, а декан собственной персоной.

От декана у Сигмы всегда вдоль позвоночника бежали мурашки. Нет, не бежали, а маршировали строем, старательно чеканя шаг. Армии мурашек. Хотя всегда – тоже слишком громко сказано. Она видела его всего два раза до этого вызова – на собрании первокурсников в честь начала учебного года, где он выступил с кратким поздравлением и сразу же ушел, и когда Констанция отправила ее получать особый допуск на элементарное разложение. Так что на этот раз Сигма была готова к тому, что армия мурашек устроила парад на ее спине.

У декана была одна интересная особенность. Что бы он ни делал – сидел за столом, стоял, расхаживал по кабинету – все равно казалось, что он смотрит прямо на тебя. Сигма думала, что если бы он лег на пол, отвернулся к стене и закрыл глаза, она все равно бы ощущала на себе его взгляд. Тем более, что глаза у него были невыносимо синие. Ультрамариновые. Как небо в начале весны в солнечный день. Все время хотелось сощуриться, чтобы не ослепнуть.

– Мы же с вами встречались, – с удивлением сказал декан. У него был красивый низкий голос, хотя сегодня он звучал немного печальнее, чем обычно. То есть так, что хотелось разрыдаться. – Мы уже беседовали с вами в прошлом семестре. Я не ошибся?

– Нет, не ошиблись, – сказала Сигма, – здравствуйте.

Декан показал Сигме на одно из кресел возле небольшого столика в углу и, когда она села, занял кресло напротив.

– И о чем же мы с вами беседовали раньше?

– О допуске к продвинутой программе курса по элементарному разложению.

Декан расцвел улыбкой.

– И в самом деле, теперь вспомнил, – он кивнул, будто действительно вспомнил их разговор, и Сигма поежилась. – Но сегодня мы пообщаемся на другую тему. Вы не возражаете?

Серьезно? Сигма посмотрела на него со скептической улыбкой. Он спрашивает? А у нее, можно подумать, есть выбор? Он что, предполагает, что она скажет «ах, нет, я устала», встанет и уйдет?

– У вас есть выбор, – сказал декан. – Вы можете отказаться.

Сигма опустила глаза. Неужели чтение мыслей все-таки существует?! Мурасаки отнекивался, но едва ли декан мог экстраполировать ее мысли, он ведь ее совсем не знал.

– Я не возражаю, декан. Конечно, давайте поговорим на ту тему, из-за которой вы меня вызвали.

– Собственно, я хочу вас предупредить, что говорить вам ничего не придется. Давайте я все вам объясню. Вы контактировали со студентом, который намного раньше времени перешел в стадию активной трансформации. Это не было случайностью. Ни один деструктор не может перейти в эту стадию самопроизвольно. Мы пытаемся выяснить, кто воздействовал на вашего однокурсника и с какой целью.

Сигма вскинула голову.

– Что сейчас с Ипсилоном?

Декан вздохнул.

– К сожалению, сработала программа аннигиляции.

Сигма сглотнула подступивший к горлу комок и вдруг увидела, что на маленьком столе, который разделял их с деканом, стоит коробка бумажных салфеток. Еще пару минут назад ее там не было, она готова была поклясться чем угодно. Сигма осторожно протянула руку и взяла салфетку. Слез было немного, хватило одной салфетки.

– Мне нужны ваши воспоминания о контакте. Сколько раз вы с ним виделись после возвращения с каникул? – мягко спросил декан.

– Два, – послушно ответила Сигма. – Вчера вечером и сегодня утром.

– Хорошо. Вы готовы дать мне прямой доступ к своим воспоминаниям?

Сигма испуганно смотрела на декана, комкая в пальцах салфетку. Готова? Нет, конечно.

– Это… – наконец спросила она, – то же самое, что ментальный контроль?

– Нет, это одноразовый ментальный контакт. Не ментальная связь и тем более не ментальный контроль. Но если вы против, я не стану настаивать.

Сигма посмотрела в глаза декану. Правда, что ли, не станет?

– Вы можете подумать, – сказал декан. – Если вас что-то волнует, можете спросить.

– А правда, что любого из нас можно запрограммировать? – выпалила Сигма, едва успев подумать.

Декан удивленно поднял брови.

– Вы боитесь, что я вас запрограммирую?

Сигма вспыхнула и покачала головой.

– Нет, я… Нет, не боюсь, что вы. Вы сказали, если что-то волнует… – Сигма пыталась собраться, но вместо этого терялась еще больше. Декан терпеливо ждал. Наконец, Сигма успокоила дыхание и задала, как ей казалось, вполне логичный вопрос. – Ипсилон был запрограммирован?

– Да, – сказал декан. – Причем на несколько программ сразу. Это сложная и виртуозная работа.

– И… кто ее сделал? – упавшим голосом спросила Сигма.

– Это я и пытаюсь понять.

– Да, – сказала Сигма. – Тогда я согласна. Конечно.

А потом не было ничего страшного или тяжелого. Декан просто посмотрел ей в глаза и все. То есть не просто, конечно, а очень-очень долго. Несколько минут, как потом показали часы. Сама Сигма не могла бы оценить время, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она не ощущала себя собой. Ее просто не было. И потом, когда все закончилось, ей показалось, что она вынырнула наружу из какой-то древней темноты. Декан закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и сидел так несколько минут, пока Сигма приходила в себя.

– Что-то узнали? – наконец, решилась спросить Сигма. – Что-то полезное?

– Я снял всю информацию, – сказал декан, протягивая ей руку, а когда Сигма вложила свою ладонь в его, он ее пожал, и Сигма вдруг окончательно стала собой. – Спасибо. Если вас успокоит, вы не были его целью. Если вас расстроит, знайте, что вы все равно ему нравились.

– Спасибо, – сказала Сигма. И потом, уже у двери, обернувшись, повторила, – спасибо.

Конечно, после этого разговора, вчера вечером ей совершенно не хотелось видеть Мурасаки. Ей и сегодня не хотелось, раз уж на то пошло. Но во-первых, все равно надо заниматься, а без ассистента кто-то должен ее контролировать. Во-вторых, Констанция не отменила свое распоряжение, что в учебное время они должны быть вместе. С нее станется проверить их трекеры и снова вызвать на ковер. Административный-то корпус не закрыт! И, наконец, в-третьих, надо отнести Мурасаки его подушку и его белку заодно.

Сигма сделала последний глоток кофе, вымыла кружку, взяла белку, подушку и вздохнула. Только бы не встретить никого по пути к Мурасаки. А то белка и подушка – отличный повод для веселья. И для сплетен.

– Привет, – сказал Мурасаки, едва Сигма вышла из дома.

Сигма молча сунула ему подушку и белку. Мурасаки склонил голову к плечу и улыбнулся.

– Сигма, душа моя, и куда я пойду с этим богатством?

– Я не твоя душа, – буркнула Сигма. Видеть улыбающегося Мурасаки почему-то было странно. Как будто ничего не случилось вчера.

– Сигма, не моя душа, – как ни в чем не бывало повторил Мурасаки, – и куда я пойду с этим богатством?

– Надеюсь, к себе домой.

– А можно к тебе?

– Почему ко мне? – опешила Сигма.

– Так ведь к тебе ближе! – рассмеялся Мурасаки. – Это очевидно! Как и то, что тебе настала пора учить геометрию.

Сигма молча открыла дверь и посторонилась, пропуская Мурасаки, и стояла так, на пороге, не давая двери закрыться, пока Мурасаки не бросил на диван подушку и белку и не вышел из ее коттеджа. Сигма закрыла дверь и только тогда увидела в руках у Мурасаки плед.

– Мурасаки, – зашипела Сигма. – Ты совсем с ума сошел? Зачем ты взял мой плед?

Ей хотелось заорать, но тогда соседи точно бы вышли посмотреть, что здесь происходит.

– А ты не читала рассылку от Кошмариции? Учебный корпус закрыт. Пойдем учиться в парк.

– В парк?

– Ага, – беззаботно кивнул Мурасаки. – У тебя планшет с собой?

Сигма кивнула и потрогала рюкзак на плече.

– Вот и отлично. Ты иди завтракай, а я зайду к себе за своим планшетом.