— Нет, точно не он.

— Да. Прошлый раз был просто ужасным.

— Но не настолько, как в позапрошлый.

Крау зловеще ухмыльнулся:

— Так значит, у вас помимо меня появился новый глава семейства? Тогда не буду вас задерживать.

Он попытался встать, но девушки быстро приковали его к дивану, закинув ножки к нему на колени.

— Тебя не было здесь видно весь последний месяц. Ты бы предпочел, чтобы мы умерли с голоду? — Рьяма шептала Крау на ухо.

— Ну зачем же ты лжешь. — Крау провел языком по золотой цепочке на шеи Мартин и прикусил кулон в форме солнца. — Если вам хватает денег на такие вещички…

— Чего ты хочешь, Крау? — Мартин закусила губу и прижалась к нему грудью.

— Я всего лишь даю вам выбор: потрахаться сегодня за большие деньги с чудовищем или за полцены с самым прекрасным мужчиной в Юсдисфале.

Крау сбросил с себя девушек и отправился к бару. Он обернулся, чтобы подмигнуть им:

— Чувствую себя лучше, спасибо. Я за выпивкой. Найдите меня, если что.

Рьяма сложила одну ногу на другую:

— Что думаешь?

— Я его ненавижу. Единственный, кто всегда недоплачивает. — Мартин нахмурилась.

Рьяма поцеловала ее в шею:

— Да… Но иногда мне кажется, что это мы должны ему платить.

Тэвия коротко постучала и немедленно вошла. В комнате Крау всегда властвовал беспорядок, и он наотрез отказывался впускать в нее служанку Мэриет, которой всегда натерпелось прекратить весь этот бардак. Но в этот раз было по-другому.

— Вот это можешь выбросить… И это. — Крау передал ей в руки кипу писем и древнюю лампу с ажурными створками, — Так, а вот это нужно попробовать опубликовать… Мэри, когда прибудет Рэдо, передай ему, что тут стихи всякие и проза. Пусть предоставит коллегии, что на его взгляд не будет откровенно паршивым.

— Хорошо…

Мэриет понурив голову, с грустью рассматривала неаккуратные письмена.

Тэвия сложила руки и склонила голову набок. Она покашляла, чтобы Крау ее заметил.

— О!.. А вот это тебе сегодня пригодиться на собрании.

Крау раздвинул кучу хлама и подобрался к картине, выглядывавшей на четверть из-под завала. Он показательно сдул с нее пыль и протянул Тэвии.

— Ужасное зрелище… — девушка нахмурилась и, поискав взглядом, нашла подпись.

«Ричарден».

— Не знала, что он еще и картины писал.

— Он был одарен во всем, к чему прикасался.

Ричард изобразил Кафиниум в полную величину. Взгляд снизу придавал ощущение, что башня бесконечно тянется к небесам.

— И для чего она мне?

— Как это? У тебя же сегодня будет крайне деликатный разговор с Торнами. А Бломос Торн вообще-то известный коллекционер картин. Поверь мне, тебе будет достаточно предложить ему это и… считай сделка в кармане.

Теперь Тэвия посмотрела на картину совсем по-другому, как и на Крау.

— Откуда ты это знаешь?

Крау ухмыльнулся:

— Его сын, знаешь ли, не аленький цветочек. Мы с ним часто соприкасались кружками в «Южном пути».

Тэвия улыбнулась и отложила картину:

— Иногда даже ты бываешь полезен.

Крау не ответил ей. Он продолжил нагружать Мэриет хламом. Периодически ей на помощь прибегала пара садовников и оттаскивала вещи, мебель и бумаги куда-то к амбару. Тэвия, подтянув платье, села на единственный ветхий стульчик и стала наблюдать. У нее еще оставались час или два до встречи. Она должна была потратить время с пользой: проследить за подготовкой, проверить вино, подобрать одежду… Но она решила немного отдохнуть. Здесь.

Ведь в этом нет ничего странного? Разумеется нет.

Солнечный свет проникал в окна по касательной. Пыль вихрями кружила по комнате. В затхлом запахе комнате запекались нотки грусти. Все это было ей знакомо. Много лет назад маленькая Тэвия так же сидела на небольшом стульчике и успокаивала маму, пока отец собирал вещи. Незаметно для нее, по щеке одиноко скользнула слеза, которую она сразу утерла сетчатым рукавом. Затерев до красна глаза, Тэвия улыбнулась сама себе.

Ну и чего это я раскисла?

Крау аккуратно положил руку ей на плечо.

— Птичка сидит и грустит на рассвете. Ей далекими кажутся бескрайние выси, и лезут ей в голову всякие мысли: о доме, семье, любви и полете. Какое уж счастье? О чем вы поете? Но птичкам другим не слышен сей возглас. Клювик ее, дрожащий как колос, тих слишком и неуверенный очень. Счастьице здесь; не в небе, не в море. Здесь, на земле, на ветках зеленых.

Тэвия почувствовала, что вот-вот разрыдается. Она закрыла лицо руками и тяжело задышала.

Крау опустился на колени и обнял ее:

— Как бы не было тяжело, всегда думай о хорошем. Не о том, чего у тебя нет или о том, чего тебе не достигнуть. А о том, что есть. А у тебя есть многое. Не становись грустной птичкой.

— Заткнись, прошу.

Крау кивнул сам себе: мне это тоже не помогло, ха-ха.

Внезапно вбежала Мэриет.

— Госпожа, Торны приехали раньше, чем мы ожидали!

Тэвия вскочила, резко переменившись в лице. Она бросила убийственный взгляд на Крау, а тот лишь с улыбкой развел руками. Дверь с грохотом закрылась.

— Картину не забудь! — крикнул он ей вслед.

Мэриет извинилась, поклонилась и, забрав картину, вновь прикрыла дверь. Крау медленно прошелся по комнате. Похоже, ничего не забыл… И тут на глаза ему попалась любовь всей его жизни. Черная сталь поблескивала на солнечном свету рядом с кроватью. Он с опаской коснулся ее, но она не ответила ему болью. Тогда Крау взял оружие в полный ухват и уткнул кончик в потолок.

— Еще совсем чуть-чуть, брат.

Фидель налила вино в бокалы и пододвинула один к Крау.

— Спасибо. Похмелье доводило меня до предсмертного состояния куда чаще, чем любой противник.

Крау залпом выпил весь бокал и, схватив бутылку, подлил себе еще.

Фидель смотрела на его выходки с опаской. Конечно, она знала, что по случаю, он был способен держать себя в обществе наравне с самыми благородными особами. Ведя себя таким образом, он проявляет ко мне доверие или же слишком сильно отчаялся?

— Сколько мы не виделись? Должно быть лет эдак пять? — Но жизнерадостности в нем было хоть отбавляй.

— Вроде того… В последний раз мы виделись, когда победили.

Крау призадумался:

— Помню… на тебе было восхитительное платье. Тогда ты мне годилась в дочери, но теперь, знаешь ли, такого язык не повернется сказать. В столице ты расцвела.

Чего не скажешь о тебе… — хотела ответить она, но сдержалась.

— Приятно, что ты помнишь.

Крау кивнул и задумчиво уставился в окно. Вечерело. Ранние сумерки загоняли людей в дома. Полная луна постепенно набиралась сил. В горящих светом окнах слонялись силуэты.

— То, что ты сказал Румьеру… это правда?

Крау тепло улыбнулся:

— А… Румьер. Я одобряю. Он бы стал для тебя отличным мужем.

Глаз Фидель задергался, но она быстро себя успокоила.

— Значит вы успели немного поговорить?

— Да. Я рад, что он не стал извиняться, хотя ты наверняка его об этом просила. В нем есть стержень, воля и тяга к жизни.

— У нас нет друг на друга планов. Мы на службе, коллеги. И так оно и будет ближайшие десять лет.

— Но ты все же подумай. — Крау снова пригубил бокал.

Фидель резко встала и отвернулась к окну.

— Мне это надоело. — заявила она, сложив руки накрест, — Какая к черту башня, Крау? Что за восхитительная идея родилась в твоей голове?

Крау присоединился к ней, взирая на чернеющую улицу.

— Если тебе все надоело, так отправься в путешествие. У тебя есть деньги! Ты сам рассказывал, что твой брат так и поступил!

— И все же мы с ним очень разные. Да и не уверен я, что он нашел то, что искал.

— Не знаю я, чего искал он, но ты точно ищешь смерти.

— Может быть. Знаешь, есть люди, которых неизведанное пугает, а есть те, кого напротив — притягивает, как постель после плодотворного дня.