Карета остановилась.

— Приветствую тебя, Румьер! Я рад, что мы наконец встретились при нормальных обстоятельствах!

— Да, пожалуй, сейчас ты все же не пьян!

Когда они успели подружиться? — подумала Фидель.

Двери кареты распахнулись, и ее с улыбкой встретил Крау.

— Я думал ты по такому случаю нарядишься!

— Даже в мыслях не было!

— Ладно-ладно! Можно уже к вам? Тут дождь все-таки.

Рэдонель с улыбкой махнул ему рукой, и Крау рывком втянул себя внутрь.

— Ох, ну и погодка. — сказал он, вытирая капли с лица плащом.

— Не то слово. — Рэдо подсел к нему и приобнял за плечо, — Ну что, скажи же мне, друг, что ты передумал!

Крау отвесил Рэдо легкий подзатыльник:

— О нет! Мужчины не умеют передумывать!

Фидель закрыла лицо руками и глубоко вздохнула. Поездка продолжилась.

Несколько часов их путь лежал через безжизненные земли. Дорога здесь была черна как ночь, а деревья напускали такой жути, что у помощников Румьера тряслись коленки и поводья. А это еще день! На обратном пути их встретит ночь.

— Знаешь, меня вот все интересует, кем же окажутся четверо моих спутников, а? — Крау щелкнул Фидель по лбу.

— Что ты творишь?!

— Для меня ты всегда будешь той маленькой воровкой, пытавшейся стащить у меня мой паек! И иногда таких плохих девочек нужно спускать с небес на землю!

Ее хищнический взгляд сменился по-детски добрым:

— Могу сказать лишь только то, что своим добровольческим желанием ты спас одного глупого Юсдисфальского паренька, влезшего однажды не в свое дело. Вместо него ты и едешь на плаху.

— Что же, незапланированное благородство — тоже благородство. — Крау с улыбкой растянулся на спинке дивана.

— С остальными ты познакомишься при встрече. Они тебя порадуют, не переживай.

— Не сомневаюсь!

Лошади зафырчали. Карета вновь встала на якорь.

— Приехали! — крикнул Румьер.

— Ну что же! Пойдемте! — радостно сказал Крау.

Фидель виновато и с горечью уставилась в пол. Тихо-тихо она сказала:

— Ты иди, а мы останемся. Так нужно. Таковы правила.

Рэдо хотел было возмутиться, но Крау остановил его:

— Если так говорит наша Фиделия, пусть так и будет.

Рэдо сердито уставился на нее, но в итоге перевел взгляд на Крау и уверенно кивнул ему:

— Тогда иди. Иди к той судьбе, что всегда была уготована тебе!

Крау дурашливо взялся за сердце и поклонился, пародируя знать, которой сам и являлся.

— Не прощаюсь.

Фидель все же смогла в последний раз взглянуть на него с болезненной улыбкой на лице:

— Я тоже. Тоже не прощаюсь.

Крау вышел под свод черных туч. Тут и там сыпались молнии. Впервые так вблизи он наблюдал башню. Несколько долгих минут отделяли его от нее.

Величественная. Ужасная. Красивая. Темная.

Каждый шаг ему казался таким легким. Каждый вздох — свежим и глубоким. Вдали он завидел фигуры. Четверых окружало множество людей в полном обмундировании, с мечами и арбалетами наготове.

Перед Крау кольцо военных расступилось, впустив его внутрь.

— Так вот, кто наш пятый. — Эльф с диковатым выражением лица протянул ему руку, — Альтер. Приятно познакомиться.

— Крау. Приятно и мне.

— Эленмер.

— Рондо. А это Вивай из Оргалана. Она у нас не любит болтать.

Вивай хмыкнула.

— Эй, начальник! Так как открыть эти двери? — Спросил Альтер, но так и не дождался ответа. На лица их стражи были нацеплены капюшоны, словно они были никем и ничем.

Двери башни… Они сразу же заворожили его. Величественные, ажурные. Тут и там на них были фрески с никому неизвестными сюжетами. А вот здесь выступают горгульи, а тут в лестницу выстраиваются черепа…

— Наверное нужно подойти ближе, — сказала Эленмер.

И они подошли.

— Наконец… — сказала тихо Вивай.

Ее изящная рука коснулась двери, а хвостик завилял.

— Все нериты такие? Ну… с причудой? — спросил вслух Альтер.

— Тот же вопрос у меня к эльфам. — пошутила Эленмер.

Позади послышались переговоры. А затем отсчет.

Три…

Крау повернулся первым.

Два…

В этот миг его сердце остановилось. Оно было разбито, растоптано и уничтожено.

Один…

Арбалеты сделали залп, но их едва было слышно из-за грома.

Тела упали на землю без лишней грации. Крау потянулся рукой к Черной стали, схватился за нее и успел лишь прошептать:

— Ричард…

Через несколько минут пришла Фидель. Воинский расчет отсалютовал ей, а она ответила им коротким кивком. Она подошла к телу Крау, села рядом и коснулась его лица.

— Прости меня.

Слезы или дождь наполнили ее глаза?

— Пожалуйста, прости…

Иногда я думаю о смерти. Иногда она кажется мне такой жестокой… почему? Почему единственное во что я могу поверить, так это в то, что после смерти меня ждет лишь пустота? Почему, несмотря на существование стольких сверхъестественных вещей, все равно в конце мне чудится мрак без капли света? Словно в нас, изначально бессмертных существах, был заложен страх, который невозможно побороть…

«Возвращение к праху…»

Когда-то мне казалось, что я уже ничего не боюсь. Ну умру я и умру. Что с того? Не буду думать о всякой чепухе. Не буду делать все эти неправильные вещи…

Когда я так думал, я был очень далек от смертного одра. Но теперь… теперь все по-другому. Я как никогда близок к таинству смерти. Успею ли я увидеть хотя бы врата этой загадки, прежде чем мои глаза навсегда сомкнуться? Не для того ли я и шел в башню?

Нет.

Я отправился сюда, потому что хотел увидеть. Хотел прозреть.

Сейчас это вызывает улыбку. Ведь вместо прозрения, еще более густая пелена обволокла меня.

Последние недели были пусты, как души тех, кто создал Кафиниум. Пустые стены, пустые коридоры. Потолки низкие и высокие. По холодному полу цвели паутинки светящихся проводков. Каждый раз, когда я наступал на один из миллиона пучков, волна яркого света расходилась от точки соприкосновения. Я был сердцем, заводящим пульс жизни в этом злачном месте.

Всегда приходилось идти почти на ощупь. Каждый раз, когда я решал, что заблудился в этой бесконечной темноте навечно, синий луч света появлялся на горизонте и провожал меня к началу следующего цикла.

Если кто-то пытается свести меня с ума… у него не получиться. Я намерен идти до самого конца и разум мой будет ясен, как неисписанный папирус. Я буду считать каждый свой шаг, каждую ступень, каждый световой пучок. Тот, кто задумал такое издевательство наверняка думает, что я не знаю таких огромных чисел, что смогли бы описать эту мрачную структуру. Но я их знаю. Я могу считать до бесконечности.

Фиолетовые провода пульсируют розовым.

В голове струились каскады узоров, создаваемых этой вульгарной сетью, и каждый я запоминал до мельчайших деталей. Треугольник, перетекающий в ромб, закованный в окружность. Квадрат, рассеченный овалом, вырастающий в объеме по ту сторону пола.

Даже там, где мозаика казалась случайно распутанным клубком я находил связи. Вся жизнь состоит из таких связей. Иногда случайных, а иногда задуманных специально. Умеющих «читать» эти связи, мы называем пророками, но так ли сверхъестественны их силы на деле? Скорее всего они просто не обделены даром индукции.

Каждый раз, когда я забывал, как меня зовут, я напевал строчки из песенки, которую сочинил в детстве мой брат:

Никогда не спи ты с краю,

Мой в кроватке милый Крау

Иногда подолгу я вел беседы с Рондо. Он отвечал мне не в своей привычной манере, а так, как я бы хотел, чтобы он мне ответил. Спорить с собой я никогда не умел, а потому мне легко удалось убедить Рондо в отсутствии его «Бога» и в присутствии моего.

Мой Бог — это судьба. Но извольте, сейчас я склонен думать, что если она и существует, то ее лапы ни за что бы не дотянулись до этих мест.

Я нередко думал об алкоголе. Брести с бутылкой вина под рукой было бы куда приятнее. Сейчас я бы обменял Черную сталь на одну такую, не говоря уже о других моих конечностях. И, конечно, что угодно я отдал бы за то, чтобы еще разок выпить с Альтером.