Взять хотя бы королей ночного города Фаусти. Они были высшими животными в пищевой цепи.

Но вернемся к делу.

Прошло всего пару месяцев с момента выхода тигра, то есть меня, на волю. Мне приходилось выжидать и вести большую часть игры за кулисами. Все люди моего отца либо присягнули Кормику Грейди, либо уехали из Адской кухни, надеясь почтить память моего старика, сделав то, что он задумал.

Позаботиться о том, чтобы всем в этом районе жилось лучше.

У меня не было брата, на которого я мог бы положиться, поэтому я обратился к своему кузену Рафферти (Раффу) О'Коннору, чтобы он стал моей правой рукой. Он не был моим кузеном по крови. Мой старик женился на сестре своего отца, Молли, после того как мы переехали в Америку из Ирландии, когда мне было десять лет.

Мы с Раффом начали общаться с некоторыми из наших старых союзников, восстановили дружбу и дали понять, что я собираюсь вернуть то, что принадлежало Ронану «Марай» Келли, а теперь по праву принадлежит его единственному наследнику, готовому принять свое наследство.

Мне.

Все шло своим чередом, пока машина Кормика Грейди не разлетелась на куски. Целую ногу нашли на улице у кабинета его врача. Даже люди короля вместе взятые не смогли собрать тело старика Кормика воедино. Я был к этому не причастен, хотя мне чертовски хотелось, чтобы был. Я не так далеко продвинулся в военной стратегии — они знали, что я вышел из тюряги, и скоро все станет только интереснее.

Сын Кормика, Ли, предположил, что я был замешан. Черт возьми, я бы и сам выдвинул гипотезу, что это было моих рук дело, учитывая то, как все произошло. Мой отец был известен тем, что прибегал к взрывчатке, когда хотел передать сообщение ‒ он хорошо меня обучил.

Ли хотел добраться до меня, особенно после того, как я вернул себе свои улицы после смерти Кормика. Скарпоне тоже жаждали крови, ведь я убил одного из их людей.

Но главное, к чему все это все сводилось, это деньги. Я был полон решимости вести войну с наркотиками. Хотел, чтобы они исчезли с моих гребаных улиц. Бизнес процветал. Дети играли бы без забот. Жители этого района чувствовали бы себя в безопасности.

Грейди были одной из самых жестоких семей, когда-либо управлявших Адской кухней. Из-за этого ко мне толпами шли люди, готовые начать дело, которое мой старик так и не успел закончить.

Я занял место своего отца, главы ирландской семьи, и для этого мне ни пришлось пролить ни капли собственной крови. И все же. Я чуял, что она вот-вот прольется.

Адская кухня только-только разогревалась после слишком долгого пребывания в холоде.

• • •

Вторая война: Скотт Стоун не выходил у меня из головы.

Вообще, у меня никогда не было проблем с законом. Это была одна из тех вещей, которые просто работают в жизни. Если бы не было тех, кто нарушает закон, тот был бы не нужен. Такие люди, как я, давали служителям закона цель.

Цель Скотта Стоуна заключалась в том, чтобы поймать меня.

Это было прекрасно, но проблема возникла, когда он решил сделать свою охоту на меня личной. Стоуны были известны тем, что выбирали цель и преследовали ее до тех пор, пока она не падала, не в силах подняться.

Вечером, когда Скотт возвращался домой, а значок и пистолет оказывались на его прикроватной тумбочке, я знал, что он все еще думает обо мне. Точно так же, как его дядя в Луизиане все еще думал о Луке Фаусти, человеке, который стал его самым страшным кошмаром.

Я никогда не убивал никого из его близких, но моя кровь по ночам окрашивала его душу. По какой, блядь, причине? Может быть, потому что его отец никогда не мог поймать моего старика? Не то чтобы он этого хотел. А в остальном, кто, блядь, знает, почему один человек становится личным дьяволом для другого?

Да, мне следовало давно изучить Стоунов, но я так и не понял, каким мудаком был Скотт, пока он не начал преследовать меня незадолго до того, как моего старика убили прямо у него на глазах. Он уловил мой запах еще тогда, и он не готов был выкинуть мысли обо мне из своей головы.

Так что это переросло в нечто личное. Он не хотел, чтобы я сидел в тюряге десять лет. Он хотел, чтобы я сидел там до конца своей жизни.

А что касается меня?

Он задолжал мне сердце, жизнь, и я охотился бы до тех пор, пока никто в его жизни не чувствовал себя в безопасности. Я брал бы и крал, пока та, которая, как я знал, будет стоить ему дороже всего, не стала бы моей. И когда он увидит меня с ней, я встречу его с тем же взглядом на лице, с которым он встретил смерть моего старика.

• • •

Две внушительные войны привели меня к третьей войне: Кили Ши Райан.

Увидев ее на кладбище и несколько раз после этого, хотя она меня не видела, я не сомневался, что из всех войн, с которыми мне придется столкнуться, Кили Райан станет для меня самой кровавой.

Назовите это чертовым предчувствием, но она была сильной девушкой с острым языком и, похоже, не знала значения слова «отступить». Несмотря на то, что я был выше ее и намного шире, она все равно сказала мне, что хочет ударить меня по лицу. Если бы у нее был этот ее лук и стрелы? Я понимал, что она способна взгреть меня, оставив на моем теле отметины. Похоже, у нее не было фильтра, и она не умела держать в узде свой характер.

В течение нескольких месяцев после встречи с ней на кладбище я следил за ней и Стоуном, чтобы убедиться, что их отношения развиваются в правильном направлении. Он околдовывал ее, и если она и велась на его уловки, то я бы позволил Стоуну называть меня ублюдком ради удовольствия. Она убедила себя, что влюбилась в него. Она даже согласилась поехать с ним в Луизиану после Нового года для знакомства с членами его семьи.

Кили рассказала своим родным какую-то ерунду о том, что едет на гастроли по приглашению магазина, торгующего луками, где она работала, чтобы не говорить им о том, что собирается встретиться с семьей Стоуна ‒ чертовой кучкой полицейских, за исключением одного двоюродного брата, который был пожарным. Между собой они называли его чудаком. (Ха-ха-ха ‒ так чертовски банально.)

После того, как поездка состоялась, а вспыльчивая Кили не предложила Стоуну познакомиться с ее семьей, они поссорились. Она бросила ему какую-то ерундовую отговорку о том, что ей нужно время. Его терпение подходило к концу, и я понял, что скоро он возьмет дело в свои руки и «случайно» столкнется с одним из двух ее братьев, живших в Нью-Йорке. Двое других жили с ее родителями в Шотландии.

Скотту не нравилось, когда он не получал того, что хотел, когда чего-то сильно желал.

В этом мы были с ним похожи. Может быть, поэтому он меня и ненавидел. Мы были слишком похожи, но находились по разные стороны закона. Герои иногда переступали черту, отделявшую их от злодеев, чтобы поступить правильно, хотя Стоун так не считал.

Мне стало гораздо легче разобраться во всем, когда я нанял ее брата, Харрисона (или, как я предпочитал его называть, Малыш Хэрри), в качестве своего личного адвоката. Он был умным парнем, башковитым, но у него был один существенный недостаток ‒ он влюбился в лучшую подругу своей сестры, бедную девушку по имени Мари. Причем в буквальном смысле: девушка была бедной, как церковная мышь, но при этом отказывалась от любой помощи, которую предлагал ей Малыш Хэрри. Он смотрел на нее сквозь призму розовых облаков, поэтому, когда я начал расспрашивать его о некоторых деталях его жизни, мне было легко нарисовать четкую картину.

Он знал, на кого работает, но все равно делал это, думая, что сможет убедить Мари в том, что он тот самый человек, который ей нужен. Я мог бы сказать ему, что он зря тратит время. Она смотрела на него как на брата, но мужчины в любовных муках не видят сквозь розовые очки, которые вынуждены носить.

А вот у меня все получилось. Все мои фишки встали на свои места. Все деревни, которые я решил разграбить, стали моими. Но я был суеверным сукиным сыном и верил в две вещи: бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и ничто, что выглядит или кажется легко достижимым, на поверку достается не так уж и легко.