Он кивнул мне.

— Кэшел.

Никто не называл меня Кэшел, кроме членов моей семьи, так как предположительно это имя выбрала моя мать, но из уважения к Рокко и его семье я никогда его не поправлял.

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.

— Чем обязан?

Он оглядел меня с головы до ног.

— Я поймал тебя на выходе.

Рокко мог бы так сказать. На мне была обычная одежда, а не костюм, и всякий раз, когда встречались люди нашего круга, мы всегда надевали одежду, которая демонстрировала уважение к работе и к нам как к мужчинам. Это символизировало, что мы знаем свою ценность в мире, за жизнь в котором мы боролись изо всех сил.

Однако вместо того, чтобы обратить внимание на свою одежду, я пригласил Рокко в свой кабинет. Если внешне Фаусти и были чем-то похожи друг на друга, то только профессионализмом, но всякий раз, когда кто-то из них оказывался рядом, я чувствовал, как чувствительное место на шее — то самое, задев которое можно в одну секунду лишить жизни даже опасное животное, — вздрагивало от предупреждения.

Это возможно описать словами:

Они. Были. Не. Теми. Кого. Стоило. Наёбывать.

И точка.

— Прошу.

Рокко указал на дверь моего кабинета.

Они никогда не шли впереди, на шаг отставали. Не потому, что они тоже не считали себя вершиной пищевой цепочки. Все потому, что такие мужчины, как они, как я, знали ощущение этого жуткого покалывания.

Рокко принял из моих рук стакан отличного виски, а затем удобно устроился в кресле напротив меня.

— Расскажи-ка мне о своем «выпускном».

Я ухмыльнулся ему.

— Все прошло превосходно. Просто великолепно. Лучшее образование, которое может позволить себе школа под названием жизнь. — Один раз я сильно постучал костяшками пальцев по столу. — Я официально выпускник школы жизни.

Он отсалютовал мне бокалом и отпил глоток. После того, как жидкость слегка обожгла его горло, Рокко поставил стакан на мой стол.

— Я не задержу тебя надолго. Ты был чересчур вежлив, чтобы сказать мне, что собираешься уходить, поэтому буду краток.

— Не стоит беспокоиться из-за меня. У меня есть время.

Он кивнул.

— Отсюда было не так уж много шума.

— Не особо, — подтвердил я. — Казалось, все само шло ко мне в руки. Тем не менее…

Я поднял палец, а затем отпил из своего стакана виски.

— Я знаю, что будет дальше.

— Мудрый человек должен знать какие у него шансы, прежде чем идти в бой.

— Десять к одному.

Я ухмыльнулся.

— Ах, — сказал Рокко, снова потянувшись за стаканом.

— Я предложу тебе шансы получше, чем это. Мои дед и отец любили твоего отца. Если ты пойдешь по его стопам, то, уверяю тебя, та же любовь передастся и тебе. Ты добьешься успеха там, где твой отец преуспеть не смог.

Я поднял свой стакан.

— Это очень много значит для меня.

Мы чокнулись, а затем допили оставшуюся жидкость.

Я поставил свой пустой стакан на стол.

— Я железобетонно намерен пойти по стопам моего отца. Его сердце принадлежало этому городу. Его наследие будет жить дальше.

— Сказал как истинный поэт и хороший сын.

Рокко ухмыльнулся. Затем полез в карман и протянул мне золотую карточку с черными каракулями на ней.

Ты у меня в долгу.

Мак

Карточка естественным образом скользнула между моим указательным и средним пальцами, и я поднял их так, чтобы карточка была обращена к Рокко. Я произнес одно слово.

— Кормик.

Он кивнул.

— Всегда разумно иметь союзника во время войны.

Прервав зрительный контакт, я еще мгновение смотрел на карточку.

— За мной еще один должок.

Затем я снова встретился взглядом с Рокко.

Он пожал плечами.

— Бизнес есть бизнес. Мы делаем то, что должны, чтобы заключить хорошую сделку.

— Чтобы обеспечить ее, — заявил я.

— Ни разу ни в точку. Будь уверен. Его намерения совпадают с твоими, до тех пор, пока твои намерения не выбиваются из общего курса.

В этом бизнесе слова не всегда имели значение, было важно, как это было сказано. Фаусти могли быть резкими, если хотели, но они отличались искусным ведением переговоров. Это умение было заложено у них в ДНК.

Слова Рокко следовало трактовать так: До тех пор, пока ты не облажаешься с нами, и кем бы ни был этот Мак, он будет добр к тебе. Мы будем вести себя с тобой по-хорошему.

Мак предлагал мне более легкий путь внутрь, а это означало, что Фаусти, а также, кем бы ни был этот Мак, хотели видеть меня там, где я был. Но вопрос оставался открытым: зачем? Я знал, что лучше не задавать глупый вопрос, на который все равно мне никто не ответит.

Да, детки, есть такая вещь, как дурацкий вопрос.

Рокко пододвинул ко мне еще одну карточку.

— Ты получил аттестат зрелости, Келли. Давненько ты не видел города. Ужин за мой счет.

Ресторан «У Маккиавелло». Я слышал, что это новый «тот самый» ресторан в городе. Там обедали высокопоставленные бизнесмены со своими пассиями. Там же обедали и многочисленные мужчины, занимавшие высокие посты в многочисленных семьях. Ходили слухи, что за стейк не жалко было отдать своего первенца.

Я поднял карточку.

— Пожалуй, попробую стейк.

— Отличный выбор. Там также готовят лучшие блюда по старинным рецептам в городе.

Я кивнул.

— Принято к сведению.

Я снова поднял карточку.

— Я ценю это.

Рокко встал, поправляя свой костюм. Я встал сразу после него и протянул руку. Мы снова пожали друг другу руки, и этот жест напоминал тот, как если бы он наклонился над столом и расцеловал меня в обе щеки. Затем Рокко указал на дверь, приглашая меня первым покинуть мой кабинет.

Когда мы оказались на улице, и он уже собирался занять место на водительском сиденье своего автомобиля стоимостью полмиллиона долларов, я остановил его.

— Мак, — сказал я. — Есть какие-нибудь отличительные знаки, о которых я должен знать?

Рокко ухмыльнулся мне, надвинув солнцезащитные очки на глаза.

— Если я скажу тебе, это лишит тебя удовольствия, если они есть.

— Я скучный парень, — парировал я. — У меня аллергия на веселье. Оно повергает меня в анафилактический шок.

Рокко рассмеялся, обнажив ярко-белые зубы, сел в машину и уехал.

• • •

— Кэш, — сказал Рафф, оглядываясь по сторонам. — Где, черт возьми, мы находимся? Это что, какая-то шутка?

— Знаешь, в чем шутка? — Я шлепнул его по затылку. — Всякий раз, когда ты ругаешься, у тебя внезапно появляется ирландский акцент.

— Это потому, что я ирландец!

— Ирландец на полставки. В остальное время ты житель Нью-Йорка с ньюйоркским акцентом.

— В том нет моей вины, что мои родители иммигрировали сюда до моего рождения. И это не моя вина, что мой ирландский акцент вылезает только тогда, когда я ругаюсь.

Рафф снова огляделся по сторонам и кивнул в сторону семьи, одетой в старинный шотландский наряд.

— Неужели эти люди не поняли, о чем идет речь? Средневековье давно кануло в небытие. Двадцатый век на дворе. Мы предпочитаем современную медицину и макароны с сыром в коробках. Скажи мне, что у них есть пиво. Или нам придется пить сидр?

— Ты пьешь чертовски много, независимо от названия.

Рафф развернулся и пошел назад, раскинув руки.

— И ты еще обвиняешь меня в том, что я не полный ирландец! — Он поиграл бровями, глядя на двух женщин, проходящих мимо него. — Скажите ему, дамы. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени выпивать. А если это происходит с красивой женщиной или двумя, то это сойдет за общение, верно?

Они улыбнулись ему, и Рафф воспринял это как приглашение обнять каждую из них за плечи, сдвинув ноги вместе, прежде чем уйти с ними.

Гребаный победитель.

Я направился в сторону прилавка с орехами. Именно там, по его словам, Малыш Хэрри будет ждать меня в условленное время. Может быть, он выбрал ореховую лавку, потому что был занят тем, что его яйца сжимала девушка по имени Мари.