— Не было времени.
— Даня мог это сделать. Почему ты…
— Я успею, — грубо отрезаю.
— Это беда, понимаешь? — вкрадчиво мне говорит. — Ты перегнула, Ступик. Стеснялась?
— Нет.
И, конечно, да! Предположим на одно мгновение, что я посетила ЗАГС и заявила о рождении сынишки. Какой первый вопрос мне там зададут?
«Родители?» — «Мне известна только мать!».
«Вы же понимаете, что это смешно, противоестественно и глупо?» — «Да. Очень сожалею, но у Тимофея есть только я!».
«Отец Вам неизвестен?» — «Да!».
Ложь номер один, за которую можно крепко зацепиться.
— Давай мы подсуетимся. Согласна?
Нет. Потому что:
— Сделаю сама.
— У него ведь есть отец?
— Унизительно, Миллер. Прекрати! — хриплю.
— Я спрашиваю, а ты увиливаешь. Сколько можно держать интригу? Мы взрослые люди. Ты без конца называешь меня будущей потенциальной матерью. По ощущениям, ты яростно этого желаешь. Я не буду извиваться ужихой на сковороде и поговорю с потенциальным папой, если вдруг он начнет уклоняться от своих обязанностей…
— Потому что Данька сделает все за тебя?
— Ася! — она, по-моему, звереет и разбрызгивает яд. — Виртуозно, но очень глупо. У Тимы есть отец? Что ответишь?
— Ах, черт возьми. Так это был вопро-о-о-о-с? — скривившись, уточняю.
— Понимай, как знаешь. Кто он?
— Мужчина.
— Ступик, перестань. Он в курсе, что должен нести такую же ответственность за маленькую жизнь, которая дрыхнет на кровати, раскинув руки?
— Да.
— Замечательно! Значит, совершеннолетний. Это часом не Матвей?
— Нет.
— Значит, все-таки курортный. Когда мы познакомимся с ним?
Никогда!
— Я не отдам его, Лера. Не отдам сына на государственное обеспечение. Как бы туго мне ни пришлось, уверена, что справлюсь и ни разу эту голову, — придавливаю пальцем свой висок, — не посетит подобная мысль. Не та ситуация и человек, то есть я, не тот.
— Господи! Да о чем тут речь? Об этом не прошу. Я сколько раз перед тобой за это извинилась? Чего тебе еще? Тем более что мы с тобой все выяснили, — рукой указывает на почти собранную сумку. — Ты упрямо продолжаешь укладываться из-за того, что я опрометчиво брякнула непотребство. Ну, блин, и характер!
— А как же «ангелок»? — подмигиваю ей.
— Беру свои слова назад. Ничего в тебе хорошего нет, Ступина.
— Благодарю на честном слове! Помнишь, как предложила отдать Тимошу? Подкинуть, что ли? Сдать его, как ненужную вещь?
— Но-но-но! Тихо-тихо, солнце. Не передергивай. Устала повторять, что погорячилась. Это ты так сердцем слушаешь? Эта мышца глуховата. Ась, ты чахнешь. Растрачиваешь впустую ресурс и деньги.
— Я заработаю.
— Не сомневаюсь, — ну просто очень громко выдыхает. — Каким только образом?
— Уеду и начну сначала.
— Ну да, ну да!
— Да! — определенно повышаю голос.
— Для того «сначала» скажи мне, хотя бы по секрету, кто отец Тимошки?
— Я не отдам! — вздергиваю верхнюю губу, оскаливая зубы.
— Ага-ага…
Я не отдам его! Никогда! Я сделаю все, чтобы мой единственный ребенок был бесконечно счастлив и вырос сильным и достойным человеком. Я позабочусь, чтобы он стал настоящим мужиком. И да! У него, конечно, есть отец, которому — убеждена беспрекословно — нет никакого дела до малютки.
— Ты ведь знаешь мою историю, Лера. К чему этот разговор? Он неприятен, и я на этом хотела бы закончить. Все, нам пора.
— А я и говорю: «Ступина, ударь меня!». Аська, выпусти пар и разбери сумку.
Легко сказать!
— Ты счастливица, Миллер! Поэтому ничего не понимаешь и с легкостью перешагиваешь через то, на что я без содрогания не могу смотреть.
— Не уезжай.
— Мы разные, малыш, но долго дружим. Что нас удерживает вместе столь продолжительный срок?
— Твой разум, вероятно? — Лерка подходит ближе. — Твое умение прощать? — песочит в пальцах мой выбившийся локон. — Твоя гибкость? — аккуратно заправляет прядь за ухо. — Твое терпение и покорность?
— По-твоему, я бесхребетная приспособленка, меркантильная манипуляторша?
— Ступик! — почти сиреною вопит.
— Тсс, — я приставляю к носу палец, затем прислушиваюсь. Из той комнаты, где спит мой крошечный ребенок по-прежнему не доносится ни звука. — Мы будем видеться.
— Когда?
— Я еще не уехала, а ты…
— Уже скучаю, — обнимает меня за плечи, рывком притягивая к себе. — Тебе нужен тот мужчина, отец Тимофея, Ася, — шепчет точно в ухо. — Ты была с ним. Добровольно?
— Да, — щекой улегшись на ее плечо, с закрытыми глазами отвечаю.
— Это замечательно. Значит, он нашел к тебе подход, подобрал нужный ключик. Понравился?
— Да.
— Скажи хотя бы имя.
— Не отстанешь? — пропускаю руки, чтобы обнять подругу.
— Никогда.
— Его имя Костя.
— Такое же, — Валерка пырскает нахально. — Я во-о-о-о-бще не удивлена.
— Что?
— Старомодное, говорю, имечко у принца.
— Его зовут Константин.
— Ха! Стало быть, Тимофей Константинович. Теперь про постоянство, видимо, зарядишь?
— У него очень темные глаза. Каштановые или коричневые, почти черные. И густые ресницы. Он намного старше…
— Как у Тимки! Ты ведь у нас синеглазка, у небес украла краски, — шурует пальцами, расчесывая мою кожу на затылке. — Вот и встреться с ним. Поговорите, обсудите, придумайте. Расскажи ему все. Ты говоришь, он старше? Но сына сделать смог, значит…
— Четырнадцать лет, Лерочка. Ему тридцать девять.
— Обалдеть, Ступина! Самый сок. Еще чего-нибудь расскажи.
— Вкрадчивый и тихий голос.
— Прислушиваться надо? Бубнит под нос?
— Очень четкий. С ним интересно. Боже мой! Он меня загипнотизировал. Он, наверное, шаман.
— А-а-а-а! Тогда готовь свой бубен, Ступина.
— Длинные пальцы и голая грудь, — не слушаю и продолжаю.
— Как тебя резко-то переключило…
— Мне было очень больно, Лера. На одно мгновение я усомнилась в том, жива ли! Сильный, понимаешь. Очень!
— Мужчина-гамадрил, тиран и деспот…
— Он растерзал меня.
— Силой? — Валерка странно настораживается.
— Нет-нет. Я просто очень волновалась. Все делала не так Я ведь ничего не знаю. Господи! Ему понравилось? Меня только это интересовало. Достаточно ли была хороша… Не напортачила ли? М-м-м-м! Что я натворила?
— Аська, я так рада за тебя! Ты знаешь, — бережно оттягивает от себя, обхватывает ладонями мне плечи и смотрит прямиком в глаза, — я почему-то уверена, что он достойный человек.
— Ты уже это говорила, — хихикаю, прикрыв свой рот. — Извини-извини.
— Ступик, ты шаловливая девчонка, хоть и с клопиком за пазухой. Глупости какие! Ты оттолкнула взрослого человека. Он же не мальчишка. Блин! Тридцать девять. Состоявшийся…
— Он строитель!
— Я тебя сейчас прибью, если ты не замолчишь. Ты просто дура!
— Еще один комплимент?
— Ругаю, как могу. Обидеть боюсь, но ты, ей-богу, на матерщину лезешь — совершенно не стесняешься. Если хочешь чего-то добиться — самое время!
— Таро-подсказка? — поднимаю-опускаю плечи.
— Опыт и женское чутье. Поедешь к нему?
— Неудобно.
— Черт! — впивается ногтями, я взвизгиваю и сразу замолкаю. — Не лишай мальчика отца. А вдруг…
— Вдруг?
— Вдруг это он?
— Шанс?
— Шанс — это сопливый Матвей Коробов. А этот Костя…
Держу пари, что Лера уже о чем-то внеземном мечтает. Я более приземленная натура. Что дальше? Разочаровать ее?
— Мы очень разные с тобой и с ним.
— Я, что, тебе его напоминаю?
— Нет, — выкручиваюсь, носом утыкаюсь в дружескую шею и жалобно скулю. — У тебя есть богатые и любящие родители, которые следят за тобой и Данькой, балуют вас дорогущими презентами, не отказывая, помогают и всегда поддерживают. Ты не знаешь и никогда не узнаешь, что такое казенное детское заведение. Сначала задрипанный дом малютки, а потом — городской приют. И слава Богу, подруженька, и слава Богу! — последнее я истошно воплю. — Не знаешь, что такое отсутствие личного пространства, что такое борьба за место под боком у старой нянечки и воспитателя, от присутствия которого у маленькой беленькой девчонки закипает кровь. Не знаешь, что означает ребенок-отказник, найденыш, подкидыш. Меня нашли, Валерия. Я никогда не рассказывала, как туда, в систему, попала. Но меня выкинули, как использованный мусорный пакет. Сначала брезгливо развернули, потом, наморщившись, понюхали, поковыряли пальцем, наверное, харкнули-растерли, после, конечно, завязали тесемочки и отнесли к пластиковому баку, предварительно отсортировав. По всем признакам я бесполезная органическая вещь, значит, прислоним ненужное к контейнеру асфальтового цвета. Кем была моя мать, а кем отец? Они были неграмотные изверги? Троглодиты? Раз не удосужились оставить в боксе для ненужных малышей, значит, не разобрались в правилах. Каждый роддом снабжен такой анонимной вагонеткой, в которую можно засунуть ребенка и, нажав на кнопку, отправить маленькую жизнь в свободный полет, зная, что при «приземлении» его на том конце с глубоким вздохом встретят. Но мне не повезло, Лерик. Меня просто выкинули. Какая-то бешеная или пьяная сука за гаражами высрала, а после засунула это тело, — раскрытые ладони укладываю себе на грудь, чтобы четко обозначить предмет не первой необходимости, — в картонную коробку и оставила на рынке в Ступино. Я Ступина, потому что это место моего рождения. Я Ася, потому что… Анна Семеновна Яковлева — старенькая воспитательница — в качестве подходящего для девчонки имени выбрала свои данные. Аббревиатура ФИО этой женщины — мое имя. Ася Олеговна…
