— Ану? — граф вопросительно поднял бровь.

— Да, вашу служанку, — нетерпеливо подтвердила я. — Девочку на побегушках. Фред сказал, что ваша жена заперла ее и не выпускает. Заставляет работать и при этом не кормит! Куда вы смотрите, не понимаю?

— Я не вмешиваюсь в хозяйство, — граф зевнул и отошел к столу обратно, встав у окна.

Он скрестил руки на груди и уставился на меня:

— Хозяйство теперь ведет новая графиня Сангиан, а я самоустранился, мне все это более не интересно.

— Но… она же разрушает тут все! — от удивления и негодования у меня даже слов не находилось. — Она же вас пустит по миру! Она окончательно погубит замок и вас! Неужели вы ничего не можете сделать?

— Могу, наверное, — граф обжег меня тяжелой улыбкой. — Но не хочу! Новая графиня Сангиан — не тот собеседник, с которым я надеюсь найти понимание.

— Но как вы на это пошли? — от досады я была готова рвать на себе волосы. — Вы, который столько сделал для своего замка, для людей, деревни, который тут всем заправлял… Как?

Слезы застыли у меня в глазах, и я уже хотела было подбежать к нему и начать молотить руками в эту мощную, удивительно притягательную грудь, как он вдруг тихо проговорил:

— Так надо было, поверь. И не думай, что мне самому все это очень нравится.

Я подняла на него удивленные глаза:

— Зачем надо? Кому надо?

— Это вопрос… вопрос жизни одного очень дорогого мне существа, — быстро проговорил граф и стремительно подойдя ко мне, сжал меня в объятиях. — Эх, если бы ты только поверила мне.

Я с силой оттолкнула его.

— Что значит поверила тебе? Ты согласился признать ее своей законной женой и ждешь, что я это молча проглочу? — от возмущения у меня, кажется, даже пена в углах рта выступила.

Я всерьез боялась, что прямо тут потеряю сознание.

— Я хотел тебе все объяснить, — грустно сказал граф. — Но ты не захотела выслушать. А теперь уж незачем, думаю, так будет лучше.

Он тяжело вздохнул и отвернулся, уставившись в окно. Меня так и подмывало запустить в него какой-нибудь книгой потяжелее. Может, тогда он перестанет быть таким загадочным?

Однако не успела я придумать, как привести собеседника в чувство, дверь кабинета отворилась, и на пороге возникла сияющая во всем великолепии Арида. На ней было вечернее платье цвета спелых слив, отделанного темно-желтым, явно дорогим кружевом. Платье было не из моего старого гардероба, должно быть, она нашла способ обновить свой платяной шкаф. Тут мне вспомнились разоренные поля и деревенька, запущенный замок… Да уж, вот откуда денежки на новые шмотки у графини.

Увидев меня, Арида скорчила рожицу:

— А я-то думала, с кем тут мой муженек беседу ведет? А это ты, воровка, укравшая мое наследство, только оно тебе не впрок, как я погляжу…

Она презрительно оглядела мое скоромное дорожное платье и черную накидку.

— Зато тебе прекрасно удается спускать чужое состояние, — не полезла я за словом в карман.

— Дорогой, — Арида злобно зыркнула на меня и подошла к графу, прильнув к нему всем телом. — Нам пора, маркиз Агастьян ждет.

— Мы на вечеринку, не завидуй только, — пропела она, проходя мимо меня и высунув язык. Графа она вела за собой, держа за руку.

— Выходи уже! — злобно рявкнула на меня Арида, когда они почти скрылись за дверью. — Думаешь, я тебя оставлю тут без нас? Нашла дурочку!

И негодяйка раскатисто захохотала, точь-в-точь ведьма из сказки.

Я поспешно покинула кабинет.

— Голока, выпроводите эту… гостью, — прошипела Арида, тыча в меня пальцем с острым красным ноготком.

Ко мне с лестницы второго этажа устремилась бывшая камеристка.

Не став дожидаться, пока Голока подскочит, я самостоятельно выбралась наружу. И вышла на крыльцо как раз когда граф и Арида садились в подъехавшую карету: на запятках сидел кучер маркиза Агастьяна. Вот так вот, теперь они даже слуг взаймы берут.

Я поспешила к собственному экипажу. Ганс курил, сидя на запятках. Я забралась внутрь, решив вернуться за Аной позже, и мы помчались обратно в Петару. По пути мы обогнали графскую карету:в окно я увидела мрачного насупившегося графа и сияющую улыбкой Ариду возле него. Ее рука лежала на его колене, нежно поглаживая.

Не в силах вынести этого зрелища, я отвернулась.

Всю следующую неделю я занималась делами. Обещание, данное королю, обязывало, да и мне самой хотелось разобраться с бизнесом Октавия. Хотя бы ради того, чтобы понять: могу ли я сама достичь хоть каких-то результатов.

Как оказалось, покойному «папочке» принадлежала почти половина городского рынка. Кому принадлежало остальное, неизвестно, но я подозревала, что в основном королю. Моими же теперь были почти все фруктовые ряды, а также пряные и мануфактурные.

Теперь я исправно ежедневно ходила на рынок, знакомясь с торговцами, товаром, вникая в проблемы и изучая спрос. Мать любила ходить со мной. Вот и сегодня в очередной раз мы отправились на рынок, благо тот находился в пешей доступности.

Каждый раз, проходя мимо запертой лавки Трисмегиста я смотрела на окна, надеясь увидеть в них свет. Однако лекарь не давал о себе знать, никто не мог подсказать, куда он делся.

Бредя торговыми рядами, я проверяла свежесть фруктов, качество тканей, стоимость трав и зелени, тестировала аромат новых пряностей, которые торговцы привозили из-за моря.

Обычно все проходило довольно спокойно, но не сегодня. Едва мы с матерью достигли нашей любимо фруктовой лавочки, продавец которой всякий раз давал нам отведать коктейли собственного приготовления, как монотонный рыночный гул перебил истошный крик:

— А-а-а-а, помогите! Грабят!

Я устремилась на крик, мать за мной. Вскоре мы достигли хлебных рядов, где ровными аккуратными стопками возвышались караваи, плюшки и крендели. Мясистая торговка с землистого цвета лицом держала за руку паренька.

— Вор! Он украл мой каравай! — голосила торговка, цепко держа воришку, который к моему ужасу оказался… Фредом.

Тот вырывался и даже пытался кусаться, но тщетно: хватка торговки была поистине стальной.

— Отпусти его! — скомандовала я, подойдя к ним.

Паренек, услышав мой голос, поднял голову и смущено улыбнулся.

— Еще чего! — фыркнула торговка. — Он вор и будет наказан. Гвардейцы! Стража!

Вокруг уже начала собираться толпа, и я поспешила решить дело миром.

— Сколько стоит твой каравай?

— Двенадцать медяков, — бросила торговка недовольно. — Но кроме того, он еще и гору калачей свернул, много наземь попадало, все пропало, смотрите.

И она пухлой рукой, унизанной грубой работы перстнями, указала на прилавок, за которым и впрямь валялось несколько калачей.

Я поспешно сунула ей в руку пару золотых монет и забрала Фреда. Торговка, довольно проверив зубом монеты, ухмыльнулась вдогонку:

— Да на что он вам, мальчишка этот, вор несчастный?

Не отвечая, я посмешила убраться подальше, не выпуская руки Фреда ни на миг. Мать спешила за нами, охая и причитая. Наконец мы покинули рынок и быстрым шагом направились к дому.

— Ну и как это называется? — строго спросила я мальчонку, когда поняла, что уже могу говорить более-менее спокойно. — Тебя что, мало кормят у нас?

— Нет, кормят хорошо, — пробурчал Фред и опустил голову.

— Тогда в чем дело? —я старалась говорить ровным голосом, но давалось мне это с трудом. — Почему ты воруешь?

— Это не для меня, — на Фреда было жалко смотреть. — Это для Аны. Я кормлю ее, закидываю хлеб ей в окно. Иначе она там помрет точно.

Произнеся это, Фред заплакал. Меня же охватили угрызения совести. Из-за своих хлопот, связанных с развитием бизнеса, я совсем забыла о бедняжке Ане, которая до сих пор томится запертой в замке.

— Что же ты ко мне не пришел? — легонько встряхнула я парня за щуплые плечи. — Почему сразу воровать отправился? А хлеба попросил бы у Файны на кухне, она бы для Аны не пожалела, еще бы и другой еды дала, фруктов там, молока.