Он помахал мне согнутыми длинным пальцами, затем и быстро развернувшись, зашагал к лавке.

— Давай, Ганс, — стукнула я по стенке кареты. — Только осторожней.

До дома мы добирались полтора часа, хотя располагался он недалеко. А все потому, что трясти раненого было нельзя. Я до смерти боялась, что свежезашитая рана откроется, и швы разойдутся. Однако ничего такого не случилось, граф был доставлен в мой дом во вполне целом состоянии.

Едва мы подъехали, как забегали слуги, все оживилось, и вскоре раненый был помещен в апартаменты покойного Октавия — в противоположном от моей спальни крыле дома. Здесь было самое удобное место: окна выходили в тихий сад, а покойный «батюшка» отличался любовь к роскоши, даже матрас на его кровати был каким-то особым супер удобным, набитым пухом редкого заморского зверя виверна.

В неустанном уходе за раненым прошло три дня, я почти не спала. Сведений от матери не поступало, и на исходе третьих суток я решилась завтра поехать к Арону Нидану. Прорваться к королю у меня шансов не было, уже пробовала: едва я подъезжала ко дворцу, как стража тут же разворачивала мою карету, даже не давая возможности въехать во двор.

Граф в себя не приходил. Время от времени он что-то бормотал бессвязное, но на этом все. Глаз не открывал, почти не ел.

Трисмегист исправно посещал его, как и обещал, по ночам. Но ничего обнадеживающего сказать не мог.

— Надо ждать, — только и слышала я от него всякий раз.

После чего, сокрушенно качая головой и сделав очередную перевязку, лекарь скрывался в ночной темноте. Кроме того, всякий раз он напоминал мне о скорейшей необходимости произвести обмен телами, но лучше бы этого не делал. Все было и без того слишком сложно для меня одной. И почти никакой поддержки: все, кто мог эту поддержку оказать, были сейчас далеко, в тюрьмах или без сознания.

К утру четвертого дня я было в настолько разбитом состоянии, что в себя меня привели только пара чашек крепчайшего кофе без молока.

— Вели Гансу закладывать, — распорядилась я, когда Лея принесла завтрак. — К Господину Нидану поедем, в городскую тюрьму.

— Вы думаете, ваша матушка там? — Лея со страхом прижала сомкнутые лодочкой руки к груди.

Я пожала плечами:

— Лучше уж там, под присмотром Нидана, чем к примеру в каких-нибудь тайных казематах.

— А есть и такие? — Лея судорожно сглотнула, испугавшись еще больше.

— Не знаю, — снова пожала плечами я. — Но если ее обвиняют в государственной измене, хотя она тут вовсе не при чем, то всякое может быть.

— В государственной измене… — шептала потрясенно Лея, пока я допивала вторую чашку.

Едва я поставила чашку, двери столовой отворилась, и на пороге возник Ганс. Выглядел кучер странно: всклокоченные волосы, дикий взгляд и растянутый в улыбке рот.

— Что, Ганс, что случилось? — Лея бросилась к мужу.

— Он… граф то есть, — сбивчиво проговорил кучер. — Он там в себя пришел…

Произнеся это, слуга обессиленно сполз по стенке на пол. Бедолага, он тоже почти не спал эти дни, как и все мы. Самоотверженно ухаживал за раненым, выполняя самую черную и неприятную работу вроде выноса утки.

Я так быстро вскочила из-за стола, что кофейная чашка, пустая к счастью, перевернулась и запрыгав, упала на пол. Разбилась она или нет, я уже не слышала, потому что стремглав выбегала в коридор.

Граф и правда был в сознании. Увидев меня, он попытался слабо улыбнуться.

— О боже! — зарыдав, я бросилась ему на шею.

Граф застонал, и я отпрянула, поняв, что ему, должно быть больно.

— Извини, —смущенно пробормотала я, поправляя подушки. — Но я так рада, что просто не могу держать себя в руках.

— Это хорошо, — прошептал он, бледный, похудевший и невероятно красивый. — Значит, я все-таки живой?

— Это Трисмегисту спасибо, — тоже перешла я на шепот, потом наклонилась и не владея собой, поцеловала его в почти бескровные губы..

— И тебе, — снова попытался улыбнуться граф, но улыбка получилась только одним уголком рта.

— Кто тебя ранил? — смутившись, я перевела тему.

Граф вздохнул и с трудом выговаривая, произнес:

— Она. Арида.

Ну вот так я и знала! Конечно, без мерзавки не обошлось.

— Но как же так получилось? — голос мой дрогнул. — Она что, со спины напала?

Граф кивнул, с трудом сглотнув.

— Ей помогали. — прошептал он. — Принц Эрик…

И он потерял сознание. Но мне все уже было ясно. Арида настолько окрутила принца, что тот пошел на убийство человека ради прихоти своей возлюбленной. Как же донести это до короля?

Но я понимала, что шансов пробиться к Его Величеству у меня никаких. Оставив спящего графа под бдительным присмотром слуг, я вышла из комнаты.

Необходимо было принимать меры. Скоро нас всех схватят и отправят в застенки. То, что Арида под прикрытием принца принимает для этого все возможные меры, я не сомневалась. И было лишь дело времени, как скоро под моим окном застучат кованые сапоги гвардейцев.

Подумав немного, я все же решила съездить к Арону Нидану в городскую тюрьму, как и собиралась изначально.

Спустя пару часов уже сидела в его кабинете, всем телом ощущая на себе тяжелый пристальный взгляд государственного мужа.

— Ну⁉ — наконец открыл Нидан рот. — Так и будем молчать? Учтите, что я принял вас в обход строгого королевского приказа, так что советую не медлить и излагать суть дела быстро.

Спохватившись и взяв себя в руки, я рассказала ему свою версию происходящего. О том, что Арида окрутила принца Эрика и теперь тот находится полностью под ее каблуком. И выполняет все ее прихоти, даже самые страшные. Я упомянула и о раненом графе, рассказав, что мы еле успели, и он бы точно умер, брошенный в овраге. И что сделали это Арида и принц…

Слезно просила найти, где содержат мать, а также маркиза Агастьяна. Кроме того, просила снять преследование Трисмегиста, потому что только магу под силу остановить надвигающиеся на Пандион катаклизмы. И конечно же не преминула заметить, что катаклизмы эти будут исключительно по вине Ариды, поскольку именно та в прошлый раз неправильно замкнула портал.

В процессе моего рассказа Арон выкурил по меньшей мере пару трубок крепчайшего табака, от которого весь кабинет наполнился ядовитым плотным дымом. Голова у меня кружилась и начала побаливать, но я была полна решимости довести дело до конца. И если потребуется, упасть на колени перед чиновником, чтобы просить аудиенции с королем.

Когда закончила, он некоторое время еще сидел молча, недоверчиво качая головой и поглядывая то в окно, то на меня. Затем произнес:

— То есть вы обвиняете принца Эрика в государственной измене?

— Ну… да, — чуть помедлив ответила я и добавила. — Но полагаю, он находится под воздействием чар.

— Чар? — Нидан насмешливо посмотрел на меня. — Но ведь магия под запретом, вы не забыли? И если доставили обратно этого вашего Трисмегиста, то сие не значит, что колдовство снова в почете. Не думаю, что возлюбленная принца подобным промышляет, это слишком опрометчиво, к тому же король частый гость в их доме, он уже простил Ариду за предыдущие ее ошибки.

Я же вспомнила найденный дневник Ариды, где были описаны ритуалы по привлечению любви, удачи и прочих благ. В том числе и привороты, весьма сильнодействующие.

— Она занимается магией, — уверенно кивнула я. — Это совершенно точно. И доказуемо, если произвести обыск в загородном поместье принца.

Арон даже перо на стол бросил.

— Вы в своем уме? — почти прорычал он, хотя всегда отличался сдержанностью. — Это невозможно!

Я продолжала пристально смотреть на него, не моргая. Еще попыхтев и поворчав, он наконец сдался.

— Тайный обыск! — уточнил государственный муж, подняв вверх указательный палец. — Никто не будет об этом знать, даже король. Произведу его сам под благовидным предлогом.

Я радостно кивнула, от души его поблагодарив.

— Да будет уже, идите, — бросил он нетерпеливо. — Но учтите, если в поместье принца ничего предосудительного обнаружено не будет, я с вами больше не знаком и о моей помощи забудьте.