— Я понимаю, — улыбнулся Арон Нидан в бороду. — И я не могу вас в этом упрекать. Но дело в том, что маркиза умирает…

Я вздрогнула второй раз.

— Она, как вы знаете, вампир, — продолжил королевский поверенный. — А эту болезнь в Пандионе лечить не умеют. Поэтому без регулярного приема свежей крови, причем человеческой, она долго протянуть не может. Мы же, безусловно, соблюдать ее особый рацион не собираемся.

Я кивнула. Еще бы!

— В общем, — продолжил гость. — Маркиза Шевалон выразил последнее желание перед смертью. Она хочет, чтобы вы посетили ее.

Я встала.

— Нет, я не пойду к ней! — от возмущения у меня голос прервался. — Даже не просите. Она причинила мне столько неприятностей, что я хочу забыть об этой женщине, как о страшном сне.

Высказав все это, я снова плюхнулась в кресло, отвернувшись от гостя к окну. Я надеялась, что услышав мой решительный отказ, он встанет, извинится и покинет дом. Но вместо этого Арон Нидан посмотрел на меня внимательно и произнес:

— Жаль, я был о вас другого мнения.

Меня немедленно начало, что называется, разрывать изнутри. Терпеть не могу подобные дешевые манипуляции.

— И какого же мнения вы обо мне были? —спросила я, закипая внутренне. — И какого позвольте спросить, стали?

— Я думал, вы ответственная, смелая девушка, посланница иных миров в нашем грешном Пандионе, — произнес Арон, вставая и нахлобучивая свою шляпу. — Однако, похоже, вы точно как наши дамы, думаете исключительно о себе.

Я тоже поднялась, жестом указывая гостю на дверь, давая понять, что разговор завершен. Уже стоя в дверях, поверенный еще раз посмотрела на меня и произнес:

— Между прочим, маркиза Шевалон хотела открыть вам некую тайну, которая, по ее заверениям, вас весьма заинтересует. Но если вы отказываетесь, тогда позвольте откланяться…

С этими словами Арон Нидан вышел, и дверь за ним закрылась. Поборов секундное оцепенение я выбежала следом, крича:

— Я согласна! Согласна посетить маркизу. Стойте!

Чиновник, не прошедший еще и десятка шагов, остановился, повернулся и с улыбкой произнес:

— Ну вот, другое дело. Воля умирающего, пусть даже преступника, закон, знаете ли.

Мне хотелось поинтересоваться у этого поборника законов, что будет, если умирающий преступник попросит выйти на свободу. Однако я сдержалась и подойдя к Арону Нидану приняла из его рук заранее приготовленный пропуск в женскую городскую тюрьму Петары.

— На следующий день я отправилась навестить маркизу. Никого с собой брать не стала, потому что посещение тюрьмы не увеселительная прогулка. Да и опасности для меня никакой не было: стражники, по словам Арона Нидана, будут присутствовать рядом, к тому же маркиза в кандалах.

Я надела неприметное платье из темно-коричневого шелка, накинул легкую пелерину из черных кружев, и в этом наряде испанской вдовы спустя час после отъезда из дома уже шагала тюремными казематами. Меня сопровождали два королевских гвардейца, форма которых напомнила мне об еще одном неприятном типе — господине Ламтере, насильнике-неудачнике. Я злорадно подумала, что он сейчас тоже скучает в тюрьме.

Едва я расположилась в скромной, но вполне опрятной приемной, как вторая дверь, ведущая во внутренние помещения, открылась и стражники ввели изможденную, худую женщину с всклокоченными черными волосами, в которой я с трудом узнала бывшую красотку Оливию Шевалон. Ступала она, прихрамывая, руки ее были в язвах, а лицо поражало мертвенной бледностью. И без врача стало понятно, что жить ей осталось считанные дни.

— Пришла, — Оливия с трудом растянула в подобии улыбки бескровные губы и уселась на деревянный стул, который отодвинул для нее стражник. — Пусть уйдут, — ткнула она пальцем в гвардейцев. — При них я говорить не буду, а моя тайна умрет вместе со мной.

— Вы можете подождать за дверью? — спросила я гвардейцев.

Те кивнули, еще раз проверили надежность кандалов Оливии и длину цепи, затем покинули комнату, сообщив, что будут за дверью.

— Ну так что вы хотели сказать, Оливия? — я старалась сохранять официальный холодный тон.

— Оливия противно захихикала:

— Какие мы стали напыщенные, надутые. А я ведь слышала, что титула-то тебя лишили и брак с графом аннулировали! Все-таки некоторые мои молитвы были услышаны и на том спасибо. С этим и умру…

— Я понимаю, ты страшно довольна тем, что мой брак расстроился, — начала я закипать. — Но тебе то что с того? Ты ведь теперь к графу не подберешься? И не нужна ты ему, разве он к тебе приходил, разве навещал? И вообще у него теперь новая жена есть, не чета нам с тобой! Такая сожрет с потрохами и графа, и замок, и все королевство!

Выпалив это, я замолчала. Оливия снова довольно захихикала, потирая сухощавые, морщинистые как у старухи ручонки.

— Ну что ж, значит граф получил по заслугам, — довольно проговорила она.

— Выкладывай уже, — поторопила я без устали хихикающую маркизу. Похоже, в тюрьме она окончательно спятила. — Какую тайну ты хотела мне открыть?

Оливия наклонилась так, что кончики ее черных волос почти соприкасались с моими. Меня передернуло от отвращения, но отодвигаться я побоялась. Еще сочтет это оскорблением и совсем откажется говорить.

— Арида или Арина, или как там тебя сейчас зовут, — проговорила маркиза уже вполне серьезным тоном. — Хочу перед смертью немного очистить свою душу и сообщить, что я укусила Голоку.

Поймав мой удивленный взгляд, она поспешно добавила хриплым, чуть взволнованным голосом:

— Если она выжила, чего я точно не знаю, то сейчас такой же переносчик вампиризма, что и я когда-то. Берегитесь! Вы все в опасности. А особенно те, что в замке!

После этих слов Оливия забряцала цепями, хрипло хохоча и отчаянно ругаясь. Стражники тут же вбежали и увели заключенную. Я же замерла, почти прикованная к стулу от страха.

Не помню, как добралась до дома. Ганс понял по выражению моего лица, что что-то неладно, однако вопросов задавать не стал.

Войдя в дом, я без сил рухнула в кресло гостиной. Обеспокоенная мать прибежала из кухни, где занималась Аной.

— Что случилось? — посмотрела она на меня. — На тебе лица нет.

В двух словах я рассказала ей о произошедшем. Надо отдать должное моей матушке: о вампирах она выслушала, не моргнув глазом.

— И что? — спросила она, уже успев сбегать на кухню за водой для меня. — Ты думаешь, что в замке все заражены?

Я кивнула.

— Мне сразу там показалось подозрительно, особенно граф. Он ведь никогда таким равнодушным к хозяйству не был. И эта его бледность…

— Кстати, Ана очнулась и утверждает, — быстро произнесла мать. — Что именно граф ее запер в той комнатушке, а не Арида. Та ей только работу подавала, но все под неусыпным надзором графа, ключи были у него. Еду приносила ей Голока, подавая под дверью в щелочку, но обычно забывала это делать.

— Да? — я удивленно посмотрел на нее. — А зачем ему это было надо?

— Не знаю, — пожала плечами мать. — Но в свете последних новостей думаю, что это все взаимосвязано. Может, он ее спасти пытался или что-то в этом роде?

— Или оставил про запас на случай отсутствия другой добычи, — мрачно пошутила я, вставая.

Слабость, нахлынувшая на меня, стала понемногу проходить. Я радовалась, что для этого даже не надо принимать лекарство. К тому же зеленых пилюль осталось не так много.

— Что делать будем? — уставилась на меня мать, нервно перебирая рюши на подоле платья.

— Придется донести королю, — скрипнула я зубами. — А там пусть сами разбираются.

— Отправишь его в тюрьму? — спросила мать, явно имея в виду графа.

— А что мне остается делать? — почти в отчаянии закричала я. — Если он вампир, то рано или поздно его новая сущность проявится, он не сможет вечно себя сдерживать. И тогда он натворит много бед. Уж не говорю про Голоку и Ариду, те себя даже сдерживать не будут. И Трисмегиста как назло нет, тот мог бы их вылечить!