Потом он вдруг поднял голову и прислушался. В доме стояла глухая тишина.

— Кстати, о Трисмегисте, где он?

Я рассказала, куда отправился лекарь и с какой целью.

— Надеюсь, ему удастся обнаружить там чары, — задумчиво проговорил он, когда я закончила рассказывать.

— Удастся, — кивнула я. — Сейчас покажу кое-что.

И я побежала в свою спальню. Вернулась, держа в руках дневник Ариды. И дала тетрадку графу. Тот пролистал, ненадолго остановившись на признаниях девушки в его адрес, потом взглянул на привороты и вздохнув, сунув мне тетрадь обратно

— Да уж. Я и не подозревал, насколько больное у нее чувство.

— Психопатка, — согласилась я. — Предпочла тебя убить, лишь бы не делиться.

— Теперь я беспокоюсь за принца Эрика, — серьезно произнес граф, снова принимаясь бродить по комнате. — Связываться с Аридой была так себе идея для него. Боюсь, как бы не произошло необратимое.

— Но зачем ей убивать принца? Он ее защищает, вот даже помогает справляться с бывшими мужьями…

И я многозначительно кивнула на перевязанный бок графа.

— Это да, — кивнул он. — Но едва он станет бесполезным, как она тотчас избавится от него.

Тут на улице раздалось цоканье копыт: окна графской спальни выходили в сад, сразу за которым располагался внутренний дворик.

Я подбежала к окну, уверенная, что явился Трисмегист и возможно, с добычей. Но это была незнакомая карета, тускло освещаемая парой фонарей.

— Экипаж Агастьянов, — возбужденно проговорил граф, тоже подойдя к окну. — Повозку Антуана я узнаю даже в темноте. Он что, на свободе?

Мне вдруг стало ужасно неловко. Я ведь даже не подумала о том, чтобы наведаться в поместье маркиза, чтобы успокоить Эмму. Бедняжка в глубокой беременности не могла никуда выезжать и вероятно, сходила с ума, гадая, куда запропастился ее муж.

Я выбежала в коридор. Сонная Лея отпирала дверь внизу.

Войдя, Эмма бросилась ко мне. Никакого живота у нее не было, отчего я, опешив на секунду, просияла улыбкой:

— Ты уже?… Ох, поздравляю!

И чуть не задушила подругу в объятиях. Та, улыбнувшись и кивая сквозь слезы, быстро проговорила:

— Да, два дня назад, мальчик… Где Антуан⁈

Я, взяв ее за руку, потащила за собой. И вскоре мы чуть не налетели на ковылявшего по коридору графа. Обеспокоившись, куда я пропала, и кто приехал, он шел за мной. Эмма остолбенела, глядя на бледное лицо раненого и его перевязанный торс, на бинты, из-под которых виднелись темные пятна крови.

— О боже, Санген! — она шагнула к графу и обняла его. Осторожно, стараясь не повредить рану.

— Эмма! — граф тоже явно был рад видеть маркизу. — Ну как ты?

Что-то промелькнуло в его глазах, и он отстранил Эмму, удивленно уставившись на ее живот.

— Так ты что, уже? — еле выговорил он. — А почему мы ничего не знаем?

— Два дня назад, —сквозь слезы засмеялась та. — Время еще не подошло, но наверное, нервы… Где Антуан?

Граф посерьезнел и взял Эмму за руку. Удивительно, но я больше не ревновала его. Зная, насколько Эмма любит своего Антуана, да и в графе была куда больше уверена после всего пережитого.

Вместе мы добрались до спальни графа. Там все расселились по креслам и диванам. После чего, Эмма, не в силах больше сдерживаться, глядя на наши серьезные лица, почти прокричала:

— Что вы скрываете?

— Антуан в тюрьме, городской, — ответила я вполголоса. — Он обвиняется в государственной измене. Как и моя, мать, впрочем.

— Что⁈ — удивление в голосе Эммы смешалось с гневом. — В какой еще измене?

— В том, что способствовал доставке сюда Трисмегиста, очевидно, — мягко проговорил граф, сочувственно глядя на Эмму. — Мы тоже, очевидно, скоро отправимся туда, если что-нибудь не изменится. К счастью, король достаточно ленив, чтобы арестовывать людей на дому и хватает пока только тех, кто сам идет в руки.

— Но это же абсурд, — проговорила Эмма, немного успокоившись при известии, что муж жив. — Какая измена к чертовой матери?

— Никакой по сути, — все так же мягко проговорил граф, вставая и успокаивающе похлопывая Эмму по плечу. — Но короля, зацикленному на запрете магии, в этом убедить трудно.

— Не переживай, — быстро произнесла я, глядя на подругу. — Мы уже принимаем меры и скоро все разрешится.

И я рассказала ей обо всем, что произошло и какого результата мы ожидаем от сегодняшней вылазки Арона Нидана и Трисмегиста в поместье принца.

Эмма, выслушав, помрачнела и произнесла:

— Да, думаю обнаружение чар в доме наследника убедит короля в вине Ариды, тогда он точно ее арестует. Но поможет ли это освободить Антуана и твою мать?

— Еще надо произвести ритуал по обмену телами, — добавила я. — Это закроет портал должным образом, и на Пандион не обрушатся катаклизмы. Однако дело в том, что я не могу попасть к королю, меня даже не подпускают ко дворцу. Да и Ариду мы пока не заполучили. Но надежда есть, Трисмегист с Ниданом сейчас где-то там…

Эмма грустно умолкла, понимая, что надежда призрачна.

Тут, словно в подтверждение моих слов о катаклизмах, дом начало слегка потряхивать. С потолка посыпалась штукатурка, стены зашатались. Внизу в комнатах слуг раздались взволнованные крики: все проснулись явно напуганные.

— Что происходит? — я посмотрела на графа.

Тот серьезно произнес:

— Вот и начинается. Похоже, Трисмегист был прав, и надо срочно закрывать портал как полагается, иначе не уцелеет никто.

Внутри начала подниматься волна паники. А вдруг сейчас дом обрушится, и мы все погибнем?

— Выходим! — заорал граф, хватая меня в охапку и выбегая.

Я обернулась на стоявшую возле окна Эмму и протянула к ней руку. Девушка молча двинулась за нами, хотя очевидно, что после недавних родов быстро бегать ей было трудно.

Когда мы стремглав спустились вниз, там в гостиной возле дверей сгрудились уже перепуганные слуги. Стоял гвалт, галдеж, кто-то даже плакал.

— Спокойно! — граф поднял вверх руку, едва морщась от боли в раненом боку и двинулся к двери. — Все за мной. Держимся друг друга, без паники.

Он твердой рукой отпер двери и принялся выпускать из дома сначала женщин. Фреду он тоже велел покинуть дом, хотя тот и заупрямился, утверждая, что в доме его помощь может быть важнее.

Но граф, исключая дальнейшие пререкания, дал мальчишке такого подзатыльника, что вылетел кубарем из дома, скрывшись где-то в кустах. Затем вышли мы и наконец последним, сам граф.

Я выдохнула, только оказавшись в саду. По крайней мере тут на голову ничего не упадет. В городе тоже слышались крики, где-то вдали виднелось пожарище.

— Жуть! — Эмма схватила меня за руку, прокричав:

— Мне надо вернуться домой, к сыну…

И не успела я сказать хоть что-нибудь, как она исчезла в ночной темноте. Когда подбежал граф, я сообщила ему о побеге Эммы, но поделать с этим он ничего уже не мог. Материнский инстинкт — не та вещь, что подвластна логике и разуму.

Мало-помалу буря утихла, и дом шататься перестал. К тому же начало светать, и мы по крайней мере смогли увидеть перепуганные физиономии друг друга. Слуги прекратили гвалт и успокоились, друг за другом заходя в дом обратно и принимаясь за свои дела.

— Пожар вдалеке был потушен, крики в городе стихли. Я облегченно выдохнула и посмотрела на графа: он стоял рядом, крепко одной рукой прижимая меня к себе, а второй поддерживая перевязанный бок. Он крепился, тем не менее морщился от боли.

— Пойдем, — я взяла его за руку.

В доме я дала ему остатки своих обезболивающих таблеток и он приняв их, полусидя расположился в кресле гостиной, готовый в любой момент вскочить и броситься всех спасать.

Я то и дело посматривала на входную дверь. Где же Трисмегист? Уже ночь прошла, а от него ни слуху, ни духу.

Наконец на подъездной дорожке послышался шорох колес, и я выбежала за дверь. Из кареты, кряхтя и озираясь по сторонам, вылез Трисмегист и увидев меня, подошел. Я вопросительно посмотрела на него, ожидая в глубине души, что вот-то следом покажется Арида, скованная каким-нибудь цепенеющим заклятьем. Но ее не было.