Да уж, с такой дамой не поспоришь! В отличие от меня, с некоторой горечью думала я, идя к карете. Почему граф считает меня дешевкой без гордости и чести, которая готова согласиться на позорную роль его любовницы? И не то что бы я была строгих правил, вовсе нет. Но как-то было унизительно даже для меня прыгать в объятия того, кто тобой открыто пренебрег.

Дома я первым дело отправилась принимать ванну, пусть и время было за полночь. Мне необходимо было смыть предложение графа, которой удивительным образом задело меня. Я очень хотела, но не могла поверить в то, что он меня любит. К тому же ведь граф этого и не сказал… Он просто хотел иметь и законную жену, и любовницу, да и на Эмму посматривал с интересом. Не многовато ли одному?

Так раздумывая, я сбросила платье, белье и уставилась в огромное напольное зеркало, украшавшее ванную комнату. Здесь, в отличие от замка, не было необходимости ведрами таскать воду: покойный Октавий позаботился о том, чтобы провести в свой особняк водопровод. За что я ему была очень благодарна.

Я наверное целый час нежилась в пенной ароматной воде, высыпав туда почти все притирки и порошки, которые нашлись на полках. Теперь я благоухала розой, жасмином, лавандой и бог знает чем еще.

В зеркале отразилось великолепное тело: стройное, подтянутое с плоским животом и длинными изящными ногами. Мокрые распущенные волосы, которые от воды потемнели, закрыли фигуру почти до колен.

— Эх, кому только такая красота достанется? — тоскливо подумала я, оглядывая себя.

И вздохнув, накинула парчовый халат. Вопрос, похоже, риторический и останется без ответа.

Рухнув спать, я в последний момент подумала, что надо бы завтра навести порядок в кабинете Октавия. Папки с деловыми бумагами требуют немедленной разборки, а я даже не все письма прочитывать успеваю. Хорошо, хоть маркиз помогает, иначе кранты.

Проснувшись следующим утром ближе к одиннадцати, я позавтракала и немедленно принялась за выполнение своих вчерашних намерений.

Кабинет покойного Октавия был обставлен роскошно, хоть и весьма безвкусно. Тяжелая резная мебель красного дерева, высоченные книжные шкафы, наполненные фолиантами с золочеными корешками, которые их хозяин наверняка никогда не открывал. А вот и моя цель: деловые бумаги.

Следующие часов пять я провела, перебирая один за другим листки и пытаясь понять, о чем там идет речь. Во многих папках содержались счета, расписки и чеки на то или иное оборудование, товары или даже судна.

Найдя документы на фрегат «Смельчак», я даже вскрикнула от радости и отложила их в сторону. Я решила взять эти бумаги с собой в порт, чтобы в случае чего ткнуть капитана Вольфа в них носом. Расставаться с капитаном даже после его очередного предательства мне было не с руки, если подумать. К тому же по словам маркиза, найти второго такого отчаянного сорвиголову, способного на длительные и опасные путешествия к южным землям, где орудуют пираты, было почти невозможно.

— Да и команда с ним уйдет, — добавлял маркиз, когда мы обсуждали возможность отказаться от услуг Вольфа.

Письменный стол стоял у окна, и мне все было прекрасно видно. Вот в кипе что-то промелькнуло, что-то салатового цвета… Это была тонкая кожаная папка. Такой девчачий оттенок… Странно, все папки у Октавия одинаково добротные: черные или темно-коричневые с золотым тиснением.

Я развязала шнурки на папке и вытащила тонкий блокнот, на котором неровными печатными буквами было выведено: Арида Белль Эро Фонт.

Что это еще?

У меня почему-то начли подрагивать пальцы, когда открывала блокнотик. И немудрено: находка оказалась весьма интересной.

Примерно на сорока густо исписанных страницах Арида признавалась в любви к… графу Сангиану. Кроме того, свои сумбурные признания она раскрасила сердечками, пронзенными в разных местах стрелами, отпечатками губ и неумело намалеванными колечками, по всей видимости, обручальными…

Это был дневник девочки-подростка, которая пытается справиться с лавиной нахлынувших на нее чувств.

Не знаю, сколько прошло времени, а я все читала и читала. Я и не подозревала, какой пожар горел в груди Ариды… «Любимый», «драгоценный», «самый лучший», «моя мечта» — это были самые простые комплименты, которые девушка нашла для своего обожаемого. К тому времени, как я закончила читать, щеки мои горели, и уши тоже: мечты у Ариды для девочки-подростка, какой она была во время написания дневника были совсем не детскими.

Неудивительно, что отец, обнаружив дневник, пришел в ужас. И спрятал книжицу подальше от глаз дочурки. Сам же, очевидно, приложил все усилия, чтобы завлечь графа себе в зятья. Чего не сделаешь ради счастья дочери?

Я вспомнила жадного и сурового на первый взгляд Октавия, поняв, что судила об нем неверно. На самом деле это человек очень любил свою дочь, раз каким-то образом сумел заполучить ей в жены несгибаемого графа Сангиана. Я даже не могла представить, сколько времени длились тайные переговоры и торги.

Половина дневника была отдана под странные ритуалы вроде приворотов и проклятий, их я пролистала. А в конце тетради несколько страниц оказались склеены. Чтобы их разъединить, пришлось встать и поискать в ящиках стола нож для разрезания бумаги. И через минуту я, снова усевшись в кресло возле окна, вспорола тайник.

'… Для переноса души и сознания человека в другое тело есть только один способ, и осуществить его можно так:

— Взять несколько листочков Араунской фиалки;

— Добавить сок Архидерии;

— Кровь свою и того, с кем следует поменяться телами;

Ну и так далее…

Я несколько раз пробежала взглядом по тексту, не веря глазам. Но сомнений не было: это был магический заговор, ритуал, способный по всей видимости вернуть мне вновь собственное тело!

О королевском запрете магии я тот момент не думала. Какие запреты, если жизнь моя стоит на кону?

Но что за странные растения? Из знакомых ингредиентов была только кровь, ну и фиалка, правда араунская. Эх, как не хватало мне Трисмегиста. Уж он бы сейчас разобрался, уж он-то точно знает значение каждого из таинственных ингредиентов. И знает самое главное — где их взять.

Самым легким было раздобыть кровь. Даже как взять ее у Ариды, я бы придумала. Но что делать с остальным? Подумав об Ариде, я скрипнула зубами от злости. Ведь она же знала, что есть способ обменяться телами без портала, но не сказала этого! Негодяйка! Конечно, кому охота вскоре помирать…

Дрожащими руками я переписала на другой листок все ингредиенты и выбежала прочь из кабинета. Как оказалось, было уже довольно поздно, и встретившаяся в коридоре мать поинтересовалась, иду ли я на ужин?

Я поспешила за стол. Как я могла забыть? Мне ведь необходимо уже выезжать в Рейм! До него три часа езды, а еще надо предупредить Ганса…

— Лея, скажи Гансу, чтобы карету закладывал, — распорядилась я, быстро уплетая жаркое из ягненка и картофельное пюре. — Едем в Рейм, сейчас!

Лей кивнула и не задавая лишних вопросов, выбежала. Зато много лишних вопросов задала мать. И мне стоило немалого терпения заверить ее, что все нормально, а еду я просто на увеселительную прогулку посмотреть на отплытие моего самого большого фрегата.

— Но тебе со мной нельзя, — поспешила я добавить, вскакивая из-за стола и чмокая мать в макушку. — Там порт, всякое отребье, плохие запахи и все такое… Сиди дома, а я завтра расскажу, как прошло.

И не дожидаясь, пока у матушки найдутся еще возражения насчет моей поздней поездки, помчалась наверх одеваться. Я решила снова надеть мужской костюм.

Тут, вероятно от возбуждения, вызванного предстоящим приключением, я вдруг ощутила во всем теле невероятную слабость. Давненько такого не было, только и успела подумать я перед тем, как кулем осесть на диване. Сил даже позвать на помощь не было. К счастью, зеленые термоядерные таблетки, выручавшие меня уже не раз, были неподалеку, в комоде. С трудом протянув руку, я открыла комод и вытащила заветные пилюли. Выпив сразу две, я моментально почувствовала себя лучше.