Девушка кивнула и быстро выбежала из комнаты. Я огляделась.

Находились мы вы небольшом помещении с огромным столом посередине, сплошь уставленном странного вида колбами, ретортами и прочими емкостями вроде медных котлов разного размера. В них переливалась разноцветная жидкость, некоторые колбочки испускали пары. Возле стены шеренгами стояли начищенные пустые котлы. Под потолком висели пучки трав, сушеные коренья и прочие атрибуты средневекового недалекого алхимика, считающего землю плоской.

— Как мы здесь оказались? — я уже чувствую себя достаточно хорошо, чтобы подняться и сесть. — Мы к вам приходили, стучали, а вас не было, я хотела попросить лекарств. Потом мне стало плохо… А вы нас как нашли?

— Мимо шел, — огрызнулся Трисмегист, все еще сердясь на меня. — Случайно. И поверьте, если бы не я, вас бы уже отвезли в замок к вашему мужу. Который, между прочим, не должен знать о вашем недомогании.

— Так он уже женился, — напоминаю я. — Пусть теперь узнает. Может, быстрее разведется со мной, и я получу свободу.

Лекарь хмыкнул и промолчал. Я же оглядываю себя. Ну и ужас! Мое красивое платье, которое я надела утром, было порвано и заляпано — скорее всего, я повредила его, когда упала на рынке. Похоже, ходить в грязной и разорванной одежде входит у меня в привычку! К сожалению, руки, на которых еще не зажили полученные вчера ночью царапины, украсились парочкой новых ссадин — весьма глубоких и болезненных.

— Вы давно связывались с настоящей Аридой? — я отвела глаза от своей покорябанной кожи и уставилась на лекаря. Тот что-то сосредоточенно толок в медной ступке возле стола.

— Что? Ах, да… давно, — лекарь пожал плечами и снова уставился в ступку. — Это не так просто, как вам кажется. Надо дождаться определенного времени, чтобы луна была в особом положении…

— Как узнаете что-нибудь о маме, сообщите, — остановила я его занудный словесный поток. И добавила, немного подумав:

— А знаете, я, пожалуй, здесь нажилась. Не хочу умирать молодой. Пусть в родном мире тоже проблем куча, но я там хоть не смертельно больна. Поменяйте нас местами обратно.

Трисмегист повернул голову, чтобы ответить, но вдруг сощурившись, приложил палец к губам. В комнату вбежала запыхавшаяся Лея, держа в руках небольшой сверток. Лекарь с нескрываемым облегчением шагнул к ней, взял принесенное и принялся колдовать со своими колбами и котлами. Я прикусила язык. Говорить на эту тему при Лее я не могла. Не хотелось злить Трисмегиста, от которого полностью зависела моя судьба, да и жизнь теперь, что уж скрывать!

В хорошенькую же западню я угодила, нечего сказать. С одной стороны — нелюбящий меня «папашка» Октавий, которому я была нафиг не нужна. С другой — колдун, преследующий собственные интересы, без спроса переместивший меня в этот мир. С третьей — муженек, который меня ненавидел и открыто изменял!

— Готово! — Трисмегист с торжествующей улыбкой наконец принялся разливать снадобья по пузырькам.

Он аккуратно сложил их в корзинку и передал Лее.

— Не разбей!

Потом повернулся ко мне:

— Принимать каждый день, не пропуская ни дня. Даже если вам будет совсем хорошо, не обольщайтесь, пейте лекарства все равно. Это ясно?

Я кивнула.

— Отлично, — взгляд лекаря чуть смягчился. — За следующей порцией приедете через две недели, раз уж возможность ездить в город у вас имеется. Это лучше, чем мне посещать вас в замке.

Я вспомнила, как вытурил его граф и едва сдержала улыбку. Действительно, пожалуй, и правда лучше мне сюда приезжать!

— И хорошенько все спрячьте! — напомнил Трисмегист, когда мы с Леей засобирались. — Чтобы ваш осел-муж опять их не нашел! Кстати, почему он выкинул лекарства? Неужели вы не смогли убедительно сорвать, что это, скажем, витамины?

Трисмегист укоризненно смотрел на меня.

— Ага, витамины, — хмыкнула я. — Он вообще сказал, что вы лечите меня от постыдной болезни!

Лея смущенно кашлянула. Трисмегист обомлел, но быстро взял себя в руки и заявил:

— Ясно. Что ж, ему лучше знать о таких болезнях, полагаю. И да, Арида, — лекарь внимательно посмотрел на меня. — Особое лекарство на этот раз я не положил. Оно у вас еще имеется. Только не забывайте, что каждый день его нельзя пить. Исключительно в крайних случаях, когда слабость не снимается ничем другим.

— Поняла уже, — я кивнула и взялась за дверную ручку, собираясь покинуть дом лекаря. Но тот вдруг остановил меня:

— Постойте, подождите здесь, я сейчас.

И гибким угрем метнулся в неприметную дверцу в дальней части комнаты.

Мы с Леей с любопытством уставились друг на друга. Что он еще позабыл? Может, отраву для неверных мужей припас и сейчас хочет мне ее презентовать?

Спустя минуту дверца открылась, и Трисмегист выглянул, держа что-то в руках. Это что-то шевелилось. Я не сразу поняла, что там у него, зато поняла Лея потому что пронзительно взвизгнула:

— Торсунчик! Живой!

Я озадаченно посмотрела на нее. Какой еще…

— Держите, это вам, — нечто мягкое и шевелящееся плюхнулось мне на руки и деловито принялось устраиваться поудобнее. Трисмегист сиял, как медный грош. — От меня. Подарок. Чтобы вы… не слишком огорчались.

— Что это? — я уставилась на длинноухого зверька с рыжей шерсткой. Он был одновременно похож на кролика, котенка и суслика.

— Торсунчик, — повторил Трисмегист смешное слово и почесал зверька за ухом. Тот блаженно зажмурился. — Очень умный зверь, дружелюбный, команды знает, встречать вас будет, развлекать, сопровождать.

— Круто! — восхищенно произнесла Лея и подойдя поближе, принялась тискать зверька. — Какой милый! Дорогой небось?

— Да уж недешевый, — Трисмегист кашлянул в кулак. — Но для графини Сангиан мне ничего не жалко. Теперь все, через две недели жду!

С этими словами лекарь открыл двери и подождав, пока мы покинем его жилище, моментально закрыл ее.

Мы оказались в уже знакомом грязноватом переулке.

Вдалеке показалась фигура Фреда. Мальчишка увидел нас и радостно побежал, отчаянно что-то крича.

— Ну наконец-то! — он приблизился и перевел дух. — Я уже с ног сбился, вас разыскивая. Думал, заблудились, а потом вспомнил, что госпожа местная, чуть успокоился. Уже хотел к батюшке вашему идти, о вас спрашивать…

— Не стоит ходить туда. Вряд ли я пойду к… отцу, — быстро ответила я и зашагала вперед.

Фред и Лея топали следом.

— Как же я рад, что вас нашел, — не унимался Фред. — Если бы один явился, граф точно семь шкур бы с меня спустил.

— И часто он с вас шкуры спускает? — я остановилась и посмотрела на Фреда.

Мальчонка замялся.

— Не так что бы часто, — ответил он, помолчав. — Можно сказать, вообще никогда. Граф так-то справедливый, его любят и в деревне, и у нас на конюшне. Но за дело может и отвесить! Ой, а что это у вас?

Взгляд Фреда молнией переметнулся на торсунчика у меня в руках, с которого частично свалилась шаль.

— Торсунчик! Живой! — Фред издал такой же восхищенный вопль, как и Лея недавно и бросился ко мне, норовя погладить зверька.

— Они же очень редкие, — восторженно шептал мальчик, пока рыжая шкурка животного разглаживалась под его руками. — Заморские звери, ни у кого в нашей округе такого нет. Разве что у короля, может быть.

— Откуда вы тогда знаете, кто это? — задала я резонный вопрос.

— Так на картинках, детских, — как недалекой, объяснила Лея. — У вас же тоже такие открытки есть, госпожа. Вернее, были, в доме батюшки вашего. Тоже не помните?

Девушка сочувственно посмотрела на меня. Я покачала головой. Фред, занятый зверьком, не обратил на наш диалог внимания.

— Ну теперь то у нас в замке дела на лад пойдут, ведь теперь у нас торсунчик, — уверенно завил Фред, когда мы подошли к карете. Затем парень лихо запрыгнул на запятки. — Вот увидите, это счастливая примета!

Я забралась в карету, Лея следом. Я размышляла над словами Фреда: как можно быть таким наивным в его годы? Ведь ему лет тринадцать, не меньше. Но в то же время почему-то мне очень сильно захотелось, чтобы эта смешная уверенность оказалась пророческой.