— Это не твоего ума дело, бард.

— Ну, конечно, я всего лишь бард! — Соловей отпил из горла. — Ты ничего обо мне не знаешь, Рунар из Миртельского предгорья, сын рыбака, так что повторюсь: выбирай слова.

Рунар жестко изогнул губы:

— Ты отлично ездишь верхом, в твоей позе видна армейская выправка. Ты слишком образован для крестьянина и имеешь зачатки манер, хотя скрываешь их за показной развязностью, — Соловей пренебрежительно фыркнул. — Ты играешь на виоле и таурукской пипе и этим вечером настроил шарибскую уду и безупречно исполнил на ней традиционную песню.

— Я прославленный бард и обязан уметь все!

— А еще в голенище твоего левого сапога спрятан дорогой четырехгранный стилет из адасской стали с морганитом в рукояти. Заклинание огненного класса, полагаю?

Соловей сглотнул.

— Это подарок.

— От матери-дворянки? — Рунар скрестил руки на груди. — Прощальный дар перед тем, как ты сбежал.

— Пошел ты! — воскликнул Соловей и тотчас скривился. — Драть тебя через все горы! Ты не выносим. Скорей бы княжна нашлась и вправила тебе мозги, потому что ты явно тронулся от любви или чего-то похлеще. Хочешь упиваться своим горем и скулить в проходных галереях, пожалуйста! Только подумай о тех, кому придется разгребать за тобой это дерьмо.

Вокруг мага взметнулось белое пламя, но бард небрежно отсалютовал ему бутылкой и перемахнул через подоконник, выскакивая в сад.

Рунар в бессильной ярости сжал кулаки. Магия клокотала в нем как магма в жерле вулкана. Узлы энергии на левой руке вспыхнули болью, на правой не подавали признаков жизни. Рунару казалось, что он сгорает заживо. Вшитый в манжету рубин накалился и вот-вот был готов треснуть, разнеся к дьяволу и ратушу, и парочку улиц.

— Глупо, глупо, глупо, — повторял маг, сдерживаясь из последних сил.

Ему почти удалось совладать с собой, когда на галерею завалился запыхавшийся солдат.

— Господин Придворный маг, мы обнаружили в лесу за городом обгоревший труп неизвестного с татуировкой в форме лотоса. Наш волшебник сказал, что рана оставлена неизвестным заклинанием. Когда изволите осмотреть?

Рунар развернулся в вихре магии, заставив посланника отшатнуться.

— Немедленно.

Айрин пришла в себя от того, что в ее щеку тыкался мокрый нос. Она повернула голову и увидела прямо перед собой коричневого щенка, а над ним двоих мужчин в монашеских одеяниях.

Звездный свет успел смениться оранжевым рассветом.

У Айрин не хватило сил даже поднять руку, не говоря уже о заклинаниях. Все, на что она была способна, это прошептать слабое «помогите».

Мужчины потянули ее вверх, несмотря на жалобные протесты. Они продолжали, пока не поставили ее на ноги и лишь затем, удерживая за плечи, заставили идти.

За ночь железо успело остыть и намертво прилипнуть к плоти, но из-за движения рана снова раскрылась, и Айрин пожалела, что не испустила дух еще во время обморока.

— Отпустите меня, — шептала она в полубреду. — Мне больно!

Деревья кренились у нее перед глазами, дорога скручивалась, как нитка пряжи в руках неумелой швеи.

Монахи твердили что-то о спасении и покаянии. Порой Айрин вычленяла из их речи отрывки из Завета, но смысл казался ей до безумия извращенным, или это сознание играло с ней злую шутку?

Айрин то забывалась в блеклой мути, из которой ей шептали духи, то выныривала в реальность, где была только безжалостная хватка на плечах и дорога.

Сукровица пропитала платье.

На очередном шаге ее колени подогнулись, и княжна рухнула на землю, так и не решив, чудятся ли ей серые каменные стены.

Ей снились родные пшеничные поля и скрипящая мельница. Бабушка крутила поворотное колесо колодца и переливала студеную воду в заготовленные ведра.

— Рановато ты пришла, — покачала она головой. — Как же твой колдун не доглядел?

— Он не мой, — в смятении произнесла Айрин и добавила быстро: — нужен он мне, волюнтарист.

Ингеборга тоненько рассмеялась. Морщинки украсили уголки ее глаз светлыми лучиками.

— Будет тебе, чертовка! Кто не без греха?

Айрин фыркнула. Бабушку ей вовек не переспорить. Она огляделась и заметила вдалеке, у кромки леса мужчину и женщину. Мужчина пошевелился — кажется, сделал шаг в их сторону, но женщина настойчиво удержала его.

— Кто они?

— Помоги-ка! — Ингеборга вручила ей полное ведро. — Отнеси на мельницу, а пока идешь, не оглядывайся, уразумела?

— Но…

Старушка брызнула водой ей в лицо.

— Уразумела, спрашиваю?

Айрин послушно кивнула, вытираясь рукавом.

— То-то, — она шутливо погрозила ей пальцем. — Смотри мне! И колдуну передай, что мы сами тут разберемся без его указки. Пусть лучше за собой последит, не такой уж он пропащий, каким себя мнит. Добро?

— Добро.

Ингеборга потрепала ее по щеке.

— И впредь кушай побольше да аккуратнее будь с духами. Они — бездонные колодцы, — она постучала костяшками по бортику, — им всегда мало. А теперь ступай.

Айрин направилась к мельнице. Ведро оттягивало ей руки, а желание обернуться напоследок стало невыносимым. Колосья, путавшие ей ноги, постепенно превращались в туман, пока им не оказались окутаны все окрестности. Дойдя до двери, Айрин дернула ручку и зажмурилась от яркого света, а когда открыла глаза, то увидела над собой низкий каменный потолок.

Рану простреливало при каждом вдохе, но боль уже не казалась такой невыносимой. Осмотревшись, Айрин вспомнила лес и монахов, а потому решила, что попала в тот самый мужской монастырь, который не раз видела на картах.

Ребра стягивала тугая повязка — кто-то позаботился о ране. Вместо испорченного платья на ней была надета длинная рубашка из грубого серого льна.

Не рискуя двигаться, Айрин прикрыла веки, припоминая подробности сна. Ей действительно снился Дубовый Перевал и бабушка, называвшая Рунара колдуном? Чего только не привидится с горячки!

От предвкушения встречи с Рунаром потеплело в груди. Как же Айрин соскучилась!

Армия Эдгара должна была быть уже совсем близко, значит, оставалось только дождаться. Еще день она проведет в монастыре, если ей позволят, а потом придумает что-нибудь.

Вскоре к ней заглянул мальчик-послушник. Он шкодливо заулыбался и спрятался за дверью. Айрин улыбнулась в ответ.

— Привет, — позвала она. — Долго я спала?

Вихрастая макушка вновь просунулась в келью.

— Два дня. А ты ведьма?

Улыбка Айрин тотчас погасла.

— Нет, я не ведьма, — мягко заверила она. — Я ученица Придворного мага. Я живу во дворце.

— А у нас тоже есть Придворный маг, — поделился послушник. — Только он ничего не видит и постоянно мычит, а еще у него нет рук.

Айрин сразу догадалась, что речь шла о предшественнике Рунара. Значит, она угодила в тот самый монастырь, куда его рано или поздно сошлют после отлучения?

Она крепко зажмурилась.

«Нельзя думать об этом! Мы узнаем, как избавить его от этой участи».

— А почему ваш маг ничего не видит? Он очень стар?

Мальчишка замотал головой.

— Мне сказали, что тот Придворный маг, который сейчас во дворце, выдавил ему глаза голыми руками, представляешь?

Айрин не хотела представлять. В ее голове кусочки отдельных событий и фраз выстраивались в стройную мозаичную картину, о которой ей твердили все вокруг, но она упорно не желала на нее смотреть.

— Голыми руками?

— Вот так, — и послушник надавил большими пальцами на воздух перед собой. — Я хочу поглядеть на него, когда он будет здесь! Интересно, ему выдавят глаза? А почему ты плачешь? Тебе больно?

Чтобы не расстраивать мальчика, она отвернулась к стене.

— Я очень устала.

— Позову настоятеля, я мигом! — пообещал он, и Айрин услышала, как скрипнула дверь.

«Вот оно, будущее, прямо здесь», — мысли глодали ее изнутри. — «Сможем ли мы избежать его, или это дьявольское колесо переломает и наши кости тоже?»

Настоятель оказался приветливым улыбчивым стариком в обрамлении тонких и белых, как пух, волос. Его жидкая борода была заплетена в три тощие косицы с вощеными веревочками вместо лент. Он носил обычную коричневую хламиду, подпоясанную витым шнуром, на концах которого повисли деревянные амулеты-печати с октограммами Всевышнего. Подобные символы исчезли из обихода очень давно.