— Ситуация щекотливая, — согласился Кароси, однако, снова был прерван:

— Определенно: фальсификация документов, взяточничество, мошенничество, контрабанда, измена, сговор с целью убийства королевской особы…

— Я понимаю, как все выглядит! — мейстер замахал руками. — Это смягчит вас?

Он открыл шкатулку и достал туго набитый кошель.

— Здесь ровно три сотни золотых.

Рунар вскинул бровь.

— Три сотни?

— Кажется, я ошибся, — тот поспешно достал из потайного ящичка еще один кошель. — Пять сотен.

— Эдгар будет счастлив услышать, что его жизнь стоит пять сотен.

Кароси тяжело сглотнул.

— Хорошо! Еще семьдесят. Это все, что есть.

— И того, пятьсот семьдесят золотых, — Рунар встал, нависая над съежившимся мужчиной. — Вы действительно ошиблись, Кароси. В главном. Вы причинили боль моей благословенной княжне.

— Я тотчас распоряжусь найти ее, вся стража…

— Нет, — Рунар покачал головой. — Не утруждайтесь. Я сам.

— Значит, мы договорились? — просветлел мейстер.

Маг вернул ему улыбку.

— Разумеется. Только вот, монет так много, а у меня совсем нет карманов.

Соловей вовсю заигрывал со служанкой, как вдруг их идиллию вдребезги разбил истошный крик, от которого душа ушла в пятки. Все присутствующие — около дюжины человек — отшатнулись к стене, свалив несколько статуй. Кто-то бросился бежать, а пара служанок сползла в обмороки.

Крики стихли также резко, как появились.

Начальник стражи и старичок из приората принялись колотить в запертую дверь. Соловей же, напротив, был бы счастлив, останься та запертой.

Его чаяния не оправдались.

Рунар вышел в коридор. Он больше не улыбался, и бард под страхом смерти не смог бы сказать, что пугало его больше: ангельская улыбка мага или его неприкрытая ярость.

— Созвать приорат немедленно, — процедил он, и старичок с поклоном посеменил прочь. — Начальника городской стражи ко мне.

Пожилой солдат в орденах приосанился.

— Я, ваше бла…

— Сейчас же объявите в розыск девушку: Айринель Эсталинор, маг, северянка, очень осторожна и, скорее всего, окажет сопротивление. В первую очередь при встрече скажите, что приказ отдал я. Ищите в городе и за стенами в радиусе дня конного пути.

— Не извольте сомневаться! Захватим злодей…

Рунар сгреб его за ворот.

— Если с ее головы упадет хоть волос, я сожгу этот город дотла. Свободен.

Начальник стражи одернул мундир и, оскорбленно вздыбив усы, удалился в сопровождении помощников.

Уже спокойнее Рунар велел направить к мейстеру Кароси лекарей, чтобы тот дожил до приезда кронпринца, а сам ушел в зал для заседаний, где несколько часов в обществе приората разбирался с делами Аулукса. По завершении аудиенции старики принялись хлебать успокоительные настои.

С тех пор прошло два дня.

Придворного мага со спутником поселили в поместье герцога Горгада, который ждал своего часа в городской тюрьме вместе с подельниками. Стоило потянуть за ниточку, и изящное полотно лжи и коррупции принялось распускаться само собой, раскрывая все больше имен.

Рунар без жалости отправлял за решетку каждого причастного и едва воздерживался от немедленных казней. Закон как никогда довлел на него — по возвращении в столицу король не отпустит его так легко, если только Рунар не выставит себя святым. А святым не положено подчистую вырезать знатные рода.

Проблем добавляла магия, которая взбунтовалась против хозяина. Иллюзии еще держались на спрятанных на теле артефактах, но прочие заклинания расползались под кожей раскаленными червями. Особо сильные приступы мучали Рунара незадолго до рассвета. Он лежал в поту на смятых простынях, не решаясь шевелиться. Судороги отпускали его с первыми лучами солнца.

А потом наступал черед видений.

Дни Придворный маг проводил в отмытом кабинете мейстера. Соловей изучал содержимое полок, а Рунар сидел за столом, сводя документацию.

— Подумать только! — восклицал бард. Он успел лишить невинности все музыкальные инструменты из коллекции Кароси. — Сворованного зерна хватит, чтобы кормить половину королевства всю зиму.

— От силы треть, — поправил маг, не отрываясь от свитка.

— А золота сколько! У местных баронов денег в подвалах больше, чем в королевской казне.

— И они будут вне себя, когда узнают, что я о них доложу.

— А дела о незаконной работорговле — истинное безумие! Тянет на смертную казнь, скажи?

— Я уже составил сто пятьдесят шесть протоколов среди высших чинов. Дело за подписью приората.

— Сто пятьдесят шесть⁈ После тебя в Аулуксе останутся дворяне? — Соловей присвистнул. — Ну, и гадюшник. Знаешь, за что я тебя уважаю? Ты умеешь распределять обязанности, — Рунар непонимающе поднял голову. — Вместо того, чтобы гоняться за ветром, ты поручил страже искать княжну, а сам занимаешься не менее важными делами.

Маг не оценил его красноречия.

— Иди, погуляй куда-нибудь. Хватит таскаться за мной.

— Э, нет уж! Ко мне по вечерам такие девочки наведываются! У старичков из приората есть вкус. Я с удовольствием почитал им мои лучшие стихи, — не дождавшись реакции, Соловей хитро подмигнул. — Это те, которых сначала к тебе подослали. Бедняжки так расстроились, что ты не пустил их на порог!

— Уверен, ты их утешил.

— И не единожды!

— Твоя часть сделки исполнена: ты довел меня до Аулукса. Забирай девушек и иди с ними в бордель.

— Так не пойдет! Я хочу еще раз встретиться с княжной и исполнить поэму, написанную в ее честь.

Излияния барда прервал робкий стук в дверь. Смущенные служанки внесли подносы с разнообразными блюдами, которые выставили на столе:

— Извольте попробовать деликатесы Мраморного моря и самое лучшее аулукское вино.

Как только они вышли, бард сцапал пузатую бутыль, а другой рукой поднял крышку на ближайшем блюде.

— Мать моя, прокляни меня! В жизни таких огромных креветок не видал! А запах какой! Попробуешь?

Рунар вскочил с места и сбросил посуду со стола, украсив ковер уродливыми жирными пятнами от соусов.

— Я не знаю, жива она или мертва, а они предлагают мне пировать и трахать шлюх⁈ Ублюдки. Они должны колени стирать в храме за то, что я еще не вспорол им всем глотки! А ты, — его палец указал на испуганного барда, — лучше убирайся, иначе, если что-то случится с ней, я никого не пощажу. И пусть их любимый Всевышний разбирается, чья душа невинна, а чья получила сполна.

Закончив, Рунар шумно выдохнул и стремительно вышел, громко хлопнув дверью.

Соловей осоловело похлопал глазами.

— Мать моя, если бы я знал, с каким психом свяжусь, не сбежал бы. Хотя, — он подобрал уцелевшую креветку. — Пожалуй, все равно бы сбежал.

Рунар не ушел далеко — остановился на пороге портретной галереи.

Со стен на него осуждающе взирали высокопоставленные лица: покойники и еще готовящиеся к встрече с дьяволом, коррупционеры и праведники, родовитые и поднявшиеся из грязи. За каждым своя жизнь и своя судьба. Рунара интересовал лишь один портрет — тот, которого не было.

На его месте остался заметный след по контуру рамы.

Рунар коснулся кончиками пальцев светлой границы.

— Не знаю, слышишь ты или нет, — начал он и в смятении замолчал. — Если там действительно что-то есть, — слова ощущались гранеными камнями, они безжалостно царапали горло. — Я больше ни во что не верю, но твоя дочь верит. Она где-то здесь, на твоей земле, и ей нужна помощь. Помоги мне найти ее, и клянусь, — Рунар сжал в горсти спрятанный под рубашкой золотой кулон. — Я клянусь, что оттолкну ее так сильно, как только возможно. Пусть она возненавидит меня, станет презирать и в решающий момент отвергнет. Передай… передай своему богу, дьяволу, духам, кому угодно: я отдам свою жизнь, но сохраню ее.

Сбоку раздалось тактичное покашливание.

Рунар круто развернулся, готовый атаковать, затем погасил заклинание.

— Убирайся.

Бард ничуть не обиделся.

— Я прогнал подозрительного слугу, он, кажется, вынюхивал что-то. Ты бы выбирал слова. Одно дело сплетни, другое — реальные свидетельства.