— Да, так будет быстрее, — пробормотал он себе под нос и приказал: — На колени.

Загадочный Лутар занимал почти все мысли Айрин. Она изнывала от желания встретиться с ним лично, но барон Олимандер уже очень долгое время вел затворнический образ жизни и не выходил в свет. Фани смогла разузнать только жутковатые сплетни о кровавых жертвоприношениях, изгнании и помешательствах. Многие сомневались, жив ли он вообще.

«Не только жив, но и хорошо знаком с северным колдовством», — мрачно думала Айрин, холодными темными ночами рассматривая неровный потолок.

Остальные мысли назойливо роились вокруг не менее загадочного барона М, о котором не было известно ничего, кроме злополучной даты его казни. Подобные приговоры выносились только через Верховного Судью, и логика подсказывала Айрин, что какие-то записи должны были сохраниться в городских архивах, но добраться до них можно было, только покинув замок.

Путем невинных расспросов она выяснила, что без сопровождения наставника путь в город ей заказан, а маг не горел желанием тратить личное время на выгул вздорных чудовищ, хотя сам регулярно продолжал исчезать из дворца. Каждый раз Айрин приходилось безвылазно сидеть в его кабинете, скармливая вранье всем желающим аудиенции. По большей части, она разворачивала недовольных фрейлин, заезжих герцогинь, а однажды даже старшую принцессу, у которой, вообще-то, имелся весьма знатный жених. Встреча с Мериэл, однако, очень порадовала Айрин, ведь по итогу их продолжительной беседы — перемывания костей придворной знати за чашкой чая — та пригласила ее вместе заниматься танцами с лучшим наставником, присланным аж с Таурукских Островов. Таурукцы на весь известный свет славились владением «совершенными искусствами»: музицированием, поэзией и танцами. Они почти не обладали магией, а потому завоевывали мир харизмой.

Слово за слово, девушки перешли на обсуждение Рунара. Почему-то все разговоры рано или поздно сводились именно к нему, будто во всем королевстве больше не осталось достойных тем.

— Жаль, что он Придворный маг, им же законом запрещено иметь семью, — тяжко вздохнула принцесса, обмахиваясь веером из слоновой кости и кривовато торчащих павлиньих перьев. — Кажется, раньше все маги поголовно были евнухами.

— Монахами, — поправила Айрин. — Но с них давно сняли все ограничения.

— А вот с Придворных магов нет, — Мериэл надула губы. — Такой мужчина пропадает! Года четыре назад, помню, я тайком пробралась в зал во время его посвящения. Он тогда больше напоминал мертвеца, а мантия висела на нем, как на пугале, но тот взгляд, с которым он приносил клятву… Ни за что бы не поверила, что папа возьмет его на службу!

Айрин спрятала улыбку в крохотной чашке и поинтересовалась больше из вежливости:

— Почему вы сомневались в нем? Из-за внешности?

Мериэл изумленно повернулась к ней, будто та сморозила величайшую чушь.

— А ты не знаешь? Это был невероятный скандал! Вся столица обсасывала его целых два года!

Мериэл не поскупилась на подробности скандального романа семилетней давности между молодым, подающим надежды Рунаром и обедневшей герцогиней Лилией Преири, обратившей взор на безродного юношу, сироту при живой матери. Несмотря на отсутствие титула и золотого капитала, Рунар ухаживал за избранницей, как за королевой. Люди улыбались в глаза счастливой паре, а за спинами завидовали и распускали грязные слухи о том, откуда у простого студента магической Академии деньги на украшения, роскошные костюмы и лучшие заведения столицы.

Это могла быть волшебная сказка, достойная баллад, пока в один прекрасный день отцу Лилии не даровали титул лорда Верховного Судьи вместе с местом в королевском Совете.

— Ах, он попросил ее руки! — восклицала Мериэл, возбужденно взмахивая веером, из которого к тому моменту уже выпала пара перьев. — Разумеется, Верховный Судья не горел желанием выдавать единственную доченьку за едва ли не нищего бродягу. Сейчас Рунар блистает при дворе, а тогда у него не было почти ничего, и их с Лилией размолвка была вопросом времени.

Не прошло и года, как к новоиспеченной леди посватался герцог Варнарри, сорящий головокружительными суммами, как обертками от сладостей. Случайные встречи на званых вечерах очень скоро превратились в тайные свидания. Тут Рунару стоило бы забыть о титулованной дворянке и уйти в тень, где ему было самое место, но он с поразившей юнцов храбростью, а мудрецов глупостью, вызвал герцога на дуэль, во всеуслышание заявляя о законности своего права.

— Болтают разное: леди Преири точно пыталась примирить их, но не преуспела, — принцесса потянула драматичную паузу, наслаждаясь реакцией собеседницы. — Они выбрали место и оружие…

Вызов от безродного босяка привел знать в ярость, многократно возросшую, когда вместо дающего ему преимущество магического сражения Рунар благородно избрал меч, чем уровнял шансы и ткнул всех лицом в грязь, потому вельможи только порадовались, когда за считанные дни до дуэли нахального студента доставили в Верховный Суд, где внезапно приговорили к году на рудниках.

— Страшнее наказания не придумаешь, — шептала Мериэл, низко склонившись к Айрин, — иные предпочитают смерть. Как он выжил там, одному Всевидящему известно! По возвращении он чудом получил грамоту выпускника и явился во дворец за испытанием, — она ненадолго умолкла, позволяя в полной мере осознать трагизм ситуации. — Лично я считаю, он хотел умереть.

— Почему?

— Спроси его, чудовище, что делают с Придворным магом, когда зачарованная колода больше не признает его сильнейшим. И не опаздывай на танцы! Мэтр Флавнис очень пунктуален.

Наболтавшись до хрипоты, Мериэл изволила удалиться восвояси. Айрин ничком рухнула на диван, ощущая тупую боль в висках. По крайней мере, теперь она знала, откуда росли ноги у связи наставника с Черным рынком. Все оказалось до ужаса просто. После этого разговора в ней укоренилось желание посетить архив в городской библиотеке. Слишком уж много было совпадений.

На следующий день Рунар вновь бросил ее в обществе книг и слуг. На этот раз жертвой стала беззаботная Фани. Своей внутренней и внешней простотой она напоминала Айрин бесхитростных односельчанок, о которых местные парни говорили: «хороша девка, кровь с молоком». А длинные волосы в растрепанной косе — точно раскаленные медные прутья — словно были вырвавшимся из ее души огнем. Рядом с ней Айрин ощущала себя прогоревшей лучиной, остывшей горсткой пепла, которому суждено стать безликой линией в руническом плетении.

Бабушка считала подобные мысли опасными и просила Айрин контролировать свой разум. Еще она учила не осуждать и прощать врагов, не желать зла и не причинять боли живым существам. Тогда ее внучка не понимала смысла этих нравоучений. Что она могла сделать, хлестнуть распускающего руки паренька крапивой? Смысл пришел позже, и лучше бы не приходил вовсе.

Из воспоминаний ее вырвал звон склянок. По приказу господина Фани сверяла по длинному списку зелья, аккуратными рядами расставленные в глубоком сундуке, и сейчас едва не разбила один, случайно столкнув его на пол.

Сама Айрин, которой поручили искать гармонию с собой, упорно тренировала почерк наставника, чтобы выписать себе разрешение на доступ в библиотеку. Мелкие ломаные буковки доводили ее до трясучки. Испортив очередной лист, она порвала его на клочки, затем со стоном уронила голову на столешницу.

— Дьявол его раздери! Петух и то красивее пишет. Фани, у нас есть еще свитки?

— У господина в столе целая стопка хранится, — охотно отозвалась она, пряча усмешку. — Если не хочешь, могу принести другую?

Айрин махнула рукой. Запрос мог привлечь внимание. И так придется придумывать, куда она потратила так много недешевой бумаги. Хорошо, что догадалась взять не гербовую.

Первые несколько ящиков были забиты всяким хламом, а в предпоследнем обнаружились письма и документы. Краем глаза Айрин заметила знакомый угловатый почерк. Она вытянула стопку сероватых листов, неумело прошитых махрящимися нитками. Очевидно, человек старался придать записям благопристойный вид, несмотря на плохое качество бумаги и чернил.