Достигнув пристани, Айрин спустилась к воде в тени пришвартованного корабля и упала на колени. Море обдало руки холодом. Айрин плеснула в лицо соленой водой и съежилась.

Он ведь сразу заметил, что ее кулон пропал! Он знал, что Айрин воспользуется шансом, чтобы попросить Соловья о помощи. Он именно с этой целью вывел ее на палубу в первую же ночь.

Какая же она была дура, что поверила россказням барда о том, как тот лихо задурил голову высококлассному наемнику!

Конечно же, ее похитили не для продажи. Она была приманкой.

Прошедшей ночью Рунар не сомкнул глаз, хотя от усталости и долгой скачки у него ломило все тело. Впереди предстоял еще более тяжелый путь: через горные перевалы и залитые дождем раскисшие дороги.

О провизии, деньгах и подходящей одежде он позаботился сразу, как Эдгар разогнал их с бардом по комнатам. Жули едва не убедила Рунара взять ее с собой, но он, скрепя сердце, рассудил, что женщине будет слишком тяжело во время их марш-броска, а ее таланты он в состоянии восполнить сам.

Лежащий на груди рубин жег, как тлеющий уголь.

Внутренним взором Рунар видел Айрин: ее искаженное решимостью лицо, искусанные губы, тонкие запястья в грубых железных кандалах, глаза, отчаянно ищущие свет. Вместо широкой теплой постели, согретой жаровней, Рунар ощущал липкий холод, вспоминал сырость корабельных трюмов, зверский голод и отчаяние. Мысли об Айрин вернули его в то прошлое, где он только-только освободился из заключения, оставшись без денег, магии и надежды, зато с уродливым клеймом от костяшек до запястья.

Он поднял правую руку. Против скудного света из окна был виден лишь черный силуэт.

С неба обрушилась шелестящая завеса града, мелкого, почти как песок.

Рунар щелкнул пальцами и повернул запястье в магическом жесте. В бытность его учебы в Академии комнату бы уже затопил огонь. Теперь вылетел жалкий сноп искр — не ярче, чем у Айрин.

Кожа на тыльной стороне ладони зарябила под иллюзией.

На рассвете Соловья выдернули из постели и еще зевающего загнали на казенную лошадь.

Двор поместья был непривычно пуст, если не считать одинокого слуги и пары молчаливых стражников. Бард отказался от неподъемного плаща, подбитого короткостриженым мехом. Ему милее была родная короткая куртка с множеством потайных карманов, вчера чуть не сыгравших с ним злую шутку. Верная лютня привычно висела за спиной. Слуги почистили ее и даже перетянули размочалившуюся струну.

Маг уже был здесь и приторачивал к седлу сумки. Над его плечом виднелась рукоять двуручника, заметив которую Соловей знатно удивился. Прежде все встреченные им маги брезговали холодным оружием, предпочитая верной стали впечатляющее заклинаньеце.

К магу подошла девушка в дорожном костюме и шепнула на ухо несколько слов, а Рунар в ответ ласково коснулся ее щеки.

Соловей успел прочитать по его губам конец фразы: «…не бойся, я буду осторожен».

Девушка покорно склонила голову, чем вызвала у мужчины теплую улыбку, затем растворилась в предрассветных сумерках, как бесплотное видение.

Бард почесал макушку. Он готов был дать на отсечение свой драгоценный язык, что княжну и Придворного мага связывали далеко не платонические чувства, но чему он только что стал свидетелем? Неужели, пока прекрасная дама куковала в беде, боевая подруга занимала вакантное место?

Пока Соловей предавался размышлениям, маг грубо окликнул его по имени.

— Готов, едем, — откликнулся тот и послал лошадь галопом навстречу промозглому утру.

Спутники провели в дороге три ночи, прежде чем достигли подножия гор. Погода благоволила им, подарив сухие солнечные дни, сдобренные колким зимним ветром.

Рунару удалось поймать парочку кроликов, а с их свежеванием прекрасно справился Соловей.

— Живем, — довольно протянул бард, колдуя над вертелом. — Я, честно сказать, боялся, что мы будем скакать до самого Аулукса, а потом сразу ринемся в атаку.

Рунар усмехнулся. Он раскладывал куцый лапник на местах предполагаемых лежанок.

Соловей пожевал губами, пробуя на вкус интересующий его вопрос.

— Рунар, скажи-ка мне, что ты планируешь делать, когда мы доберемся? Аулукс — огромный город. Найти в нем одну единственную девушку, которую еще и всеми силами скрывают, мягко сказать… одному Всевышнему под силу! Ее похищение ведь тянет на смертную казнь, я прав?

— Прав. — Маг разместил на местах последние ветки и выпрямился во весь немалый рост. — Выдать ее добровольно — значит признаться в преступлениях. Но из двух зол им лучше выбрать меня.

— Притворишься покупателем?

— Ее не выставят на обычные торги. Думаю, настоящий покупатель прячется за ширмой. Нынешний заказчик лишь посредник, причем, не очень осведомленный об особенностях товара, иначе, не подставился бы так глупо.

— Действительно глупо, — пробормотал бард.

Он облокотился спиной о дерево, оставив кроликов готовиться. В его руках материализовалась лютня, и тихий жалобный звук повис над поляной. Сухо треснули в костре ветки.

Черная громада гор закрывала собой треть неба. В ветвях когтистых елей запутались крупные звезды. Они напоминали отборный жемчуг, который обещал стать еще прекраснее, когда погаснет пламя. Лес жил и дышал десятками голосов: уханьем совы, хлопаньем птичьих крыльев, стрекотом жучков, шепотом ветвей.

«Хорошая ночь. Сулит удачу», — решил Соловей.

Небрежно наиграв простенький мотивчик, он произнес:

— Чем больше я думаю о похищении княжны, тем страннее оно выглядит. Взять хотя бы кулон. Наемник не мог не заметить его в вырезе ее рубашки, но по какой-то причине оставил.

— Рубашки?

Вопрос прозвучал как бы между прочим, и бард не обратил на него внимания.

— Да, на ней была мужская рубашка со шнуровкой на вороте, но слишком большая, поэтому…

Пламя в костре взвилось и тут же опало. Соловей подавился окончанием фразы и с сожалением тронул прутиком подгоревшего кролика.

— В общем, я к чему? Сдается мне, нам оставили след из хлебных крошек.

Маг нахмурился. Длинными пальцами он по-паучьи перебирал висящую на шее цепочку с рубином. Мысль о ловушке приходила ему в голову, но Эдгар в разговоре с ним посчитал ее дикой. Чтобы заманить Придворного мага на юг за считанные недели до приезда шарибского Императора и заставить фактически рискнуть жизнью, необходимо подобрать особую приманку, которая точно ударит в самое уязвимое место. Это бы означало, что организатору удалось проникнуть не только за закрытые двери покоев Рунара, но и в его сокровенные мысли.

У Придворного мага не может быть привязанностей, тем более нежных чувств к кому-либо. Он должен быть такой же пустой куклой, как придворный лекарь, иначе отлучение. Послушное оружие в руках короля.

Дьявол! Он слишком привык, что его окружают идиоты.

— А кто та симпатичная леди, которая провожала тебя?

Тяжелый взгляд пригвоздил барда к холодной сырой земле.

— Соловей, мы лишь попутчики. Не лезь в мои дела и останешься невредим.

Тот пожал плечами, а через некоторое время с видом «я-знаю-что-нужен-тебе-живым» выпалил:

— Просто, учитывая все байки про княжну, я решил, что между вами есть нечто достойное хотя бы строчки в любовной балладе, а оказалось, что история совсем нехитрая.

Он ожидал бурю, вспышку ярости, огненный шар в лоб.

Рунар лишь крепче сжал кулон и устало откинулся на лежанку.

— Это не сказка о любви, бард. Все закончится совсем не так, как в твоих балладах.

— Ты не веришь, что мы найдем княжну живой?

— Для всего мира будет лучше, если с ее головы не упадет ни волоска.

Соловей скептически хмыкнул и уже собирался ответить, как Рунар резко сел, вглядываясь в темноту леса.

— У нас гости. Не болтай.

— Кто?

Маг шикнул.

В густой поросли действительно угадывалось какое-то движение.