— Я понял, — перебил тот.

— Нет, не понял. — Маг нагнулся к нему и вкрадчиво объяснил: — Расскажи ей все: про Мавиль, и в каких позах ты нашел нас; про Пэм, — та кокетливо помахала очумевшему барду. — Приукрась все, как умеешь. Скажи, что я почти не вспоминал об Айрин, а говорил только о том, что из-за нее пришлось покинуть столицу. Распиши все ужасы, что я натворил, будь убедителен.

Соловей посмотрел на него с жалостью.

— Ты действительно этого хочешь?

— Так будет лучше.

— Для кого?

Рунар смерил его долгим взглядом, затем развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Пэм глубоко затянулась.

— Заходи уже, дорогой! Зря, что ли, я сюда тащилась?

В комнате бард отсчитал удивленной Пэм двойную плату и попросил немедленно уйти.

Рунар мчался по галереям, словно вихрь.

Слуги отскакивали с дороги, прижимались к стенам и отворачивались при его приближении. Раньше самым страшным им казалось прогневать герцога или его частого гостя мейстера, затем кронпринца, явившегося, словно божество. Стоны из темниц и рассказы солдат утвердили их в мысли, что главное зло все же Придворный маг, ревностно оберегающий труп проклятой северной княжны. Нашлись даже свидетели, заявлявшие, что он готовит черный дьявольский ритуал по возвращению княжны из мертвых, и якобы, от этого она переродится в невиданное чудовище, пожирающее души.

Рунар не слушал их.

Травы доставили в поместье к закату. Надев белый передник, Жули разложила необходимые ингредиенты по восьми концам октограммы.

— Почему ты медлишь?

Вопрос Рунара застал ее врасплох. Служанка подскочила с места, а справившись с волнением, покрутила в руках куколку.

— Вы сказали, что взяли ее у травницы.

— Верно.

— В эту куколку уже заложен неумелый приворот. Эффект слабый и развеется через несколько дней. Я хочу сначала избавиться от него.

— Ты помнишь, о чем я просил тебя?

Жули неловко кивнула, не поднимая взгляда.

— Господин подумайте еще раз! Любая магия подчинения губительна для разума.

На этот раз в голосе Рунара звенел металл.

— Делай, что я велю.

Девушка низко поклонилась и попросила об уединении. Скрепя сердце, маг покинул спальню и услышал, как в замке повернулся ключ.

Рунар обессиленно съехал по стене вниз и уткнулся лбом в согнутое колено.

— Верните мне ее, — исступленно шептал он. — Верните-верните-верните.

В первый раз Айрин проснулась посреди ночи.

Поначалу она решила, что до сих пор находится в каменном саркофаге, и дернулась, разметав по сторонам отяжелевшие руки. Тотчас рядом с ее головой затанцевал мутный огонек.

Высокий голос доносился глухо, как через одеяло.

Во второй раз княжну разбудил хлопок двери.

Она осмотрелась и сквозь блеклую пелену различила желтый свет короткой свечки, вот-вот готовой погаснуть. Айрин потянулась к нему, чтобы удостовериться, что свет ей не мерещится, но наткнулась на что-то живое.

Оно издало шумный вздох и схватило ее руку.

— Айрин, ты слышишь меня?

Она разлепила сухие губы, силясь вытолкнуть из горла имя.

Теперь она видела его смазанную фигуру прямо над собой. Рунар говорил слишком быстро, и она не успевала разобрать отдельные слова.

Он целовал ее руки, скулы, горячий лоб и напоследок, украв дыхание, прижался к губам.

Айрин вновь ощутила головокружение, а ее тело налилось тяжестью.

— Не оставляй меня, — просила она. — Мне страшно.

А в ответ получала бесконечное:

— Прости-прости-прости…

В ее третье пробуджение комнату щедро заливал солнечный свет. Ветер парусом раздувал тончайшую тюль и пах незнакомыми цветами и пряностями.

Полог над кроватью был задернут лишь с одной стороны, так что Айрин без труда рассмотрела дорогое убранство. Из скрытой от глаз части комнаты доносился шум — не нервная суета, а умиротворяющие рутинные звуки: стук шкафов, звон каминной решетки, журчание воды. В поле зрения появилась Жули в ярком платье необычного фасона и в белом переднике.

От радости Айрин подавилась воздухом и закашлялась. Услышав ее, служанка встрепенулась и кинулась за кувшином.

— Госпожа, какое счастье! Как вы себя чувствуете?

Сделав пару глотков, Айрин почувствовала себя живой, о чем и сообщила сияющей Жули.

— Где я?

— В поместье герцога Горгада, госпожа.

От имени похитителя Айрин передернуло.

— Он в тюрьме, — поспешила заверить Жули и добавила не без злорадства: — господин Рунар его сильно покалечил.

— Рунар здесь?

— Верно. А еще кронпринц.

— Я хочу их увидеть.

Айрин попыталась сесть, но Жули твердо пресекла ее порыв.

— Уже заполдень, они на срочном совете с приоратом Аулукса. Местные знатные дома недовольны новой властью. Я расскажу вам все, как только вы поедите.

Обед Айрин разочаровал. Он оказался пресным и однообразным: жидкая каша, бульон с белым мясом, зелье, немного протертых овощей, зелье, стакан воды, зелье.

Пока княжна запихивала в себя еду, Жули осторожно делилась новостями, намеренно сглаживая острые углы. О заговоре она знала мало, но Айрин и не ожидала от служанки подробного отчета. Хватило общей картины.

Ее магический сон продлился, без малого, четыре дня. Набившиеся в комнату лекари в один голос твердили об отдыхе и запрете на магию и длительные передвижения.

Возвращение в Реймекар откладывалось до тех пор, пока Эдгар и Рунар не решат вопросы с приоратом и разъяренными баронами, большинству из которых грозила каторга.

Когда лекари ушли, Айрин улеглась на подушки и прикрыла глаза наслаждаясь тишиной.

Тишиной.

Она снова села, чем встревожила Жули.

— Госпожа, что-то болит? Вернуть лекарей?

Та покачала головой.

Духи молчали. Шрамы от рун не отзывались болью, покалыванием или зудом.

Айрин отвернулась, зарываясь лицом в подушку, пахнущую мелиссой.

Впервые за долгое время она слышала только свое дыхание.

Спустя два полдника в ее покои поскреблись. Жули кивнула неожиданному визитеру и с поклоном обратилась к Айрин:

— Госпожа, к вам пришел бард по имени Соловей. Именно он доставил Его Высочеству ваше послание и преодолел путь до Аулукса вместе с господином. Желаете принять его?

Айрин помрачнела. Она полагала, что бард давно сбежал, исполнив свою роль. Но он зачем-то последовал за Рунаром. Без рун она не смогла бы выяснить наверняка, какую игру он ведет.

— Впусти его, только будь начеку.

Жули озадаченно приподняла свои и без того изогнутые брови, затем помогла Айрин устроиться на кровати.

Трезвым бард производил более приятное впечатление. Услышав о пробуждении княжны, он первым делом забрался в сад и нарвал самых чудесных цветов, которые, тем не менее, были не в силах отразить и десятой доли нежнейшей прелести леди Эсталинор.

С подозрением выслушав комплимент, Айрин велела Жули поставить цветы в вазу подальше от кровати.

Ее настороженность, похоже, совсем не ранила барда. Тот выразительно прочитал ей несколько действительно красивых стихов о богатстве южного края, Мраморном море, более абстрактные произведения о чести и отваге, а также о самой Айрин.

В его поведении читалась нервозность, словно он не решался на некое слово или действие. Поэтому Айрин ни на миг не позволяла себе отвлечься.

Начало искренней беседе подожила фраза княжны, которую утомил долгий визит.

— Ваши стихи прекрасны, однако, ответьте мне честно, Соловей. Я все равно распознаю ложь, — блеф дался ей не без труда. — Как вы связаны с моими похитителями?

Бард опешил.

— Помилуйте, благословенная княжна! Стал бы я оставаться рядом с Рунаром, если бы руки мои были не чисты? Он мигом оторвал бы мне их и засунул еще глубже, чем мейстеру его несчастную взятку. — Заметив ее сомнение, Соловей осенил себя знаком Всевышнего. — Не пить мне во век шарибского вина, если я запятнал свой язык грязным враньем! Тем более, Рунар допросил каждого подельника, разве я избежал бы незавидной участи?