— Когда?
Лицо мужчины закрывал капюшон холщовой накидки, такой же коричневой, как и его броня. Говорил он практически шёпотом, дабы голос его не был узнан, однако Мелания прекрасно знала, кем был этот ночной визитёр.
Рафаил Алкис, так его звали, держал при себе банду из разномастных головорезов, готовых выполнять за определённые суммы определённую работу. Он сам был выходцем из степей. Кочевником, подавшимся на заработки в большой город. Однако Диаракорум его не принял, вышвырнув вместе с канализационными отходами.
Тогда тот нашёл таких же, как и он, озлобленных и жестоких ублюдков, которые были готовы беспринципно кошмарить люд ради того, чтобы заработать. Вот только Рафаил был хитрее. Он искал тех, кто был жесток и туп, но туп настолько, чтобы не сметь перечить своему командиру и не иметь возможности схитрить, трактуя приказы в свою пользу. Как итог, безымянная банда терзала приграничные районы Южных Королевств, нападая на торговые караваны, следующие из Катраса до столиц, а также лишала жизней тех, кому когда-то не посчастливилось перейти дорогу довольно злопамятным людям.
Так было и сейчас. Пришлось зайти чуть дальше на север, чем обычно, но оно того явно стоило. Ворюга с бегающими глазами отсыпал им слишком щедрый аванс, чтобы намахать его на деньги. Убить своих же… Ха! Какой же он всё-таки урод! Раф мысленно усмехался, идя на встречу с той, кто должна дать им подступиться ближе. Подумать только, и вот именно эту девчонку надо было пощадить. Жаль, но зато с остальными можно было делать всё, что угодно.
— Позже. Через два часа, — южанка ответила ему шёпотом. Показала два пальца и добавила. — Можно, — затем три. — Опасно. — четыре, и затем пять — полностью раскрыв ладонь. — Не знаю.
Рафаил раздражённо прикусил губу, чуть повернулся к ней, отчего Мелания даже смогла разглядеть часть его покрытого шрамами лица. Ему вряд ли было больше тридцати, но вот сетка из рубцов, расчерчивающая лицо криво пересекающимися линиями подобно годовым кольцам на пне, говорила о том, что повидал он даже слишком много. Сальные тёмные волосы лентами водорослей опадали на массивный лоб, заставляя того казаться ещё более недовольным. Он поморщил, сипя, нос, а затем отвернулся, смотря в черноту ночи.
— Стража? — спросила девушка тихо, повернувшись лицом к площади аналогично ему.
— Скоро будет, — буркнул тот. — Мои ребята уже ждут.
— Я зайду внутрь через полтора часа, — практически одними губами проговорила южанка. — Подождите, когда следующий посидит тут хотя бы минут десять. Потом начинайте.
Рафаил не удостоил её словестного ответа. Он безмолвно кивнул, затем встал и направился в во тьму. Его тёмная накидка слилась с мраком, и сам головорез ушёл в пучину, пару раз мелькнув тенью на земле в кругах фонарного света.
Мелания осталась одна. Она проводила Рафаила взглядом и постаралась отогнать от себя навязчивые мрачные мысли. Сегодня должна пролиться кровь. Такова была его воля…
***
Прекрасные сновидения оборвались противным раздражающим стуком в дверь. Вместо обольстительных красоток, купающихся в кристально-чистой речной воде, гор золотых монет, драгоценностей и замка с троном, на котором восседал Изекиль, глаза встретили побитый деревянный потолок, темноту ночи, а уши свернулись от сотрясающего стены дварфийского храпа.
Бандит неохотно поднялся со скрипучей плетёной кровати и поплёлся к двери. Южанка Мелания, стоящая за дверью, одарила того прохладным, как порывы ночного ветра, взглядом, сказала, чтоб шёл дежурить, а сама скрылась за дверью комнаты, где спали женщины.
С прискорбием помянув столь приятные сны, «сокол» подтянул штаны, бросил на плечи накидку, захватил с собой оружие и направился вниз.
Днём и вечером он исполнял такую приятную для собственного тщеславия аристократическую роль, а сейчас был просто бандитом, не выспавшимся и жутко недовольным. Угрюмо присев на скамью, он откинулся на облезлую деревянную стенку.
Как бы ему хотелось оказаться на месте извечного героя своих сновидений, не думать о том, как пережить ещё один день и на какие медяки это сделать. С удовольствием пировать в особняке, обхватывать знойных красоток, наслаждаться изысканными блюдами и элитной выпивкой… Но всё это существовало лишь в мечтах.
При нём не было ничего, когда пришлось вступить на тропу, разрисованную тёмными пятнами грязных авантюр. Тогда его влекла романтика большой дороги. Она влекла его и сейчас, но уже совсем другими качествами. Имея при себе кошель хоть с чем-то, оружие и одежду можно было заделаться одним из тех, кто путешествует по стране и зарабатывает на помощи людям. Таких и любят больше, чем разбойников с бескрайних путей…
Да, мысли его были печальны. Он гонял в голове образы, перескакивающие с красочных мечт на обесцвеченную бездушную реальность. Нахмуренный взгляд чуть расслабился, когда Изекиль понял, что так подремать не слишком получится. Он наклонился вперёд, паля в тихую безлюдную ночь, а затем сунул руку в карман штанов, достав оттуда смятую бумажную фигурку в виде птички начал рассматривать её, покручивая в ладонях.
Он нашёл её в заброшенном доме в одной из покинутых деревень, разбросанных потёртыми точками на карте по ту сторону границы. Вместе с бандой они избрали то некогда живое поселение в качестве места для привала и атаман приказал найти подходящее жилище для ночи. Три десятка бандитов начали осматривать опустевшие и нещадно разграбленные такими же мародёрами, как они, хаты, и в одной из них Изекиль нашёл несколько старых детских игрушек и валявшуюся среди них бумажку, каким-то чудом не уничтоженную сыростью. Тогда внутри него что-то щёлкнуло, и он решил забрать «птичку». С тех пор бандит держал её при себе, как своеобразный символ того, что однажды жизнь всё же приблизится к мечтам.
Бандит сидел в тишине и глядел на помятую и чуть пожелтевшую фигурку. Лёгкая улыбка мелькала на лице, и даже гнетущая усталость, вызванная неприятным пробуждением, постепенно уходила, уступая место уютному расслаблению. Тихая прохладная ночь в маленьком городке даровала какое-то ощущение спокойствия. Изекиль переводил взгляд с фигурки на черноту зданий и леса и как-то совсем позабыл о времени, о дозоре, о том, что скоро надо будет разбудить следующего…
И вспомнил об этом только когда на помятую бумажку брызнули алые капли крови…
***
Парни Алкиса ждали того на окраине захолустного городишки. Ни один из головорезов не был в восторге от того, что их командир ввязался в городскую авантюру. Каждому из них были куда более привычны степи, забытые тропы и их беззаконие. Там можно было сполна утолить жажду, выместить злость на тех «бедолагах», кому «повезёт» набрести на них, и поживиться добром. Сейчас же командиру выставили очень приличный счёт в награду и под всеобщее одновременное неодобрение и восхищение, он согласился.
Негодования добавляло и то, что они не могли просто взять и как обычно переубивать каждого из ублюдков и забрать их барахло. Нет! Им нужно было непременно дождаться сраных легионеров, чтоб те пришли и забрали головы. Зачем? Одному Алкису известно. Но лучше б эти головы остались нетронутыми.
Он вернулся спустя десять минут после того, как ушёл. План изложил кратко, без лишних деталей. Сам казался спокойным.
— Целей всего пять. Один сидит на скамье перед зданием — его убить первым, а тело оттащить куда-нибудь подальше. Дальше — по той же схеме. Убивать тихо, тела затаскивать в кусты или на задний двор. Потом их передать страже. Все ценности, что будут у них и в комнатах можно забирать без зазрений и сомнений. С первым проблем возникнуть не должно, со вторым — сложнее. Говорит, мол, опасно, так что быть надо начеку. Следующие двое — пятьдесят на пятьдесят, — высказался он тезисно, подождал, пока взгляды в молчании устремятся на него.
— Сейчас там будет сидеть мужик. Слеповат и туповат, так что хреначьте аккуратно, чтоб без лишнего шума. Дальше выйдет какая-то девка. Или Имперка или Рогатая, — мужики, рассевшиеся чуть дальше довольно облизнулись.
