Вдалеке, где кончалась размытая тропа и вновь начинала идти нормальная дорога, на глаза попадались деревни. Разбитая табличка-указатель, за ней — десяток домов. И так одна за одной. Похожие друг на друга, отличные только в расположении и количестве зданий.

А дальше, где заканчивалась вереница поселений, оказалась ещё одна деревня, отличная от других. Пустая, безжизненная, тлеющая под вонь пепла, что остались от пары десятков деревянных строений, закиданная трупами и утонувшая в крови воинов, что стояли насмерть, защищая свой родной дом. В ней исчезло всё, что говорило о мирной жизни нескольких десятков человек. Возникла лишь чернота и серость золы.

И в этой золе, уходя прочь в темноту леса, скрывалась протоптанная дорожка от десятков ног. Женщины, дети, старики, раненые — те, кто не мог защитить деревушку от злобных головорезов, были вынуждены оставить родной дом и двинулись прочь.

Пристанищем для людей стала сеть пещер, находящаяся неподалёку. Разместившись в просторном гроте, скрытом от нежеланных глаз, клан на миг выдохнул, а затем ко всем пришло осознание. Что же делать дальше?

На них объявлена охота, мужей вырезали подчистую, а те, кто остался в живых, будут ещё долго восстанавливаться от ран. Нет ни еды, ни других средств к существованию, ни даже возможности выйти на солнечный свет, ведь убийцы наверняка идут по следам. Уныние и страх понемногу заполняли умы беглецов.

И вот, когда по толпе раненых и страждущих уже пошли недобрые напуганные шепотки, раздался тройной спокойный металлический звон. Он моментально достиг каждого, и десятки голов повернулись в сторону уступа, где, чуть приподнявшись над всеми, стоял человек.

Он отстучал по камню под своими ногами катаной, а затем провёл по людям взором единственно видящего глаза. Второй, как и большая часть головы, был закрыт повязкой из потрёпанных бинтов. Рубаха, изодранная и перепачканная в собственной крови, использовалась как перевязка. Грязный плотный плащ на голом теле служил единственным прикрытием от мерзких, падающих с потолка пещеры капель. Он стоял, припав на одну ногу, и смотрел на тех, кто когда-то доверил ему свои жизни. Он не мог оценить, насколько это было правильно тогда. И уж тем более, насколько это оставалось правильно сейчас, когда он совершил ошибку. Но он знал, что своё обещание сдержать обязан несмотря ни на что.

Дождавшись полной, кромешной тишины, он начал свою речь:

— Мои братья и сёстры, — он говорил спокойно, но молодой голос звучал хрипло, сдавленно. — Я прошу вас меня простить, хоть и знаю, что прощения не заслуживаю. Когда-то я повёл вас за собой, и тогда многие из вас принесли клятву доверия… — он горестно, стыдливо вздохнул. — И ваше доверие я не оправдал. Сейчас из-за меня каждому из нас угрожает опасность, ведь я доверился тем, кто в конечном итоге предал меня. Я знаю, что заслуживаю самой строгой кары, но я прошу вас дать мне последний шанс. Мы будем свободны! — в полной тишине он поднял катану, и та, словно зачарованная благодатным огнём, вспыхнула, озарив полумрак грота.

Люди не испытывали к нему злобы, страха или недоверия. Он по-прежнему был их лидером, и пусть на его руках отпечаталось клеймо ошибки, разлившейся реками крови, они были готовы его простить. А огонь артефакта только подтверждал их решимость.

Они смотрели на пламя, на твёрдость взгляда и знали, что каждый пойдёт за ним, несмотря ни на что. И одним из тех людей был ещё совсем маленький мальчик по имени Норико.

***

Могучие деревья шумели под порывами холодного ветра, приносимого океаном на западное побережье Империи Альтагара. Лиственный лес, состоящий из клёнов, дубов и постепенно переходящий в рощу титанов-секвой, раскинул своё покрывало на сотни километров Таллийских равнин. Он служил укрытием, и кормильцем для зверей, птиц и людей. Восемь различных городов расположились в этих землях и были хранимы орденом друидов, защищающих имперский природный храм.

Люди в этих местах жили разные: богатые и бедные, фермеры и шахтёры, добряки и злодеи. Нередкими гостями бывали и представители других представителе й разумных. Трудяги-дварфы так и вовсе облюбовали эти земли, как свои собственные, отчего такой городок как Стоунхилл оброс несколькими промышленными общинными деревнями.

Впрочем, мы не об этом. Где-то там, в лесу, неподалёку от проезжей дороги, скрытый от любопытных глаз тропой, проходящей сквозь мягкие заросли кустарников, расположился старый военный лагерь, основанный ещё в те далёкие времена, когда Империя вела кровопролитные войны за территорию с Астелланскими Южными Королевствами. В последние же пару сотен лет потребность в защите южных границ отпала, ведь Флорвейл, Диаракорум, Шекран и Инела стали вольными землями, чьи территории разделились между богатыми мира сего и кочевниками, что переходят туда-сюда от границы к границе и кошмарят местное население. От королевств же остались лишь столицы — огромные города-государства с сотнями тысяч душ населения.

Этот лагерь, как и несколько других, стоящих ближе к границе, постепенно оказался заброшен, и от прошлого его вида сохранилось лишь ограждение и несколько сгнивших деревянных строений. Смотровые вышки давно рухнули, а весь оставшийся от них мусор был сожжён в кострах или пошёл на строительство новых зданий.

Внутри беспорядочно расположилось несколько десятков палаток и пара шатров под особые нужды. А жильцами их были самые обычные лесные разбойники.

***

Небольшая банда «Чёрные соколы», составлявшая немногим более сорока человек, существовала в этом регионе около пяти лет. Не сказать, что это большой срок, но, тем не менее, удивительно, что этот люд, чаще всего заканчивающий своё существование в тюрьмах или в петле, до сих пор не был схвачен или убит стражей, не пал от лап диких зверей или монстров, не стал жертвой собственной алчности или глупости, или в конце концов, что они всё ещё не перерезали друг друга в пьяном угаре.

Да, этой банде в отличии от других, облюбовавших эти леса, везло куда больше. Пусть они несли потери, но затем быстро находили замену убитым. Дезертиры, воры, убийцы, беженцы — в банду попадали разные судьбы, и всех их удавалось держать в узде.

От части, из-за того, что деяния «соколов» всегда были выверены и выстроены. С весны по осень они оседло находились в лагере и лишь понемногу промышляли грабежами, нападая на небольшие караваны, чьим хозяевам не хватило бы денег, чтобы отправить прочёсывать лес профессиональных головорезов. Осенью же они сдавали награбленное скупщику, а затем переправлялись через границу, где продолжали творить беззаконие, как кочевники. Одна конкретная стоянка и близость к стратегическому месту сбыта больше не ограничивали размах деятельности. Это позволяло не попадаться гвардейцам и понемногу богатеть.

Руководил всей этой шайкой человек по имени Билл Гройс по прозвищу «Старик». Звали его так в основном из-за того, что этот излишне везучий пройдоха всю свою жизнь провёл в бандах. Пока молодые парни, беспризорники и дезертиры сбивались в группировки, разменивали попытку выжить на большой дороге на шальную пулю, нож под ребром, виселицу, он каким-то уму непостижимым образом всегда выходил из воды практически сухим.

Атаманом «Соколов» он стал около двух лет назад, после того, как прошлый главарь был убит в кабачной драке. Всю банду Билл стал держать в ежовых рукавицах, пусть и делал иногда некоторые поблажки. Однако нельзя было сказать, что банда находилась под его тотальным контролем. Его методы и абсолютно мерзкий характер способствовали тому, что очень многие приходящие в банду после его становления, далеко не всегда располагали к нему, как к лидеру.

Подобное отношение помогал менять его первый помощник — Боров. Называли вокруг его все так неспроста, ведь Ральф Фридель, — таково было его настоящее имя, — являл собой огромного детину ростом в два с лишним метра, широкоплечего и мощного, но крайне тупого. Лицом он тоже был не слишком красив. Несмотря на весь его размер, лицо его абсолютно не запоминалось. Впервые столкнувшийся с ним человек мог забыть об этом громиле уже спустя пару минут. К тому же вид его морды, нарочито неприятный от огромных черт вроде выпирающего горбатого носа, кустистых бровей и дутых щёк будто специально отталкивал от себя взоры. Угловатые формы очерчивали шрамы, синяки и гематомы от вечных драк, а на блестящей лысине красовалась татуировка в виде топора, говорящая о принадлежности его к одной из крайне воинствующих группировок в прошлом.