— Какой она была? — спросила шепотом, не глядя на наблюдающую за ней королеву. Взгляд был прикован к пирамиде. Она не знала, чего ожидает, что желает услышать, почему сердце, замерев, отчаянно ждет ее появления…

— Она была замечательной хранительницей, смелым воином… И будь удача на ее стороне, она стала бы прекрасной мамой.

Мика не понимала, почему вдруг стало трудно дышать и заболело все внутри, болезненно сдавило. Она ведь совсем ее не помнила. Может быть, именно поэтому?..

Ей хотелось помнить о ней хоть что-нибудь. Но воспоминания, если и не стерты, то хранятся так глубоко, что ни один луч света не способен коснуться их. И все же, несмотря на закрытое прошлое, боль была одинаковая. Такая же, как и одиннадцать лет назад, когда убитая горем девочка, припав к земле, глотала слезы и давала обещание о том, что это последний раз, когда скорбь пытается сломать ее. С тех пор Мика часто навещала могилы отца и матери, сбегая из приюта вопреки запретам настоятельниц.

Однако больше не плакала. Сидела подле них, низко склонив голову, и молилась богам за хранение их светлых душ.

Она и сейчас хотела упасть возле пирамиды, поклониться, попросить богов бережно хранить душу мамы… Но тело не слушалось — будто одеревенело.

— Я хочу знать, — глубоко и шумно вздохнув, продолжила Микаэлла, — как она умерла. Расскажи мне… — Она посмотрела на королеву умоляюще, так, как при других обстоятельствах не отважилась бы посмотреть.

Тира качнула головой, шепнула:

— Мне очень хочется облегчить твои страдания, дитя… Но клянусь жизнью, я не ведаю, по какой причине она оставила всех нас. Могу лишь сказать, что она покинула Архану, даже не попрощавшись, и, полагаю, отправилась в Вальгард. Ведь именно там она и оставила тебя… Это только мои предположения, не принимай близко к сердцу.

— Если и так, то это было глупым решением — оставить дом ради мрачных пейзажей Вальгарда. — Мика крепко стиснула челюсти, поджала губы, сдерживая слезы.

— Не осуждай ее, прошу, — голос Тиры впервые за время разговора некрасиво дрогнул, словно она должна была вот-вот расплакаться. — Эидис никогда и ничего не делала просто так. Ушла — значит, на то были причины. Оставила тебя — значит, тебе грозила опасность, которой она сама не смогла избежать.

— То есть ее убили? — Мика отстраненно взглянула на женщину.

Та нервно сглотнула, прежде чем ответить.

— Я этого не знаю.

Не вынеся ее сочувствующего взгляда, девушка опустила глаза и нежно обняла еще маленький живот в каком-то защитном жесте.

— Мне жаль, что рядом с тобой нет ни Эидис, ни второй мамы, которые смогли бы научить, подсказать и направить. Я не знаю, что такое быть матерью, Микаэлла, но я даю тебе слово, что сделаю все возможное, чтобы ты и твой малыш ни в чем не нуждались.

Мика так резко вскинула на Тиру глаза, что та вздрогнула и слегка нахмурилась.

— Я нуждаюсь в Рейнарде, — сказала она твердым, сильным голосом. — Он стал мне очень дорог… — эти слова дались ей труднее, но она заставила себя не опускать взгляд. — Не лишайте меня его. И надежды, что все наконец-то изменилось в лучшую сторону.

К ее удивлению, Тира улыбнулась, совсем не удивившись ее просьбе.

— Я и не думала всерьез казнить его. Мы вовсе не монстры, дитя… Мой народ, как и я, простил его. Он уже знает об этом. А я в свою очередь знаю, что он желает укрепить вашу связь… — Ее улыбка стала загадочнее, а во взгляде замерцали смешинки. — Он просил меня провести обряд, и я не смогла отказать ему в этой просьбе.

Пряча стеснение за удивлением, Микаэлла украдкой вздохнула, потерла ладонью шею, стараясь больше не смотреть на женщину.

— Я оставлю вас наедине, — спустя мгновение шепнула та. — Буду ждать у тропы.

Мика, так и не отважившись посмотреть на нее, кивнула. Оставшись одна, она опустилась на колени, закрыла глаза с желанием услышать, ненадолго ощутить присутствие. Это произошло сразу: она почувствовала мягкое, ласковое касание — тонкие пальцы нежно пробежались по волосам. Чувство защищенности и кого-то сильного рядом…

Распахнув глаза, задержала дыхание, беспорядочно перебирая пальцами траву, и тотчас выдохнула одно-единственное слово, до этого мига комом стоявшее в горле:

— Мама…

Она не видела ее, но явственно чувствовала, что она близко, незримо наблюдает, гладит по щеке. Не было слез и всхлипов, и все же боль утихала, собиралась в кончиках пальцев, вливалась в почву, как вода.

Микаэлла сжала запястье с браслетом, низко поклонилась, припав к земле, и шепнула, отпуская скорбь и заменяя ее светлой печалью:

— Спасибо.

Дорога к поселению оказалась иной. Микаэлла заметила это не сразу, только когда ночь отступила и проникшие сквозь кроны деревьев солнечные лучи осветили им путь. В какой-то момент — она не успела за этим проследить — Тира незаметно свернула на более широкую тропу.

— Куда мы идем? — спросила, не сдержав любопытства, но женщина, то ли сделав вид, что не услышала, то ли в самом деле не расслышав вопроса, промолчала.

Тропа становилась все шире и шире, пока не вывела их к укрытым листвой и многолетним мхом руинам. Перед ними возвышалась каменная арка с широкими колоннами, несмотря на беспощадное время, сохранившая величие и красоту. А за ней простирались остатки разрушенного храма, внутри которого, давным-давно прорвавшись через каменные плиты, тянулись ввысь перевитые лианами стволы деревьев.

Мика хотела было вновь поинтересоваться, куда они попали и зачем сюда пришли, но все вопросы были пресечены раздавшимися откуда-то из-за арки знакомыми голосами.

— Ты не смеешь отговаривать меня, — голос Лейва был значительно строже и грубее, чем обычно; за все время знакомства Мика впервые различила в нем такие злобные нотки. — Ради этого я спасал шкурку твоей никчемной невесты и ее бр…

Он не договорил. Внезапно послышался звериный рык, за ним — глухой удар, и с верхушки арки посыпались мелкие осколки. С осознанием сути брошенных в порыве злости слов пришло неприятное чувство, кольнувшее Мику в самое сердце. Она не могла пошевелиться, стояла, прислушиваясь к угрожающей тишине, и никак не находила сил унять поднявшуюся в груди холодную дрожь.

— Возьми свои слова назад, — раздался хриплый властный голос Рея, больше похожий на рычание, словно мужчина готов был в любой момент обратиться в дракона. — Забирай их, Лейв. Никто не смеет — ни ты, ни я — оскорблять женщину, принадлежащую мне.

— Прости, — тотчас последовал ответ. Девушка скорее почувствовала, чем услышала, как изменилась интонация — став ровнее, серьезнее. Лейв не лукавил, говорил искренне. — Я сказал не подумав… Не должен был. Мои слова пусты и ничего не стоят.

Мягкое прикосновение к плечу вывело Микаэллу из оцепенения, и она впилась растерянным взглядом в ничего не выражающее лицо королевы.

— Мы свернули на короткую дорогу к поселению… — шепотом сказала та. — Не думала, что окажемся свидетелями такого неприятного разговора. Можем уйти, если пожелаешь. В ином случае переживать не о чем... В Архане чутье драконов притупляется. Даже Рейнард не почувствует твоего присутствия, пока не подойдешь к нему вплотную.

Скрытое предложение Тиры продолжить подслушивать Мика восприняла за одобрение и чуть приблизилась к арке. Сердце не успокаивалось — невольно оказавшись раненым, оно продолжало кричать о неправильности подобного поступка, но девушка не слушала, не ощущала чувства вины.

— Осколок не вернет ей жизнь, и ты прекрасно это понимаешь, — сдержанно продолжил Рей спустя короткую паузу. — Она умерла из-за связи, после смерти ей не удалось сохранить и часть души.

— Ты не можешь этого знать. — Мика не видела, но почему-то догадывалась, что Лейв отрицательно покачал головой — не веря, отрицая бьющую по груди правду. — Она как никто другой достойна второго шанса. Рей, ты обещал мне… Я помог тебе, взамен получил камень. Я хочу вернуть ее.