Она прижала локти к себе, растопырила пальцы, и их тут же окутало ярко-синее пламя. Мику не покидало ощущение, что на ее руках и затылке встали дыбом волоски. Сердце болезненно трепыхалось в груди.

— Судьба привела тебя ко мне, в твой родной дом, Микаэлла. Отныне ты больше не та, кем была за пределами Арханы. Ты — хранительница источника, и твой дар — мое спасение от одиночества, тяжкого, оглушительного и жуткого, как пустыня, бремени.

Увесистые облака, слившись в одно большое непроницаемое покрывало, скрывали невообразимо глубокую пропасть. Микаэлла стояла на краю обрыва и, как бы ни силилась, не могла разглядеть за туманным покровом, что находится там, далеко внизу, куда неслись лазурные воды. Она даже не видела моря, только слышала его пение — волны беспрестанно что-то нашептывали ей и закату, ласкающему багровым сиянием горы и скалы, деревья и укрывающую землю траву.

Мика незаметно взглянула на стоящую чуть поодаль от нее Тиру. Она глубоко вдыхала вечерний воздух, закрыв глаза, но девушке казалось, что она продолжает видеть мир вокруг себя и не только чувствует прыгающий по облакам ветер, но и видит его даже с закрытыми глазами.

Весь образ королевы Арханы — именно так Мике хотелось ее называть — был загадочным, неповторимым и гармоничным. Она боялась ее и в то же время восхищалась стойкостью, величием и силой духа, благодаря которой она долгие годы справлялась с преследующим ее одиночеством.

Откровение королевы потрясло Микаэллу, и она не знала, что можно было бы сказать ей в ответ и тем самым не растревожить тяжкие раны. Но Тира не ждала от нее ответных слов. Она лишь попросила ее принять услышанное и сделать правильные выводы, а после отвела ее к обрыву, находящемуся немного дальше от поселения.

Теплый вечерний ветер помог Мике успокоиться, немного остудил голову и пылающие щеки, но он оказался не способен раскрыть намертво прижатые к спине крылья свободы. Жаркая и яркая Архана, так сильно отличающаяся от мрачного Вальгарда, казалась ей опасной и неприветливой. Тот же Мэнхилд, сраженный проливными дождями, был куда более светлым и радушным местом.

Мика полагала, что этот райский уголочек, оказаться в котором она не осмеливалась и мечтать, принесет ей облегчение. Однако ничего подобного не произошло ни в то мгновение, когда она очнулась здесь, ни тогда, когда узнала правду о родной матери и о самой себе. Открывшаяся ей спустя двадцать три года истина лишь втянула в водоворот неясностей и боли, утяжелив груз, давящий на плечи, как наполненная булыжниками бочка.

— Какой он… — внезапно начала Тира тихим, слабым голосом, устремив взор вдаль — туда, куда не дотягивались последние лучи солнца и где облака тонули в густо-синем небе, — … ваш Вальгард?

Мика ответила, особо не задумываясь:

— Холодный и безразличный к страданиям своих жителей. — Она немного помолчала, прежде чем добавить шепотом, точно зная, что королева услышит ее: — Но он является для них домом. Пусть грубым и мрачным… Но вальгардцы не смеют мечтать о таком, — она обвела взглядом все вокруг, — и я думаю, будь у них возможность и выбор, многие предпочли бы остаться в холоде и не растапливать в своих сердцах лед с помощью жаркого солнца Арханы.

Тира заинтересованно посмотрела на девушку и улыбнулась, встретив ее спокойный взгляд.

— Почему же ты не осталась? Не было выбора?

— Выбор есть всегда, — шепнула в ответ Мика сказанные ей когда-то слова Ингви. — Но я желала и по-прежнему желаю быть рядом с тем, кто молча дает мне понять: дом — это не какое-то место. Это те, с кем ты чувствуешь себя в безопасности, с кем можешь забыть о тревогах и переживаниях. Дом — это там, где находится твое сердце. А мое сердце отдано близким. Они и есть мой дом.

— Ты права, — покорно согласилась Тира, и улыбка ее при этом стала грустной. — Должно быть, именно по этой причине я стала чужой среди своих, в Архане, которую исследовала вдоль и поперек.

Они долго молчали, любуясь игрой света на кустистых облаках, пока последний луч не скользнул лениво по утесу и не погас над горизонтом. Небо запестрило коралловыми и густо-сиреневыми красками, вдалеке показались первые неясные крапины звезд.

Микаэлла наконец прервала затянувшееся молчание, задумчиво глядя вниз, на зияющую серую бездну:

— Кто меня спас? — Она подняла глаза на королеву, желая видеть ее лицо, когда та будет отвечать на вопрос, и поймала вопросительный взгляд бледных глаз. — Когда я падала вниз… Кто-то спас меня, разве нет? Я видела и чувствовала синее пламя, но оно было не моим. И не вашим, ведь вас не было в деревне в это время… Тогда кто это был, если никто из арханцев не может призывать огонь?

Какое-то время Тира молча смотрела на нее, а Мика терпеливо ждала, чувствуя, как от пристального взгляда ее окутывает легкая дрожь. Она, как ни старалась, не смогла понять, о чем думает в это мгновение королева и почему ее молчание кажется таким тяжелым и неестественным.

— Полагаю, сама Цкелах возжелала спасти тебя. Разве она могла допустить, чтобы погиб один из последних илдов?

Ее слова для Мики были смешны, но она сдержала насмешливую улыбку, заметив, как серьезен ее взгляд, и услышав, как тверд чарующий голос. Но, несмотря на это, ответ девушку не удовлетворил.

— Пора вернуться в деревню, — тихо произнесла Тира, разгладив складки на платье. — Нас ждет вкусный ужин и теплые кровати. Незачем откладывать такое удовольствие.

Ужинала Мика в хижине, в которой очнулась, в компании Лейва и Генри, и еда — как и обещала Тира — в самом деле была вкусной и сытной. После этого Лейв оставил их, а Генри, едва его голова коснулась подушки, провалился в сон, нырнул в него, как в омут с головой.

Микаэлла долго сверлила брата невидящим, пустым взглядом, а затем, не вынеся тишины, из-за которой мысли в голове становились невероятно громкими, вышла из домика, так и не переодевшись из легкого, почти невесомого белоснежного платья в свою одежду.

В деревне царила тишина. Сотни светлячков кружили над соломенными крышами, Мику обволакивало их фиолетовое сияние. Казалось, с наступлением ночи Архана превращалась в мертвеца — было слышно только шуршание листвы и таинственное сопение тропического леса. Туда девушка и направилась, намереваясь самостоятельно отыскать озеро, на котором находится Рейнард.

Сколько она ни упрашивала, Лейв так и не отвел ее к нему, говоря практически одно и то же: Рею нужен покой, и ее присутствие будет только раздражать его. Мику обижали подобные слова и, хоть она и не желала сдаваться, все же смирилась с тем, что уговорить Лейва у нее не получится.

Перед ужином она заметила, как он выходил из западной части леса с несколькими арханцами, потому сразу туда и побрела. Уверенно ступая по узенькой тропинке, Микаэлла внимательно прислушивалась к лесным звукам, стараясь различить шум воды или тяжелое дыхание дракона среди жужжания и свиста насекомых. Но пока ничто не подсказывало ей, где именно находится Рей, и она продолжала ступать босыми ногами по тропе, заросшей мягкой травой, мимо пышных цветочных кустов и деревьев с толстыми стволами. Нежно-голубой свет светлячков следовал за ней по пятам, догонял и устремлялся вперед, освещая ей путь.

Вскоре до ушей донеслось шумное мерное сопение, и Мика побежала на звук, ощутив, как подпрыгнуло в груди растревоженное сердце. Тропинка вывела ее к небольшому озеру, окруженному деревьями. Лианы свисали с веток переплетенными прядями, некоторые касались земли и воды, тревожа мелкой рябью зеркальную гладь.

В зарослях кувшинок Мика увидела лягушек, сонное и ленивое кваканье которых сливалось с тоскливым завыванием ветра. Лунный свет с трудом пробивался сквозь плотную растительность, но мягкие лучи все же доставали до дремлющего дракона.

Бо́льшая часть гигантской туши скрывалась в озере, на глубине; шея и голова находились на мелководье. Темно-синяя чешуя поблескивала в слабом свете луны, дрожащие на ней капельки воды сверкали, словно крошечные алмазы. Тело ящера медленно вздымалось и опадало, дыхание было уже не таким тяжелым и свистящим, каким его запомнила Микаэлла на поляне. Но, несмотря на это, он по-прежнему выглядел слабым и беззащитным.