Слабость и дурнота быстро сморили ее, она с большим трудом балансировала на тонкой грани между реальностью и сном. Усталые глаза то и дело закрывались. Только шум воды и слабое кряхтение вырывали из полудремы.

Наконец Ингви скрипнул, коснувшись холодными пальцами женской руки:

— Держи, дитя. Поешь.

Он раскрыл ладошку и насыпал в нее несколько можжевёловых ягод. Шмыгнув носом, Микаэлла поднесла к губам один темно-голубой плод величиной с горошину и, недолго думая, проглотила его. Кислинка обожгла язык, и Мика, скривившись, зажмурилась. После, несмотря на кисло-сладкий вкус и слегка смоляной запах, она съела оставшиеся плоды можжевельника.

— Так-то лучше, — улыбнулся Ингви и мягко погладил ее кисть, очертив на ней узор. — Теперь поспи. Путь неблизкий.

Она послушно улеглась на скамью и некоторое время молча наблюдала за притихшим стариком. Тот провожал задумчивым взглядом ели, залитые закатным солнцем. Вскоре туман, преследующий их от самого берега, стал гуще и плотнее, но мужчина продолжил смотреть вдаль, где совсем недавно вырисовывались деревья, словно по-прежнему видел ясно и четко, подобно зоркому соколу. Мика же не видела ни солнца, ни просторного неба, ни даже носа лодки.

— Куда мы направляемся, Ингви? — тихо спросила она, испытывая какое-то неприятное чувство, сжавшее сердце.

Что-то неясное, запутанное, чего она никак не могла объяснить, тревожило и не давало покоя. Перед тем как ее бросило в глубокий омут сна, она услышала не старый хриплый голос, а молодой, твердый и низкий:

— Решать только тебе.

В попытке вырваться из сна Мика всегда бежала на свет. Но в этот раз света не было. Вокруг царили темнота и глухая тишина. Ни шелеста деревьев, ни дуновения ветра, ни звука собственного дыхания.

Все эмоции исчезли, Мика ничего не чувствовала под гнетом удушающего мрака. Она зажмурилась, а когда в нос ударил резкий затхлый запах, распахнула глаза и жадно вдохнула.

Внутренности обожгла гниль. Взор медленно прояснился, и стал виден слабый отблеск лунного света. Она стояла на берегу большой, широкой реки, у начала моста — он тянулся далеко вдаль, скрываясь в густом дымчатом тумане. Противоположного берега видно не было.

Над головой растелилось серо-зеленое небо — такое низкое, что девушка едва подавила желание вытянуть вверх руку. Сквозь зеленые кустистые облака прорывались лучи тусклой луны, оглаживая поверхность серебристой воды и грубо сколоченный мост. Приглядевшись, Микаэлла заметила, что он сколочен не из дерева и сложен не из серых камней, как ей показалось вначале. По спине пробежал холодок, и сердце заколотилось в груди испуганно, когда она, наконец, поняла, что основным материалом для строительства моста послужили толстые кости животных.

Хотя она не была уверена, что кости принадлежали именно им…

Слабость тягучей жидкостью растеклась по ногам и рукам, дрожью охватила тело, однако, вопреки страху, тихо выдохнув, Мика двинулась вперед. Но не успела ступить на мост: ноги неожиданно увязли в черном зыбучем песке. Она хотела было закричать, да только крик застрял в горле шершавым комом. Тяжелое дыхание колебало грудь, порождая ощущение удушья, руки судорожно сжались.

Совсем рядом с ней, так близко, что она подавилась кашлем, из песка выросла крупная фигура — широкая и большая как дуб. Уши сдавило недовольное протяжное рычание. Словно стремясь почувствовать себя капельку защищенной, девушка прижала руки к груди, а после, не имея возможности выбраться из поглощающего ее песка, вскинула голову и с большим трудом подавила желание истерично взвизгнуть, поймав тяжелый взгляд совершенно белых, бездонных глаз.

Мика готова была поклясться, что над ней возвышалась сама великанша — такая же страшная, могучая и мрачная, как и все это место, лишенное солнечного света, пропитавшееся тьмой и плесенью. Белесые волосы свисали до самой земли, темно-лиловая кожа блестела в лунных лучах, как начищенное серебряное блюдце. Руки ее были большими, а пальцы такими толстыми и длинными, что она могла бы с легкостью разломать своих жертв надвое.

— И-и-им-я-я-я, — протянула великанша.

Ее голос был грубым, низким и очень громким. Мика сдержала внезапное желание сдавить руками уши, нервно сглотнула и шепнула, боясь, что долгое молчание разбудит в этом могущественном существе неконтролируемую ярость:

— Микаэлла…

Это прозвучало тихо и слабо, но великанша, прекрасно услышав невнятный шепот, резко нагнулась, вынудив ее вздрогнуть, и сузила глаза.

— Гм…

Она внимательно осмотрела девушку, мгновение помолчала, будто испытывая ее терпение — хотя Мике было намного спокойнее стоять в тишине, — а после, выпрямившись, скривилась и досадливо бросила:

— Рано тебе умирать.

— Умирать?.. — повторила та и обвела уже более осознанным взглядом все вокруг. — Я что… попала в Вальхаллу?

Великанша заливисто рассмеялась в ответ, сотрясая своим басистым смехом землю.

— Не очень-то это похоже на Вальхаллу, да? — успокоившись, спросила она, и Микаэлла заметила, как ее толстые губы растянулись в улыбке.

Такая смена настроения совершенно сбила ее с толку, и, не находя подходящего ответа, она продолжила настороженно наблюдать за смеющимся над ней гигантом.

— Потому это и не Вальхалла, — сказала великанша, заправив за ухо толстую прядь белесых волос. — Видишь реку, воительница? Это Гьёлль. А там, — она вскинула свою большую руку, указывая на стену из плотного тумана, — на другом берегу начинается Хельхейм — обитель мертвых и властной великанши Хель.

— Нет… — мотнула головой Мика, как-то неестественно улыбнувшись. — Этого не может быть.

— Почему же?! — возмущенно воскликнула женщина. — Не смей обвинять меня во лжи, человек! Мои слова чисты, как капли росы. Как непорочная любовь ребенка…

— Даже если я умерла, — протянула тихо, — почему не попала в Вальхаллу? Ведь я…

— Викинг? — улыбнулась незнакомка. — О, конечно! Уверена — асы распахнули бы перед тобой золотые врата Вальхаллы, если бы ты пала в бою. Но, боюсь, дело не в том, кем ты себя считаешь, а в том, кем ты являешься на самом деле.

Светлые брови невольно сдвинулись к переносице. Хмурясь, Микаэлла растерянно бросила:

— И кем же я являюсь?

Женщина неоднозначно хмыкнула, устремив взор на туман.

— Испытывают тебя, воительница, — пропустив вопрос, сказала твердым голосом, в котором неожиданно прорезались угрожающе-опасные нотки. — Боги играются, а ты ведешься на их уловки точно ребенок. А может, они лишь предупреждают тебя...

— О чем?

— Откуда же мне знать?

Мика, устав запрокидывать голову, опустила взгляд и с удивлением заметила, что зыбучий песок исчез — ступни ее теперь соприкасались с рыхлой землей. Давящая усталость растеклась по всему телу, в отяжелевшей голове роились и путались беспорядочные мысли. Она никак не могла избавиться от ощущения пустоты в груди, которая больше ощущалась как тяжесть, но в этот раз какая-то холодная, незримая.

— Ты явно знаешь больше, чем я, — шепнула спустя недолгую паузу.

Великанша пожала широкими, могучими плечами.

— Возможно, так и есть... Я многое повидала. Встречала разных людей — от простых бедняков, умерших от голода, до воинов, опорочивших себя, не удостоенных чести попасть ни в небесный чертог в Асгарде, ни в Фолькванг к богине Фрейе. В основном они все молчали. И вот чего мне действительно не хватало все это время, так это разговора с поистине интересным человеком. — Грубое лицо осветила добродушная улыбка. — Спасибо тебе, Микаэлла из Мидгарда.

Мика смущенно улыбнулась в ответ, но ее улыбка быстро сменилась хмуростью, и она, чувствуя, как кожа начинает зудеть сильнее обычного, неловко обхватила себя руками за плечи и прошептала, не глядя на свою собеседницу:

— Прости... Я так разволновалась, что совсем забыла спросить, как тебя зовут. Позволишь узнать твое имя?