- Гвин Грау... Я знаю твоих предков, они пытали нас, терзали таких как я. Твой орден жег нашу кровь, дробил кости, вырывал мех... Я помню ваши знамёна, ваши лица, скрытые под сталью. Они казнили меня... - Волк резко развел в сторону руками, позволяя кинжалам Лиз разорвать его вены, фонтан крови брызнул, окропив тело Гвин, которая исступлено бросилась в атаку, но получила резкий удар в грудь, не давший ей добраться до сердца. В последний момент успев подставить клинок, она отлетела назад, имея разорванный, кровоточащий бок, подняв с пола стилет, я бросилась ей на помощь, надеясь отвлечь жреца. Один из кинжалов отлетел в сторону, второй остался в дрожащей руке девушки. - Я убил твоего предка во мести за братьев... Он умирал так же, как я, сжирая плоть себе подобных, даже пред смертью он проявил себя как ничтожество, лишенное чести... Наконец, я прерву ваш жалкий род... И больше никто не будет кончится на кострах.

- Это я закончу то, чего не смогли сделать мои предки. - Оттолкнувшись от земли, Гвин бросилась на волка, сжимая в руках кинжал, тот лишь насмешливо заскользил в бок, в мою сторону. Одно мгновение, удар кинжала, прямо в грудь, но ему было плевать, я беспомощно глядела, как Гвин пронзает его плоть, как мое оружие дрожит в его теле, вибрируя из стороны в сторону, но никак не мешая ему, никак не причиняя боль и не в силах прервать его жизнь, всё тщетно... Жрец поднял меня надо землей, будто ничего не происходит, лезвие стилета сверкало в его сердце, постепенно входя все глубже и глубже я пыталась добить его, пользуясь неспешностью, с которой он делал каждое свое действие. Гвин оказалась на полу, ее тело вмиг ослабло, я видела, как она не может подняться. Проклятый клинок вошел в позвоночник по самую рукоять, но даже это не остановило жреца. Казалось, что он был попросту бессмертен, что ничто не могло подарить существу смерть... Даже несмотря на то, что это все, было сделано во имя Их, они не откликнулись, не смогли спасти нас... остановить жреца. Мы остались на его милость, оторванные от света солнца, и Их света. - Оставь... Ее... Бездумная тварь...

- Новое тело для моего господина... Боги еще не успели исполнить свой замысел, сосуд не готов до конца принять его силу, но ты... Ты готовилась к своей роли с рождения, они даже не знали, как глупо поступают, наивные боги, наивные... Теперь, все решится здесь... Хорошего сна, Лизастрия Рихтер... Когда все закончится, песнь станет для тебя лучшим из исходов. - Я не могла сделать ничего, казалось, будто мир перестал существовать. Я видела, что мы проиграли, это убивало во мне всю веру, весь свет, который, как я надеялась, придет к нам на помощь. Все кончено... Он победил, его когтистая лапа, истекающая кровью, сжимала меня, песнь не началась, но я уже знала, что не смогу противится ей. Гвин почти мертва... Ранена, наше оружие не смогло сделать ничего... Оно просто не причиняло ему боли, не мешало сражаться. Всё, что мы сделали, не создало для него никаких проблем чтобы одолеть нас. Пламя от гобелена озаряло его изуродованный лик, вытянутая морда смотрела в меня, блеск в глазах, я ощущала, как он поглощает меня, как блеск зрачков радуется каждой секундой моего бессилия, каждым мгновением слабости, он словно питался этим. Клыки сильнее стиснули, пасть утопала в собственной крови, почему же он не умирает? Что держит его бренное тело в этом мире, даже после всех ран, после всех усилий так и не смог найти смерть. Неужели, его бог был реален? Он помог ему? Но тогда... Где близнецы? Почему их свет так и не явился, чтобы помочь? Он твердит о сосуде, что боги не успели, что случилось... Там, наверху? Неужели проиграли не мы... А сами боги? И если это так... Тогда как вообще найти надежду? Я не знала... А хватка жреца продолжала крепнуть, секунда, и я увидела, как в его зрачках рождается песнь.

Песнь захлестнула сознание, выбивая из легких кислород и оставляя меня болтаться в руках волчьего жреца словно безвольную куклу. Мне было не под силу сделать хоть что-то, он не чувствовал боли, страха, его вера затмила мою... Казалось, будто я не способна больше ощущать Их свет, он просто отобрал эти чувства, поглотил их в своей песни, уничтожил основу моей надежды. Я не могла противиться этому состоянию, мне нечем было сражаться с ним, он лишил меня всего. Я не могла смирится с тем, что песнь оказалась сильнее, она была намного проникновеннее чем предыдущая, она звала уже не к богу, не к резне и крови, она тянулась ко мне, подобно тьме, лишая тело воли, разум мыслей а сердце жизни. Я старалась найти в себе силы побороть власть жреца, прервать ритуал, сломить ту силу, которую его ложный бог пустил по моим венам, забрав возможность противиться. Казалось, что он попросту закрыл мою душу от Близнецов, в сознании не родилась ни единая молитва, я никогда не чувствовала себя настолько отрешенно, меня оставили все силы, разум утекал подобно крови, всё было тщетно и бессмысленно. Я лишилась любой опоры под ногами, я не имела ничего, чтобы опереться и вырваться из-под его молитвы. Здесь не было света, милость Близнецов не являла свой прекрасный лик этому месту, мои собственные силы иссякли еще давно, я не успела восстановиться, да и не могла ничего противопоставить тому, что пел волчий жрец. Путанные слова порой пытались сорваться с губ, но это все было слишком неумело, слабо и ложно, я понимала, что Они не услышат этого, что никто этого не услышит. На этот раз, жрец не оставил мне никакого выбора, я ощущала всю полноту той власти, которая обычно, шла от позолоченных статуй Близнецов, она наполняла тела раскаянием, святыми мыслями, помогала успокоится и согревала... Но сейчас, я словно испытала пришествие, исходящее от песни, мне открылись новые границы, мир преобразился, стал уродливее, четче. Это было сильнее, чем что-либо иное, оно жаждало именно меня, моего разума и тела, пыталось овладеть, забраться в мысли и прорвать кожу. Уже ничего не имело значения, бог явился чтобы взять свое, и я была ничем перед его силой. Резко я ощутила резкую боль, которая вмиг сменилась отзвуками раскатистой песни. Тело свело судорогой, но даже это казалось ничем, перед осознанием того, что будет со мной. Я стану одержимой марионеткой, запятнанной ересью куклой... Самый худший из всех финалов, самое ненавистное, что может произойти со мной, я покорюсь воле того, кого ненавижу, кто желает уничтожить небеса. Жрец и сам рухнул на колено, его кровь остановилась на месте, перестав течь из множественных ран, она вспыхнула и погасла, по воздуху пустив сладкий аромат, после чего, начала медленно обволакивать меня, врезаясь в тело и медленно пробиваясь через кожу. Я ощущала биение крови в его жилах, слышала как стучит умирающее сердце жреца, его раны были невообразимы, его сознание билось в пылающей агонии на протяжении веков, та боль, которую волчий слуга нес с собой сквозь всю свою жизнь... Я ощущала это в себе, в своих руках, пальцах, мыслях и сердце, рвущемся в унисон с его. Видения хороводом мелькали перед лицом, проносясь под звуки волчьего воя, охрипшего и потерянного, будто бы жрец пел не богу, не себе самому... А мертвой жизни, забытой за бесконечной кровью, вернуть которую уже не представится возможным. Я видела все, что было, раньше и что произошло во время пока Волк бесчинствовал на землях. Знала, откуда он начал и чем закончил... Века становились секундами, люди пеплом, все живое гнилью, земля раскалывалась, зарастала свежей травой, которая гибла под падающими на нее телами, реками крови и вздымающимися клубами пепла, все мелькало так стремительно, что осознать все сущее просто не хватало времени. Имена... места, слова... Я знала все, что знал он, чувствовала все, что ощущал жрец на протяжении сотен лет. Его мысли слились со мной воедино, образуя связь, недоступную ни живым, ни богам, ни мертвым. Теперь мне открылась та истина, которыми жили последователи волка, слуги алой Луны, презренные еретики, зову которым я противилась даже сейчас, но уступала, отдаваясь без остатка. Вой волка не заканчивался, я ощущала как умирает жрец, его имя было Телиасом... Когда-то давно, обычный крестьянин, у него была семья и дети, он убил их всех... Но помнил имена, каждое имя, он иссякал себя, шептал о них, просил прощение, но не слышал ответ, в кошмарах ему приходил её Лик, он помнит, до сих, после забвения и смерти, он знает, как выглядел образ девушки, которую жрец когда-то носил на руках. Марсиль... Он знал, что она не простит ей, он знал, что никогда не вернет ее.