Шаги медведя снова и снова раздавались неподалеку от нас, не давая расслабиться ни на секунду. Он словно был ведомым неизвестным жрецом, что направлял, корректировал его путь, пускал его по нашим следам, не давая оторваться от преследования. Гвин несколько раз отходила, разбрасывая еду из моей сумки вокруг нас, лишь для того, чтобы отдалить тот час, когда придет время сражаться против зверя, но этот момент неизменно приближался, пугая своей неотвратимой реальностью, которая казалась чем-то ужасным и попросту невозможным. Сражение с столь ужасным противником было столь пугающей перспективой, что казалось, будто бы оно никогда не должно случится, но мы не могли предотвратить или отсрочить приближающийся бой. Медведь был огромен, в нем не было испуга, жалости или слабости, какой-либо помимо отсутствия зрения, но это он сполна компенсировал своим животным обонянием и слухом, который несколько раз чуть не стал для нас финалом, приводя зверя так близко, что его дыхание било в спины. У нас бесспорно были свои преимущества, в том числе, возможность уйти отсюда, но мы обе прекрасно понимали, как неотвратим скорый бой. Словно судьба… мы шли сюда по его душу, он наша изначальная цель, и нам дали возможность доказать свою силу, убив его. Сами Близнецы предали его жизнь в наши руки, я хотела доказать всему миру, что именно мы были способны уничтожить его. Нам дали шанс, предоставили целую арену, пусть сейчас зверь и был ослаблен… Но если неизвестный жрец, исполнивший молитву, прямо сейчас контролирует медведа, то он был куда опаснее, чем можно было себе представить. Медведь его ручной раб, верно, как и те волки… значит ли это, что убив еще одного слугу, мы загоним жреца в ловушку своего логова? Вряд ли у него имелись пути отступления из этого места, а Гвин была невосприимчива к страшной песни, которая лишила меня всех сил, превратив в безвольное животное, оставленное под проливным дождем, больно бьющим по плечам и телу. Вот он, последний оплот жреца, по горькой иронии являющимся животным, за которым мы шли изначально... Оно стало последним защитником нашего врага, а значит, обязано умереть, несмотря ни на что.

Во время бегства я пыталась разминаться, возвращая в тело жизнь, которую у меня отобрали строки песнопения. Последствия порочной молитвы наконец закончились, но усталость и слабость в душе никуда не делись, словно не желая отпускать меня из своей хватки. Ощущение было подобно тому, что мне вспороли тело, испили всю кровь, растерзали внутренности а после забрали саму душу, оставив только лишь пустую оболочку, раны на которой затягивались постепенно, болезненно, заставляя дрожать и дергаться от каждого шага, пронизанного болью. Когда Гвин уходила чтобы разбросать по округе приманки, становилось еще хуже, я была вынуждена переходить с места на место, за собой намеренно оставляя следы, чтобы сильнее запутать ослепленного зверя и его хозяина, скрывшегося в башне. Медведь рыскал среди зданий, уже абсолютно точно подчиняясь воле неизвестного, который вел его по своей указке, словно марионетку, подчиненную своей воле. Но из-за тяжести и грязи, медведь физически не успевал догнать меня, даже когда мне казалось, что пришел конец, он проваливался в сырую землю, зарываясь в нее по середины лап, после чего неизменно раздавался разъяренный рев и несколько яростных ударов по земле, которые помогали ему выбраться из ловушки. Это давало мне не только возможность убраться подальше от животного, но и давало информацию, где конкретно он находился и куда мне лучше было не идти. Подобное поведение спасало нас не раз... И наверное, это давало мне надежду, что несмотря на все, жрец не смог полностью подчинить себе медведя, а лишь давал указания, оставив животное на попечение его собственных эмоций и инстинктов.

Прятки и бегство... Как позорно, я ощущала себя безвольным зверем, загнанным в клетку, вечное движение, боязнь лишний раз вздохнуть или наступить на что-то, извечный страх теней, даже несмотря на то, что зачастую, я знала, где медведь, мне не удавалось успокоиться. От преследования не спасала ни грязь на теле, ничего, он чуял мой запах где бы я не была и что бы не делала, зверь шел следом, порой, даже не пытаясь обходить постройки, а попросту разбивая их. На моих глазах он разломал древние каменные столбы, уничтожил пару избушек, кости под его лапами превращались в пыль, что тут же смешивалась с землей. Ненависть в дыхании зверя отравляла воздух, от медведя исходила невероятная вонь, будто бы, все самые худшие запахи соединились в его шкуре, под когтями я видела ошметки плоти и чьих-то внутренностей, которые порой вываливались на землю, тут же собирая вокруг себя мух, которых не пугал даже дождь. В пустующих глазницах мрачно теплились переплетения из плоти и пульсирующих вен, которые казалось вот-вот оторвуться. Чем ближе был медведь, тем страшнее мне казался бой с ним, и в тоже время, мне становилось все противнее от собственного бессилия, вызванного его непонятной силой и устрашающим обликом. В отчаянии, во время очередного отхода, я попыталась бросить в него пилум, просто чтобы убедиться в том, что мы способны причинить ему хоть какую-то боль, но даже попав, наконечник не смог пробить шкуру, просто упав рядом с его лапой. Медведь не обратил на это никакого внимания… шагая дальше, казалось, будто он не почувствовал ничего,хотя я ценилась в шею, место, которое является точкой смерти для очень многих животных. Надежды стремительно таяли, я уже не знала, как мы можем победить его, а Гвин, как назло, все не возвращалась и не возвращалась, лишь порой, неясной, кривой тенью, мелькая где-то вдалеке, оставляя там преимущественно остатки мяса и изредка крошки. Медведь не мог противиться их запаху, что сбивало зверя с толку, окончательно руша теорию о контроле, но видимо, инстинкты оказались сильнее чуждой зверю воли, потому, он шел на более ароматный запах, порой пропадая на целые десятки минут, давая мне возможность передохнуть и отдышаться, но как его одолеть я до сих пор не знала и не могла придумать, бессильно глядя, как животное крушит останки казарм и рухнувшие с своих пригорков дома. Мы просто не сможем пробить сталью его шкуру, несмотря на все усилия, капканы тоже вряд ли смогут разорвать слой жира на ногах, а значит… мы полностью беззащитны перед ним, и не можем одолеть, как бы ни старались.

- Лиз… Лиз, иди сюда. Лиз...- Я резко отвернулась от дороги, пытаясь найти взглядом Гвин, шепот который различила бы даже среди самого ужасного боя. Девушка стояла неподалеку от меня, около подъема к одному из домов, еще оставшихся целыми ввиду своего расположения. Оглядевшись вокруг, я убедилась, что медведя поблизости нет, а потому быстро двинулась к Гвин, пробегая по земле и стараясь держаться ровно. Капканы в сумке несколько раз подставляли меня, их грохот слышался медведю отчетливо и вызывал в животном гнев, но отчего-то, с ними я ощущала себя более уверенно, а потом не могла заставить себя выбросить их, несмотря на то, что несколько раз они пустили медведя точно по моему следу. Возможно, просто глупость... Но уже разницы нет, я видела в глазах Гвин огонек, она смогла что-то придумать, это радовало. - Давай, пошли в дом, там мы будем в безопасности… некоторое время точно. А после... Думаю, уже не так важно.

- Я так рада, что ты в порядке. - Я была так счастлива увидеть ее живой и здоровой, что не могла скрыть улыбку, выступившую на лице против моей воли. На ней не было ни ранений, ничего, только грязь, покрывшая все тело, и несколько ссадин, полученных еще несколько часов назад. Ее глаза казались необычайно живыми, в особенности после контакта с артефактом, который, казалось, заставил ее взгляд угаснуть. Я надеялась, искренне хотела верить, что она смогла придумать способ, как именно нам предстоит убить медведя. В противном случае, придется двигаться к башне, стараясь игнорировать его опасность позади. Подобное было до глупого рискованным, но по прежнему оставалось для меня единственный путем к спасению, который действительно являлся действенным. Гвин была абсолютно права, я больше не могла рассчитывать на Близнецов, и потому, проблемы стоило решать самостоятельно. Либо бежать от них… Когда другого пути уже не было. - Куда мы идем? Ты уверена, что медведь не сможет подняться?