- Он тяжело перенес тот день... Но я его не виню, к сожалению, воля мира порой превосходит даже чаяния богов. - Голос Аколита оставался абсолютно спокойным, по крайней мере, она делала все, чтобы в словах не прозвучало ни одной эмоции. Несколько раз заглянув в разные сундуки и достав оттуда чашу, мел и небольшой ножик, девушка принялась рисовать на полу пентаграмму, но внезапно, дрогнули ее плечи, заставив дрогнуть все тело, сбив очертания круга, которое она рисовало. Тело девушки пробирал пугающий холод, заставляя бледное тело покрыться инеем я ощущала, что за спокойствием обитает глубокая печаль, что сжирает ее изнутри, что вырвалась в этом месте, не давая покоя на протяжении долгих лет, и которая прямо сейчас, овладела ее разумом, подчинив себе, сломив первую линию защиты. И теперь... Я уже чётко осознала, что в их дуэте, именно юноша был живым... Тогда, кем же была моя наставница? Чем она являлась на самом деле? - Я говорила ему выбросить их, сжечь, как он сделал с письмами и приказами. Он знает, что не вернет мне желтые глазки, но продолжает стараться. Мне больно от его старания... Он не верит, что прощен.

- Значит, это ваш кот? - Аккуратно спросила Гвин, разглядывая фигурки и даже касаясь пальцем резного дерева, после чего, вмиг убрала руку. На ее руке остались блеклые раны, словно от пореза бумагой. В тоже время я старалась выбросить из головы звон колоколов, что звучал от брони, кровь... Запах крови начал одолевать меня, я ощущала его от каждой вещи, она начала вытекать из расколотой земли, из плит под ногами. Долго находиться здесь казалось пыткой, которая постепенно становилась все хуже и хуже, убивая тебя и всякую волю... Даже несмотря на то, что я старалась возвести в сознание молитву, которую мне посоветовала Аколит, все было тщетно, влияние места оказалось слишком сильным... И в тот же момент, рука девушки легла на мое плечо, резко сжимая его и болью выводя из порочной дремы. Отведя взгляд от пола и переведя его на девушку, я выжидающе глядела в ее остекленевшие глаза, что замерли на месте. Она хотела мне что-то сказать? Просто помогла выбраться из тьмы, в которую я нечаянно рухнула, вслушиваясь в нечто, что лучше было не слышать? Как бы то ни было на самом деле, я оказалась благодарна ей за то, что наконец, шум исчез, оставив меня в покое.

- Да, у меня был безродный кот, с яркими, жёлтыми глазами... Я не была слишком оригинальной и назвала его желтыми глазками. Он сгорел, очень давно, к сожалению... Он по-прежнему пытается вернуть мне его. - Девушка покачала головой из стороны в сторону, аккуратно провожая нас обеих к небольшой чаше, которая расположилась в центре из своеобразной, невероятно сложной пентаграммы, которая блекло отражалась на темном полу. Ее узоры соединяли в себе фигуры, квадраты, треугольники и просто оторванные линии, с причудливыми растениями, формами, описания которых попросту нет. - Не противься, это место все равно возьмёт свое, ты только продлеваешь свои мучения... Дай прошлому вернуться сюда, и тогда, станет легче, тебе точно станет... Поверь, тебя он не ранит, он уже не ранит никого, кто не достоин этого... Все разрушения, что он сотворил, уже давно остались в прошлом, теперь, они забыты.

Я ничего не ответила, пытаясь разгадать эту странную загадку, возникшую прямо передо мной столь внезапно, что на секунду, я даже задумалась, не было ли это изначальным планом девушки. Кажется, мы подобрались к истории двух Аколитов даже слишком быстро... И я действительно не могла сказать, что моя наставница противилась этому. Она сама привела нас сюда, сама открыла завесу тайны, посоветовала увидеть все своими глазами, и я действительно прекратила читать молитву, позволив этим тяжелым, крайне сумбурным и трагичным эмоциями по очереди впиваться в мой разум, с каждым разом все сильнее и сильнее, терзая реальность вокруг и подвергая меня новым и новым проверкам. Я опустилась на пол перед чашей скрестив под собой ноги, по правую сторону расположилась Гвин, которая, кажется, наоборот стала куда лучше относится к Аколиту, которая прямо сейчас, завела скорбную песнь, разожгя под чашей пламя, что заставило аромат жженой стали пройтись по воздуху. Взяв ритуальный кинжал, она поднесла его к своей руке, сталь блеснуло под пламенем, отражая наши с Гвин испуганные глаза, медленно шепча слова и делая долгий, болезненный надрез, Аколит еле видно улыбнулась, раскрывая глаза и с наслаждением, вопиющей радостью глядя, как лезвие не покидало ее плоти ни на секунды, врезаясь все глубже и глубже, пока наконец не оставило кривую, рваную рану, идущую от одной части ладони к другой и практически деля ее на две части. Я уже предчувствовал всю боль, знала, что мне предстоит, но совет Аколит дал свои плоды, я стала видеть, ощущать всем телом, как вокруг, вырываясь из-под тяжести плит, стали медленно восставать бледные, изнеможденные призраки, что собирались вокруг огня, растворяясь в нем. Молитва пала, оставив тело и разум один на один с этим неизведанным ощущением, я погружалась все глубже и глубже, ощущая, как сгущается мрак, как он изменяется под стать моим мыслям, ища свой путь к сознанию, при этом сжирая крошащуюся на части реальность, что оставалась только в единственной, горящей на полу свече, что подогревала чашу, в которую полилась кровь... Моя кровь, но боль не нашла меня среди блуждающих вокруг призраков, один за одним восставших из гранитных плит этого места. Ныне, я оказалась слишком далеко, слишком сильно оторванной от реальности, чтобы испытывать эмоции живых существ, но отчётливо видя, как бледные тела что-то делают, сражаются, ходят... Корчатся от боли и пылают, пылают от огня одной единственной свечи, стоящей посреди этого бесконечного месте. И в какой-то момент, когда струйка крови наконец перестала течь... Собой погасив свечу, мир осветился заново.

Я слышала далёкий треск горящего дерева, словно позади меня ждал пылающий костер, но раздающийся где-то позади вой волков на секунду вызвал панику, я попыталась раскрыть глаза и оглядеться, но не смогла, отчего-то продолжая находиться в окружающем меня мраке, под медленно падающим на плечи снегом, который так приятно отзывался своими ледянящими касаниями на дрожащих плечах, которые оказались уже вскоре окутаны ледяной крошкой, словно плащом. Я вдыхала едкую, горькую гарь, что разлеталась по воздуху, покрывая все на своем пути и медленно оседая на грязном, но пышном снегу что проседал под тяжелой поступью, вызывающей скрипы. Я ощущала, как тревожно было вокруг, воздух застыл на месте, словно ожидая чего-то, сердце билось быстрее, хотя ничего не происходило, я даже не могла осмотреться, настойчиво борясь с слепотой. Только снег, как последний оплот спокойствия, медленно ложился на землю, укрывая ее грязным одеялом, сшитым словно из обрывком последнего рабского тряпья. Рядом раздалось быстрое, отчаянное дыхание, пораженное болезненной хрипотой и болью, которое сопровождалось медленными шагами по снегу и тяжелыми, резкими ударами стали о дерево, которое все никак не поддавалось ему. Приложив еще больше усилий, я наконец раскрыла глаза, сбрасывая с них налипший снег да грязь. Стремительно оглядываясь вокруг и ощущая, как постепенно, тело начинает пронзать леденящий душу холод, мне стало не по себе от ощущения запертости и отсутствия даже малейшей возможности пошевелиться. Я стояла посреди бескрайних полей из снега, раскинувшимися по миру словно бесконечный океан грязи, не имеющий ни конца, но края, но внезапно, прямо рядом со мной, словно в насмешку, вырвался из земли темный, кривой лес. Возвышаясь надо мной подобно статуям, он перекрыл собой затянутое дымом небо, полностью скрыв от взгляда тусклую луну и гаснувшие звезды. Его толстые деревья, изнемогающие от множества болезней и жуков, ползущих по ним и врезаясь в гнилую древесину, сплелись между собой в подобие единого организма, живущего в невероятном союзе, но являясь при этом лишь ужасной системой, пораженной странным грибком растущим повсюду на коре. Стоило только жукам коснуться его, как насекомое замертво падало наземь, становясь лишь гнилью, которая уйдя в землю, заново накормит наросты, поразившие деревья. Среди веток, сотканные из человеческой коже и костей, болтались из стороны в сторону гнезда внутри которых на меня злостно вглядывались окровавленные взгляды воронов, клюв которых подергивался, окрашенный в алый цвет и внутри имеющий гниющее мясо. Чуть отведя взгляд от странных, уродливых деревьев, растущих словно невпопад и случайно, вырываясь из-под земли в самых случайных местах, я смогла заметить огромное кострище, дым от которого заслонил собою небо и разнес гарь по всему миру. Оно находилось в километрах позади, но виделось так четко, словно я могла дотянуться до него рукой… сложенное из поваленных бревен, кусков стен и разломанной на доски мебели, подожженное уже давно, но продолжающее дымиться, успевшее сожрать в себе сотни, сотни тел, прах от которых взметнулся к небесам, словно рой мелких, агрессивных насекомых, оно оставалось печальным памятником недавней казни, которая явно, не принесла этому миру облегчения. На остатках деревни виднелись заброшенные укрепления и оставленное оружие в земле оружие, воткнутое в мягкую грязь, на каждом из них болтались алые платки, с порванными краями. Среди обезображенных обликов сожженных, выделялись убитые чьими-то ожесточенными ударами. Их тела раскроило на двое, многие лежали словно иссеченные демонами, разорванные ими на куски, из их черепов вытекало мясо и плоть, глаза вывалились, грудь раскололась, обнажая растоптанное мясо. Единственное, что продолжало трепыхаться среди уничтоженной деревни, так это порванное в клочья знамя с изображением Легиона Северных волков. Мое сердце замерло, картинка сошлась воедино, все стало понятно, но несмотря на это, мне нужно узнать правду, понять, точно ли выводы верны. Сделав тяжкий вздоху и вновь поежившись от холода, я аккуратно повернула голову по направлению к источнику хриплого кряхтения, борясь с одолевающим тело холодом, идущим от костей прямо к коже... А после, к разуму и сердцу.