Мои травмы оказались куда серьезнее, чем мне показалось во время боя. Плечи неимоверно жгло, по ним проходила дрожь и болезненный холод, рука не отзывалась на мои команды, безвольно валяясь рядом, лишь раздражая своей слабостью, тело кровоточило, обливаясь кровью и пылая от этого. Я ощущала, как кровь льется по спине, груди, как ноги отказывают, немеют пальцы. С трудом мне удалось доковылять до пня, но сил, чтобы взять сумку с травами или даже попросту дотянутся до бинтов, не хватило. Боль перегрузила разум, я с трудом смогла облокотиться об пень, подобрав под себя собственные ноги, закрывая глаза и делая тяжелые, прерывистые вздохи, надеясь, что организм сможет побороть это. Утопая в боли, я медленно теряла сознание, организм перестал отзываться, а холод резкими ударами расползался по телу, борясь с жаром раскаленной крови. Казалось, что я умираю но сделать с этим ничего не могла, только молиться, но и та застыла на середине, не найдя финала. Мои глаза закрылись, унося меня туда, где вновь меня ждала тьма и боль. На тропы, что сейчас, должно быть, будут казаться мне еще более отвратительными, чем до этого.

В кошмарах было хуже, чем обычно… но сегодня, впервые за три долгих года, в моем видении что-то поменялось. Теперь, я видела, как среди множества мертвых воинов, бродят неясные, изящные тени одного и того же существа, принадлежащего не то волку, не то человеку. Среди всех прочих звуков, к которым я привыкла, мне начался слышаться пронзительный вой, волчий вой, который перекликался с насмешливым, почти что издевательским вороньим карканьем. Но… я по прежнему оставалась безвольной в власти этого места, просто подмечая, как меняется мир, но не изменяя его сама, мне все так же осталась уготована участь марионетки, шагающей к горизонту, что неизменно удалялся, пока мое тело не останавливалось вовсе, застывая перед вечным скитанием среди полей сражений. Волки… я одолела их, но уповать на спасение теперь уже не стоило, конец приближался стремительно, болезень уже протекала по моим венам, кровь впиталась в одежду, а через ткань окажется на коже. Только если проснется Гвин, будут шансы на спасение, но которую до сих пор не разбудили ни звуки боя, ни вой волков, ни моя забота и болезненные, протяжные стоны. Наверное… стоило помолится, быть можем, в последний раз. Но слова оказались пусты, я не ощущала конца, который сама же себе придумала, в моем молитве не было чувств, не было веры, лишь… обязательство, которое я давным давно услышала от какого-то воина, что рассказал о том, как многие воины молятся в предсмертной агонии или бреду. Но почему-то, мне это не помогало, и возможно, наоборот, только мешало сосредоточиться на выживании. Впрочем, от меня здесь уже ничего не зависело, тело либо одолеет последствия боя, либо сдастся.

Прошло некоторое время, которое я провела в беспамятстве, ничем не осмысленный кошмар закончился, как и всегда, просто оборвавшись около холма, на который я раз за разом не могла взойти. Но вот я не проснулась, и не увидела Их света, который мог бы помочь мне, спасти и вернуть на небеса... Я просто осталась наедине со своими мыслями, брошенная в тьме, возможно... Это и была смерть, просто вечность, которую я обязана проводить в молчаливом, безмятежном созидании собственных мыслей, до скончания веков... Но неужели, я не заслужила Их света? После всего случившегося, на что я пошла, мне не было уготовано награды? Что еще мне нужно было сделать, чтобы Они наконец простили меня? Даже умерев, я сделала это во имя защиты ближайшего, во имя великой цели, пусть и не такой возвышенной, во имя которой умирали очень многие по всей Империи. Но ведь... Этого было достаточно, чтобы простить мне мой неизвестный грех? Наконец вернуть к свету? Или же нет? Но тогда... Почему бы просто не лишить меня разума, зачем оставлять в темноте, не убивая? Ради пытки? Я не верила, что заслуживала страданий, особенно подобных этим. Я пыталась сделать все, чтобы заслужить их прощения, но почему же, все вновь обернулось вот так? И что теперь мне оставалось, мысли быстро оказались затменны моим биением сердца, что в абсолютной тишине раздавалось словно биение барабанов, играющих марш. Это приносило боль, очень сильную, словно прямо сейчас, мои мысли были готовы разорваться на части, без остатка и конца уничтожившись в этом биении. Осознавая конец... Я заплакала, и мой плач был последней мыслей, успевшей родиться перед тем, как сознание угасло от безумия и боли.

Пламя приятно обдавало мою плоть давно забытым теплом, которое доходило прямо до костей, наполняя меня жизнью. Я даже не заметила, как открыла глаза, ведь только что... Лежала в небытие, сокрушаясь над собственной жизнью и вопрошая Близнецов, которые, как мне казалось, оставили меня. Глядя на умирающее в объятиях штормовых туч небо, которое, казалось, вот-вот было готово разорваться на части, пролив свои воды на землю, я невольно пыталась осознать, что прямо сейчас - жива. Что и вправду существую в настоящем, а не попросту болтаюсь в бесконечности пространства, оставшись где-то между тропами и смертью. А небо продолжало сокрушаться над нами, казалось попросту сдерживаясь, чтобы не рухнуть на землю, в его разломах я видела блеск умирающего солнца, что так стремительно угасал, проигрывая свое сражение, будто уже никогда мир не узрит его светлые лики. Яркие вспышки молний резали облака на части, чем-то напоминая мне вены на собственном теле. Возможно, небо тоже было живым... Прямо как земля. Ведь на нем жили ангелы и Близнецы, прямо как смертные жили на земле. Может быть, где-то далеко под пеленой из синевы скрывались свои животные, прекрасные животные, которых кормили с рук Близнецы и ангелы, наверное, там есть и свои цветы, благоухающие подобно самым лучшим мыслям и эмоциям, собрав в себе все светлое, что есть в нашем мире. Яркий свет молний казался мне практически потусторонним, ведь из-за тьмы вокруг них, выглядел так ярко… Как будто рассвет, после кошмарно долгой, беспросветной ночи. Только вот он быстро утихал, складывая голову под беспросветной тьмой туч, медленно текущих по небосклону, затягивая его в свой плен. Ужасный грохот грома разрывал тишину, которая, впрочем, казалась даже более пугающей, чем тот шум, треск и рычание неба, что было похоже на пробуждение чего-то инфернального, невообразимо ужасного, но такого далекого от нас. .. Сейчас, не имеющего значения. Было принято считать, что громовая поступь представляет собой пришествие демонов или врагов, которые вот-вот обрушатся на города и села, принеся с собой смерть и разруху. Еще раньше… люди принимали их за возвращение богов, восставших в своей мести по несправедливо убиенным телам и предательству. Но с тех пор… прошло слишком много времени, и о воскрешении всех павших не шло никаких обеспокоенных переговоров, только изредка, жрецы видели в своих кошмарах неясные образы, тяжелое дыхание и рев, доносящийся из глубины троп. Это никогда не воспринималось всерьез, порой даже порицалось, принимаемое за падение в ересь. Хотя по словам Аколита… Боги чувствует своих убитых братьев и сестер, и некоторые, в опасной близости от пробуждения. Возможно, что сегодня… был действительно тот самый день, когда вернется один из первейших Создателей всей земли. И если то было так, не оставалось сомнений в нашей миссии, ведь в подобный, величественный день, было само собой разумеющееся сотворение нового подвига в Их честь. Пусть он и должен был быть осуществлен двумя юными девушками, еще необученных вести полноценный бой.

Я не ощущала боли, но могла только с трудом двигать левой частью тела. Только вот усталости в ней я не ощущала, даже напротив, хотела использовать ту энергию, что осталась в ней, но не была способна. Мои плечи и руки были заново перемотаны бинтами, такими тугими, что оставили на открытых участках кожи свои следы. От меня шел аромат трав, кожу в местах ранения пощипывало, но боль была в большей мере приятна, чем нежеланна… Я удивленно оглядывалась, не до конца веря, что Гвин правда смогла очнуться и оказать мне первую помощь. Когда мой взгляд остановился на пляшущих огоньках костра, я смогла заметить, как глядя на бушующий среди хрупких веток огонь, постепенно угасающего костра, обеспокоенный взгляд серых зрачков Гвин блуждает из стороны в сторону, не находя себе места. В руках девушка беспокойно крутила свой кинжал, порой чуть было не роняя его, но каждый раз успевая подхватить в последний момент, не давая ему испачкаться в свежей, влажной грязи. Она выглядела живой… Ее глаза остались такими же, как несколько часов назад, серыми, глубокими, милыми моему сердцу и живыми, ее движения казались элегантными как и всегда, в них не было боли, лишней скованности или порочной слабости, что преследовали девушку после того проклятого артефакта, собранного по моей глупости. Она смогла очнуться, помочь мне… Я была счастлива, но теперь, нужно было понять, как себя ощущаю я… в особенности, после того, как мое тело отказало мне, заставив рухнуть в объятия кошмаров… и как безвольно я склонилась перед его порочным желанием, что не должно было доставить мне того неудобства, которого доставило.