Фигура жреца неслась на нас, не зная ни преград, ни усталости, его лапы перебирали по полу, касаясь его так легко, словно парили. В теле все дрогнуло, сердце забилось быстрее, отчаяннее и резче, предчувствуя скорую беду. Вот и все... Настал конец, он явился сам, теперь осталось просто сражаться, уже не было другого пути. Но сейчас стало казаться, будто бы мы были к этому не готовы, мои руки дрожали, я с трудом могла контролировать тело, держа факел над нами и при этом продолжая перед собой защищаться кинжалом. Это была такая отчаянная оборона, что я ни на секунду не верила в то, что она может спасти меня. Но лучшего я не имела, и не могла иметь. Всю тяжесть боя так или иначе примет на себя именно Гвин... И я ничего не могла с этим сделать, фигура волчьего жреца неумолимо приближалась, объятая завесой из тьмы и дыма, я не могла увидеть ни одной её части, как бы не старалась вглядеться. Казалось, будто это была и вовсе иллюзии... И мои опасения подтвердились, в какой-то момент, нечеткий образ жреца прыгнул на нас, мгновения в полете хватило ему, чтобы поглотить света факела и опустить наш взгляд во тьму. Гвин ударила наотмашь, разрезая несуществующий силуэт, после чего, тот дымкой поднялся к потолку, исчезая. Иллюзия... Всего лишь иллюзия... Я крепче сжала факел и кинжал. Значит, просто проверка, или предостережение... Нужно идти дальше, и Гвин понимала это, переведя на меня краткий взгляд, после чего, кивая вперед.

Мы встали спинами друг к другу, переглядываясь по сторонам и пытаясь найти исчезнувшего посланника. Что это было? Разведка?Проверка? Фигура, которая несколько секунд назад казалась мне смертью, сейчас попросту... Исчезла, скрывшись в тенях и не оставив после себя ничего. Я знала, что это просто уловка, Гвин тоже все понимала, наверное, даже лучше чем я, но это не давало никаких ответов или пояснений. Недостаточно осознавать лживость, которая предшествовала чему-то, нужно осознавать что было заложено в обман. И кажется, мы обе не имели абсолютно никакого представления, зачем жрецу нужно было это. Гвин раз за разом меняла хват у кинжалов, по-прежнему идя впереди меня и беспристрастно глядя в кружащуюся тьму, раз за разом все сильнее сжимая в руках две проклятых кинжала. Было логично отдать ей оба сильнейших оружия, ведь как только он завоет, я уже ничего не смогу сделать, поэтому я довольствовалась тем, что мы взяли с собой изначально, обычный стилет, без прикрас и магии, который впрочем, не давал мне никакой уверенности или смелости. Единственное, чего не было с нами, это пилумы, которые мы по ошибки оставили в деревне, якобы за ненадобность, сейчас они бы нам пригодились. Нужно сосредоточиться... Выбросить из сознания эти мысли. Я старалась всеми силами привести себя в порядок, это был последний бой, нужно было сосредоточиться и в полной мере сконцентрироваться. Возможно, зная чем являлась песнь, теперь я смогу противостоять ей и воспротивиться его воле. Но все же, это магия... И даже при должном рвении, нет никакой гарантии, что я сохраню свободу действа и мысли. В подобном, противном случае, все останется за Гвин, но ей хватит и одного касания, чтобы кинжал сам завершил работу, нанеся жрецу повреждения, которые вряд ли тот переживет, даже несмотря на странную суть его сущности и скорее всего, вековую выучку. Но почему же он скрывается? Зачем ему было сначала заявить о своем присутствии, а после скрыться в тенях, оставив нас наедине с тишиной и бьющимися в единый такт сердцами, страждущими новой битвы и пролитой вражеской крови, какой был его план? Заманить глубже? Возможно, стоило искать иные пути. Но святое возмездие раскалило мою душу до бела, призывая идти только вперед, стоять на месте и размышлять казалось практически преступлением.... Но в тоже время, я не могла позволить себе нарушать план и безрассудно выбегать вперед, подчинившись желанию пролить его проклятую кровь. Я должна быть сильнее, подчинить эти чувства, сохранить их для борьбы с песнью и только тогда выпустить наружу... А не тратить их ради минутной эйфории от собственных действий и тому, что я сражаюсь. Я слабее жреца в магии... Наверное, слабее в честном бою, единственный мой шанс на то, чтобы выжить, заключался в Гвин, которая делала медленные шаги вперед, внимательно изучая темноту по бокам от нас. Я держала факел, освещая путь, но чем дальше мы продвигались, тем становилось светлее, будто там, в черной неизведанной бездне, что-то было, и оно могло помочь нам... Либо жрецу, который словно вел нас к сиянию, порой на секунду возникая во тьме горящими зрачками, полными вековой боли и ненависти, после чего его фигура растворялась, словно темнота поглощала его в себе, давая укрыться от наших взглядов и огня факела. Неужели все это место на его стороне? Древние своды хранили в себе жреца, потому что он и был частью той загадочной расы, которая лежала в гробах? Не может же быть такого... Лежащие здесь видели темные века, они знали, какого это жить без божественного света, значит ли это, что он застал Их появление? И тогда... Значит ли, что Волк не выдумка, не ложный символ и придуманный еретиками бог, а сущность, в своей силе равная Близнецам? Могло ли подобное вообще существовать в те времена, когда над миром царила вечная ночь, или же, я просто превозношу порочную веру обезумевшего жреца, чей облик слился с волчьим. Он сеял смятение, позволял в мыслях рождаться преступным и нечестивым помыслам, которые не должны были рождаться в моем сознании. Я чиста от ереси, я верна Близнецам, и не стану внимать порочному гласу ереси. Пусть мне и было неизвестно, в чем именно состояла его доктрина, не понимала, что скрывается за тусклым светом вдалеке, который казался путем к вратам золотых садов, но то, что жрец был нам врагом, являлось непререкаемой истиной. Чтобы он не пережил, чтобы не видел за свою жизнь, кем бы ни был его Бог, я слышала песнь, и она была кошмарной, подобное недостойно существование, должно быть уничтожено и забвенно. Я видела их будущее и оно вводило меня в ужас, моему взору открылся целый мир, который я не желала воплощать в жизнь. Жрец был мне врагом, презренным еретиком, и моим святым долгом было навсегда сжечь его ложное учение... Вместе с душой, которую он продал во власть чуждым богам. Я оставила все свои мысли и сомнения позади, теперь, осталось только сражаться, ожесточенно, яростно и беспощадно. Ровно так, как сражаются имперские воины на протяжении всего своего существования.

- Покажись нам, жрец! Ты позоришь не только себя... Но и своего ложного бога, скрываясь от боя и прячась в тенях. Я видела ваши желания и правила, вы показывали реки крови, пылающий мир, он призывал сражаться до последнего, неужели ты нарушишь его наказы, будешь и дальше прятаться!? - Я попыталась навязать бой вдали от того места, куда он вел нас, но уповать на то, что существо знало новый имперский диалект, было даже слишком самонадеянно. К сожалению, я не имела никакого другого выбора, я не хотела плясать по его плану, продвигаясь внутрь, попытаться раззадорить его и оспорить учение - оставалось моим единственным действенным методом. То, что я услышала от его бога, то, что песнь коснулась меня, открыв мир вокруг, было для меня новым знанием, которое быть может, сможет стать спасеньем. Игнорировать власть, которая открылась мне вместе с песнью, казалось преступным, в особенности, когда мы не знали, чего ждать. Нужно было самим выступать инициаторами. Гвин опасливо покосилась на меня, словно не до конца понимая, на что я рассчитываю. В ее глазах было видно, что она не видела в жреца не то, что человека... Даже мыслящим существом она не могла назвать его, несмотря на то, что он исполнял чей-то замысел, уводя нас все глубже в старинный обитель. Для нее, заводить с ним диалог, было ровно тем же, что пытаться разговаривать с животным, которое в ответ, может просто набросится. В ее мнении была своя правда, но несмотря на это, я была уверена в его разумности и том, что жрец прекрасно понимает каждое мое слово.