Кейра надула губы.

— Ничего плохого я не делала.

— Кто говорил, что это плохо? Разве что чудно, — Десмий усмехнулся. — Но только немного! Ты не против моего общества?

— А?

— Погуляешь со мной?

Кейра испугалась, когда он наклонился ближе, но упрямо тряхнула растрепанными ветром волосами.

— А пойдем! Я хочу танцевать!

Лекарь подхватил ее за локоть и потянул в сторону, откуда доносилась музыка.

Каменная стена неприятно холодила спину. Несмотря на начавшееся лето в подвалах управы не становилось теплее.

— Хозяин!

Грэз лениво приоткрыл глаза и чуть повернул голову, чтобы видеть Лидса. Конюх низко склонился над собственными коленями и что-то мастерил.

— Нехорошо грустить в такой-то день. Эйна говорила, мы скоро выйдем. Вот тогда хорошо будет…

Бывший владелец конюшни сглотнул, а затем хрипло рассмеялся.

— Хорошо? Тебе хорошо! Ты ничего не потеряешь, а у меня отнимут «Ласточку».

— И зачем ты так, хозяин? — спокойно произнес Лидс. — Это злоба в тебе говорит, а в Дни благоденствия нельзя злиться.

Грэз издал отчаянный вздох.

— Эйна сегодня не придет.

— Кто бы ее в такой день в управу пустил?

Оба узника замолчали. Лидс продолжил возиться с чем-то у себя на коленях, а Грэз смотрел в стену. Перед ним находились мощные каменные блоки, слой раствора между которыми был тоньше мизинца. Не следовало исключать, что при строительстве подвала даже использовали магию… Грэз перевел взгляд на товарища по несчастью, а затем присмотрелся.

— Чем ты занят?

Лидс хмыкнул и показал то, что находилось у него на коленях.

— Что это? — удивился Грэз.

Фигурка высотой в ладонь не напоминала ни одно живое существо. Сделана она была из соломы, которую Лидс вытащил из тюфяка.

Конюх смущенно почесал в затылке.

— Лошадка должна быть. Не похожа?

— Нет.

— Жалко. Я бы вырезал, но ножика нет… И дерева — тоже…

Он принялся расплетать солому.

— Зачем? — спросил Грэз, наблюдая за его действиями.

— Переделаю. Может, на этот раз лучше получиться…

— Зачем делаешь?

Лидс поднял голову, и на Грэза уставились светлые бесхитростные глаза конюха.

— Для Тида, конечно. Хочу ему на память оставить. Я ж ему когда-то игрушки вырезал. Пусть помнит старого Лидса!

Он улыбался… Наблюдая за работой конюха, Грэз чувствовал, как во рту становится кисло.

Тейла давно выучила места, где можно было забраться на стену, но сегодня ей мешало нарядное розовое платье, сшитое почти как на взрослую девушку. Накануне, к огромной радости матери, брат ненадолго посетил родительский дом, чтобы сделать подарки членам семьи. Тейле досталось платье, которое матушка велела надеть на День благоденствия. Как будто мама не понимала, что лучше было выбрать что-то более простое. В такой красивой одежде казалось немыслимым садиться на качели или забираться под крышу одной из семнадцати башенок городской стены, но именно последним Тейла и занималась. Ей не было жаль платья (разве что чуть-чуть), и даже ворчание родителей девочку не страшило. Тейлу никогда по-настоящему не наказывали — она была младшей из четырех детей и единственной дочкой.

Когда девочка забралась наверх, решимости у нее поубавилось. Помещение под крышей оказалось не просто очень пыльным: все вокруг было испачкано голубиным пометом. При появлении человека десяток этих птиц вылетел в узкие окошки башенки.

Тейла принялась осторожно пробираться по темному чердаку. Благодаря маленькому росту, ей не грозило удариться лбом о перекладину, но можно было легко запнуться об отошедшую доску. Сюда много лет никто не поднимался.

Когда Тейла добралась до окна, на ее косичках повисло несколько клочков паутины, а подол платья стал серым. С башенки было видно крышу управы, украшенную зелеными флажками, а также чистенькие улицы южной окраины города. Собственный дом Тейла тоже видела. В его окнах горел свет — матушка с утра ждала Мерата. Брат обещал прийти, чтобы заговорить жилье родителей.

Тейла устроилась около окна, устремив взгляд в сторону главной площади. То, что обряд проведен, девочка поняла сразу. Чувство было острым и восхитительным, и она не помнила, чтобы в прошлые годы испытывала нечто подобное. Тейла захлопала в ладоши, затем положила руки на подоконник, а сверху поставила подбородок. Платье окончательно перестало ее не беспокоить — девочку переполняла мощная, безудержная радость, такая сильная, что даже сдвинуться с места казалось невозможным. Мир вокруг был прекрасен…

Что прошло много времени, Тейла поняла, когда на стене под ней появились маги во главе с самим владетельным лордом. Чтобы их увидеть девочка, и забралась так высоко, поэтому теперь во все глаза смотрела на людей внизу. Те шли медленно, тщательно проговаривая заклинания. Слова произносили одновременно шесть или семь человек, но их голоса звучали так слаженно, словно магию творил кто-то один. При этом вокруг города что-то неуловимо менялось, и это тоже было восхитительно.

Когда маги скрылись из виду, Тейла поднесла руку к щеке. Пальцы стали мокрыми, и девочка решила, что виной тому было слепящее, яркое солнце. Чтобы успокоиться, Тейла задышала быстро и глубоко, наслаждаясь новым, пока неизвестным ей чувством, а потом побежала вниз, едва не навернувшись на крутой лестнице. Знакомый город казался обновленным. Тейла смеялась, и люди, которых она встречала по пути домой, улыбались глядя на нее.

— Тейя! — ужаснулась мать. — Как ты выглядишь?

Но Тейла схватила Эрию за руки и закружила по двору. Мать сопротивлялась недолго. Вскоре суровое выражение на лице пожилой женщины пропало, и она начала неуверенно улыбаться.

— Ну, хватит! Хватит! — взмолилась мать. — Иди умойся!

— Иду!

Тейла побежала в дом, чмокнула в колючую щеку отца, который вышел на шум, а затем побежала на запах матушкиного печенья. Девочку переполняло необъяснимое счастье, и она ждала, что сегодня обязательно случится еще что-нибудь хорошее. Тейла совсем не удивилась, услышав во дворе голос Мерата, и побежала наружу. Остановившись на крыльце, она залюбовалась своим красивым братом. Он теперь тоже ощущался каким-то другим. Мерат заметил Тейлу и сразу замер. Почему-то брат не улыбался.

— Ты пришел, сынок, — сказала Эрия, осторожно беря Мерата за рукав. — Я так рада…

Матушка потянула брата во двор, но он не сводил взгляда с Тейлы.

— Пойдем за стол. Угощение готово…

— Я пришел ненадолго, — сухо произнес Мерат, — и только потому, что обещал провести обряд.

Мать отступила, а затем брат обошел двор. Эффект от его заклинания ощущался не таким сильным, как от того, что творили маги на стене, но тоже был заметен.

— Тейла! — сказал Мерат. — Подойди.

Она насторожилась.

— Да?

Брат выглядел холодным, хотя старательно пытался улыбаться.

— Я хочу с тобой поговорить. Это важно, Тейя.

Неизвестное чувство подсказало Тейле, что разговор будет касаться того, что произошло с ней сегодня. Матушка ободряюще кивнула, а затем на плечо девочке легла тяжелая рука брата.

— В это время духи приобретают особую власть, — рассказывал Кернел. — В прошлом маги проводили обряды, чтобы защищать людские поселения от потустороннего. Теперь мы научились извлекать пользу от близости с ним.

— Вы говорите про заклинания, которые накладывали на городские стены? — спросила я.

Мы находились в саду дома Лироса, тихом и странно просторном. На холме, где построили Кинар, маги отгородили для себя самую высокую часть, и стоило удивляться, как на крошечном участке земли удалось найти место для всех шести резиденций. Тут могла быть замешена какая-то особенная магия, но я слишком мало смыслила в тонких материях, чтобы знать наверняка.

— Верно. Один целитель однажды подсчитал, что сразу после Дней благоденствия смертей случается примерно в сотню раз меньше, чем в любое другое время.