Я замерла на пороге.

— Проходи, Эйна, — сказал маг, оторвавшись от изучения чего-то, что было написано на листе дорогой беленой бумаги. — Я уже слышал, что случилось с конюшней. Полагаю, нам всем следовало это предвидеть.

— Сложно предвидеть неоправданную жестокость.

— Особенно от друзей и соседей, — согласился он. — Но я позвал тебя поговорить не о том, кто виноват, а о будущем.

Даже у сидящего лорда была великолепная осанка, красиво развернутые плечи и горделиво вскинутая голова, но его поза казалась мне скованной, как будто маг застыл в одной положении и больше не мог его сменить. Я была готова поклясться, что Кернел контролировал каждое свое движение и ни на миг не позволял себе расслабляться. В облике этого человека я никогда не замечала нечего небрежного, ни в одежде, ни в прическе. Даже башмаки у него всегда блестели, словно неистребимая городская пыль обходила мага стороной. Сколько усилий требовалось, чтобы так себя держать? Или эту способность Кернел получил при рождении? Мне, например, было тяжело следить за каждым словом, сказанным в присутствии мага, поэтому наши разговоры так сильно меня изматывали.

— О каком будущем, господин?

— О твоем, Эйна. Я хочу сделать тебе новое предложение.

Стоило бы испугаться, но мне ужасно хотелось почесать глаза.

— Я вас слушаю, господин.

— Денег у тебя нет или почти нет, и жить тебе негде. Я прав?

— Да, господин.

«Ласточка» не погибла безвозвратно. Конюшню можно было восстановить, но к чему было стараться, если вскоре ее собирались отнять у Грэза, а до той поры спокойно жить нам не позволят соседи.

— Непростое положение для одинокой женщины.

Я промолчала. Кернел был прав… Он выразительно поднял бровь, — возможно мне следовало что-то сказать.

— Итак, травница Эйна, я предлагаю тебе выход из этого положения.

Изучая лицо благородного мага, я поняла, что не смогу отказаться, что бы он мне сейчас ни предложил. Нищие не спорили с владетельными лордами… Но страшно мне все равно не было.

— Себя я не продаю, почтенный маг, — предупредила я.

И едва не прикусила язык — настолько грубо и неуместно это прозвучало. Даже лорд на мгновение застыл, а затем поморщился с отвращением.

— Я, кажется, не предлагал.

— Простите…

— Ты же не думала, что я стану тебя уговаривать? Не хочешь, так не хочешь. Но!

Я почувствовала себе мышью перед змеей.

— Не забывайся, Эйна! — предупредил он. — Я не привык к упрекам в ответ на бескорыстное предложение помощи.

— Простите…

Маг смягчился, словно гневной вспышки и не было вовсе, отвернулся… и занялся перекладыванием бумаг. Я оставила попытки угадать, что творилось в голове у этого человека.

Кусочек чистого неба в узком окошке обещал чудесный денек. Если бы все шло по заведенному распорядку, если бы не было всех этих событий, я бы могла сейчас гулять вдоль Каменного ручья. Скинула бы обувь и зашла в воду… Или я могла отправиться в лес на левом берегу Хисны. На дорогу ушло бы все утро, но в Эннаве как раз подошел сезон сморчков. Говорили, что в том лесу они росли во множестве.

— Подойди, — велел лорд, отыскав что-то, — и возьми. Ты говорила, что умеешь читать.

Я осторожно приняла лист, на четверть покрытый ровными строчками текста. Бумага была кремово-белой, плотной и очень-очень дорогой, но особенно примечательным мне показался почерк. Буквы почти не имели наклона и стояли прямо, как частокол на деревенской околице.

— Это очень великодушное предложение, — сказала я, дважды прочитав написанное.

— Думаешь, травница?

— А разве нет? — удивилась я, бережно держа бумагу обеими руками.

— Это не великодушие. Это слово все-таки означает хоть какую-то, но жертву, а помощь тебе мне ничего не стоила.

Подумав над этим, я признала правоту мага. Милость, которая обещала мне спокойное и обеспеченное будущее, обошлась владетельному лорду в один росчерк пера. Кернел оказался деликатным и проницательным человеком — я бы ни за что ни приняла дорогого подарка, но… Предложение мага не выглядело таковым. Руки начали слегка подрагивать, а мне нужно было что-то говорить…

— Я ведь раньше подавала милостыню старухе, которую часто видела рядом с цветными столбами. При встрече я давала ей два или три теля на хлеб. Странно чувствовать себя на ее месте, господин.

Договор был хорош. Очень хорош. И обещал решение многих моих проблем.

— Что стало с той старухой? — поинтересовался Кернер немного погодя.

— Я не знаю, лорд. Она давно не появлялась в приюте странников… Благодарю вас. Вы очень добры… И я понимаю разницу между добротой и великодушием!

Маг спорить не стал, а я еще раз прочитала текст, но не нашла подвоха. Все условия были написаны просто и ясно, так, чтобы даже малообразованный человек легко мог их понять. Да и что было понимать в десяти строчках…

— Мне нужно дать ответ сейчас? — осмелилась спросить я, отвлекая Кернела от работы, к которой тот вернулся, пока я раздумывала.

— Да, так будет лучше.

— Тогда… Перед этим я могу задать несколько вопросов, господин?

Он с удивлением на меня взглянул, убрал в сторону перо, которое держал в руках, а затем сложил ладони домиком.

— Можешь, — усмехнулся маг. — Мне даже любопытно, о чем ты собираешься спрашивать, поэтому говори смело…

Порог постоялого двора дядюшки Бесета я переступила, когда солнце уже во всю жарило макушки горожан. Заплатив за комнату до следующего утра и отмахнувшись от любопытных мальчишек, я упала на кровать. Моих сил хватило указать им на горшочек с заживляющей мазью, которую я принесла с собой из высокого города, а затем я закрыла глаза… Меня больше не волновали ни маги, ни лорды, ни колдуны…

Только куда там!

— Утихни, Вил! — крикнула я, когда мне надоела возня за дверью. — Все у нас будет хорошо, если ты дашь мне сейчас отдохнуть! Займись чем-нибудь, неугомонный мальчишка!

Просунулась я от ощущения чужого присутствия. Судя по красноватому свету, проникавшему сквозь тонкие занавески, был уже вечер.

Догадавшись перевести взгляд вправо, я обнаружила Вилиса. Мальчишка сидел на прикроватном коврике и таращился на меня яркими, как у филина, глазами. Тидел тоже находился в комнате, но стоило мне пошевелиться, как младший из детей подорвался и убежал прочь.

— Я сейчас, тетушка! — выпалил Тид перед тем как, скрыться за дверью.

Для кого-то, кто только что проснулся, вокруг было слишком много действий.

— Что это, Эйна? — спросил Вил, забравшись на кровать и вытащив из-за пазухи скатанный в свиток договор.

— Копался в моих вещах? — строго спросила я.

Вилис потупился, но то я-то видела, как он косился в мою сторону бесстыжим взглядом из-под светлой челки.

— Не делай так больше.

— Эйна, это настоящее?

— А сам как думаешь? Отвернись!

Я встала, чтобы натянуть платье поверх нижней рубашки… Едва я закончила, как вернулся Тидел с подносом в руках. На деревянной доске стояла миска с дымящимся густым супом и лежала горбушка хлеба.

— Ничего себе! — сказала я.

Позднюю похлебку готовили только по вечерам, когда повар отправлял в горшок все несъеденное днем. Вкус у блюда всегда получался разным, но оно обязательно было густым и сытным.

— Спасибо, что догадался, Тид.

Вилис обиженно зыркнул на приятеля, и младший тут же притих, притворяясь, что он ни при чем.

— Хватит пыхтеть! Подожди еще минуту.

Или несколько… Суп был раскаленным, как огонь.

— Вы ели уже? — спросила я.

— Ели, — ответил Вил. — Эйна! Так это настоящий договор?

Голос у него дрогнул. Сложно представить, каких усилий мальчику стоило не разбудить меня раньше. Думаю, за это опять стоило поблагодарить Тида. Я вздохнула.

— Настоящий.

— Ух…

Вилис выдохнул в облегчением.

— И что он значит? — спросил Тид. — Ты мне ничего не объяснил.

— Все я тебе объяснил! Сам виноват, что не понял.