— Я помню, что ты не любишь эту девочку… Поищите тетрадку, мальчики. Может, она где-нибудь да найдется.

— Ага! — подхватил Вилис, пятясь к выходу. — Я посмотрю у себя. А ты — у себя.

— Я тоже пойду, — сказал Тид, проводив друга взглядом.

Я осталась одна, размышляя над судьбой тетради. Сборник всегда хранился на полке в рабочей комнате, и я давно не выносила его за дверь… Кому понадобилась старая книга с лекарствами от простуды и для заживления порезов? Это не могли быть мальчики — они бы признались. Оставалась Кейра… Или кто-то посторонний…

— Как будто мало нам было секретов, — сказала я, оглядывая комнату.

Мышь. Серая мышь. Две мыши. Вилис рассматривал добычу, попавшуюся ночью в установленные им ловушки. Сверившись еще раз с записями алаазийца, мальчик принялся выводить вязь. Рука двигалась уверенно и четко, хотя сердце Вила билось где-то под горлом. Вскоре на клетке с одной из мышек появилась цепочка рун, и это было простой частью работы. Рисовать на себе оказалось намного сложнее, но и с этим Вил успешно справился. Закончив мальчик прикрыл глаза.

Уверенный и спокойный алаазиец сильно отличался от боящейся собственной тени Эйны. Встреча с ним убедила Вилиса, что относится к колдовству можно иначе, и при этом не обязательно превращаться в чудовище, которым пугала своего ученика травница…

В «Белой ласточке» все давно спали. На всякий случай перед работой мальчик закрыл окно плотной шторой и забил щель между полом и дверью собственными штанами. Снаружи не должны были заметить свет в комнате.

— Я буду делать добро. Я стану приносить людям пользу, — шепотом сказал Вил.

Во время обряда он ощутил боль, словно коснулся голой рукой раскаленной сковороды. Эйна говорила об этом, но одно дело было слышать, а чувствовать на себе — совсем другое. Вилис едва не закричал и только в последний момент сумел себя остановить, зажав рот. Когда мальчик проморгался и смахнул с ресниц слезы, одна мышь лежала мертвой, а вторая металась по клетке.

Вил приоткрыл рот, рассматривая дощечку, превращенную в отгоняющий амулет. Мальчик поднес его к прутьям, и мышь заметалась совсем уж отчаянно, словно обезумела от страха. Клетка-мышеловка затряслась. Вил улыбнулся. Колдовать оказалось легко. Больно, но все равно легко.

Бабка Вилиса тоже умела это делать. Отец подозревал, что «проклятое» ремесло уже несколько поколений передавалось между женщинами в их роду, но Вилис так и не узнал бы семейную тайну, если бы не обнаруженные на чердаке спрятанные записи. Стоило Вилу набраться смелости, чтобы заговорить с отцом о своей находке, как мальчик мгновенно ее лишился. Позже отец признался, что это он запретил матери учить внуков и надеялся, что секрет умрет вместе со старой колдуньей…

Вилис не захотел становиться фермером. Его первой удачей оказалась бабкина тетрадь, второй — встреча со странствующей торговкой. Колдун алаазиец стал третьим большим успехом Вилиса.

— Да… Да…

— Что значит «да»? — спросил Аллорий.

Его наставник и спаситель лекарь Трейюс разменял девятый десяток, но выглядел немногим старше своего ученика. Этот худой и бледный человек проводил много времени в темноте подвала за рабочим столом. Нос у лекаря был длинным и слегка крючковатым, а скулы — острыми. Темные короткие волосы Трейюс обычно прятал под кожаную шапочку, которая облегала голову плотно, словно кожура апельсин.

Трейюс растер лекарственный порошок между длинными пальцами. Во внешности этого человека именно паучьи руки выглядели ближе всего к настоящему возрасту.

— Сила из трав для лечения людей — так делала Ассолонь. О! Я узнаю ее работу…

Аллорий заледенел.

— Ассолонь мертва. Ты знаешь.

Трейюс поднял на ученика невыразительный взгляд.

— Тогда этот порошок смешал кто-то, кто был с ней хорошо знаком. Та женщина много лет искала способ сделать искру жизни не зависящей от сродства. Брать у животного — вылечить человека. Большое дело! Какая потеря для всех нас, что она умерла… Верно, Лорий?

Лекарь засмеялся. Издаваемые наставником звуки напомнили Аллорию скрежет гвоздя по стеклу.

— Мне совсем не жаль. Кстати, ты держишь в руках работу ее ученицы.

— Ученицы? О… Я вспомнил! Я помню шуструю девочку. Сейчас она должна быть уже совсем взрослой?

Аллорий промолчал. Он ждал, пока наставник осмотрит оставшиеся травы.

— Интересно, помнит ли девочка что-то еще про исследования Ассолони? Было так жаль потерять ее наставницу.

Трейюс посмотрел на ученика, но лицо Аллория не дрогнуло, и лекарь с удовлетворением кивнул. Когда старый колдун заговорил, из его голоса полностью пропали мерзкие скрипучие интонации.

— Если она помнит, очень хорошо. Для нас это настоящая находка.

— Я тоже так думаю, — согласился Аллорий.

— Ты думаешь… Думаешь… Что будешь делать?

Трейюс принялся убирать кинарские травы в шкаф, оборудованный большим количеством маленьких ящичков. В полуподвальном помещении, где колдуны находились сейчас, лекарь обычно готовил снадобья. Тут имелось несколько столов разного размера, огромный котел в стенной нише с аркой и множество светильников разных видов. Магическая сфера занимала почетное место около кресла хозяина, с потолка свисала пара люстр в форме колес, а на полках были беспорядочно расставлены чадящие масляные лампы.

— Я пока не решил. Встреча с прошлым стала неожиданной. Мне нужно обдумать план.

— О? Откуда столько мягкости, мой друг? Попроси Боддера, и он привезет ее сюда.

— Нет, — резко возразил Аллорий. — Это не нужно.

Трейюс обернулся, едва не свернув себе шею.

— О?

— Твои методы, дорогой наставник… Они больше подходят для наживания врагов, а не для привлечения союзников.

Лекарь усмехнулся.

— Опасаешься травницы? Что же это за женщина, что так запугала тебя?

— Я не напуган. Но эта травница училась у Ассолони, которую ты назвал самой могущественной колдуньей Алаазии.

Усмешка Трейюса пропала. Взгляд лекаря затуманился, и теперь он казался настоящим стариком.

— Это была страшная женщина. Настоящая колдунья, без жалости и с камнем вместо сердца… Даже я предпочитал держаться от нее подальше.

Ноздри Аллория гневно раздулись. Имя Ассолони до сих пор разжигало в нем гнев. Однако Трейюсу не было дела до переживаний ученика.

— Это все, Лорий? Я бы хотел вернуться к работе. Твои любимые интриги меня не волнуют, — сварливо проговорил лекарь.

— Я больше не стану тебя беспокоить, наставник.

— Иди уже. Провожать не стану.

Аллорий поднялся по крутой лестнице, ведущей из подвала на первый этаж. Там его подловила молоденькая служанка.

— Вы уходите, господин?

Аллорий смерил вульгарную девицу неприязненным взглядом. Трейюс подбирал их едва ли не с улицы. Главным критерием было отсутствие друзей и родни…

— Да. Не беспокой сейчас господина. Он занят.

— Хорошо…

Девица выглядела расстроенной, но колдуну не было дела до ее чувств. Накинув дорожный плащ, Аллорий вышел на узенькую кривую улицу, одну из многих, пронизывающих окраину торгового квартала Ойяллы. Неподалеку имелись широкие дороги, красивые и оживленные, но Трейюс сторонился суеты. Темный, неосвещаемый переулок был мощен круглыми камнями, которые под подошвами бессчетных прохожих сделались почти плоскими.

Незаметно за плечом колдуна появился Боддер.

— Скоро мы вернемся в Кинар.

— Как скоро? — спросил наемник. — Мои парни хотят получить настоящую работу. Они засиделись по трактирам.

— Как можно быстрее. Однако, — Аллорий свел брови, — вначале я должен встретиться с главой. Пеккель ждет моего доклада.

— Иногда мне кажется, что без тебя бедняга забудет, как управлять городом. Тяжело быть трусом.

— Он не такой уж трус, — заметил Аллорий. — Все боятся смерти… Иногда особенно сильно, если она не своя собственная.

— Вел к нам не спустится?