Лавена обвела взглядом малую столовую. Три набора приборов дожидались едоков на длинном столе под белоснежной скатертью. Три, а не четыре.

— Нет, — ответил Кернел. — Он отказывается покидать свои комнаты.

Лорд сел за стол первым. Поспешность хозяина могла считаться как грубостью, так и демонстрацией близости — внутри семьи соблюдать условности не требовалось. На неформальность встречи указывала домашняя одежда Кернела: свободная тонкая рубаха, поверх которой маг носил длиннополую накидку без рукавов. На грубость — все остальное.

Лавена тоже выглядела просто, но она провела около двух часов, добиваясь такого впечатления. Девушка беспомощно посмотрела на мать, а затем заняла свое место. Приборы для обеих магесс лежали рядом друг с другом… И на отдалении от хозяина дома.

— Вел ведь не поранился во время охоты на духа? — поинтересовалась Лавенора. — Почему он не с нами?

— Мой брат переживает из-за погибшей артистки, — ответил Кернел небрежно. — Для него свойственно страдать от любви, а мне всякий раз приходится приносить извинения от имени брата. Надеюсь, вы простите его?

Последнее было произнесено с нескрываемой иронией.

— Разве теперь обстоятельства не иные? — спросила Мирабелия. — Слухи уже поползли, Кер.

— Слухи?

— В городе говорят, что именно расставание с покровителем убило бедняжку. Велиарду должно быть сейчас тяжело. Он ничего тебе не говорил?

— Мне? — переспросил Кернел с отчетливым удивлением. — Нет. Велиарду давно бы следовало научиться принимать последствия, а не запираться от них… Однако в этом я не могу ему помочь.

Брат Кернела не был похож на кинарского лорда и тяжело переносил потери, что знали все в высоком городе… А еще все знали про щедрость и добрый нрав младшего сына дома Лироса. Велиарда многие любили.

— Ты говоришь разумно, но так жестоко, Кер, — произнесла Лавенора. — Я все равно хочу увидеть Вела.

— Прошу тебя! Отправляйся в южное крыло, но я не ручаюсь, что Велиард согласится с тобой говорить. Он заперся и никого не принимает.

На стол подали весьма скромный набор блюд, и Кернел собственными руками наполнил кубок вином. Гостям, видимо, тоже предлагалось самим заботиться о себе… Конечно, Лавена не рассчитывала на богатый ужин, но такой прием все равно выглядел слишком… слишком убого, во имя Создателя! Кернел всегда был скромен в запросах, и после смерти леди Тарлимеи резиденция утратила свой знаменитый блеск. Дом Лироса отчаянно нуждался в хозяйке.

Лавенора улыбнулась:

— Я попробую с ним поговорить. Ради этого я и пришла.

Кернел кивнул, и Мирабелия перевела разговор на общих знакомых. Лениво прислушиваясь у беседе, Лавена накалывала на вилочку крошечные кусочки тушеных овощей. Ни о чем важном речь все равно не шла: госпожа Мавли говорила про нового повара, нанятого ее знакомой, и Кернела, казалось, забавляли недвусмысленные намеки на скудный ужин.

— Город берет с тебя пример. Если так пойдет дальше, весь Кинар станет есть овощи и пить травяные отвары, — произнесла Мирабелия словно бы в шутку.

Лавена на миг замерла, не донеся вилку до рта, но почти сразу опомнилась.

— Травяные отвары? — переспросил Кернел.

— Все уже в курсе, — сказала Мирабалия с понимающей улыбкой.

Она продолжала есть, делая вид, будто увлечение благородного лорда травницей было чем-то совершенно незначительным.

— Мы пригласили эту женщину к себе, только чтобы обнаружить, что ее чай — очень странная вещь. К нему нужна привычка… Ты согласна, Венора?

Лавена подняла голову.

— Согласна, мама… Скажи, Кер, этот напиток понравился тебе сразу?

— Сразу, — ответил лорд, откинувшись на спинку стула. — Мне нравятся необычные вкусы.

Лавенора опустила взгляд на тарелку. На ужин подали отварное мясо и овощи нескольких видов — Кернела сложно было заподозрить в любви к необычному.

— Тогда нужно пригласить травницу еще раз, — произнесла Мирабелия, внимательно наблюдая за магом. — Нам придется привыкнуть к ней, если я правильно все поняла.

Лорд промокнул губы салфеткой.

— Придется? Странный выбор слов, почтенная Мирабелия. Я никому не навязываю своих вкусов. Никогда.

— Навязываешь ты или нет, а скоро эта травница будет нарасхват. Всем захочется узнать, что ты в нашел в… ее товарах.

— Я понял. Хорошо, что ты меня предупредила. Благодарю.

Кернел произнес это, казалось, безразлично, но Лавенора все равно встревожилась. Она посмотрела на Мирабелию и поняла, что та разделяла чувства дочери…

Вернувшись в резиденцию Мавли, Лавенора сразу отправилась в кабинет матери. Госпожа дома что-то изучала, но при появлении молодой магессы спрятала шкатулку в ящике стола. Лавена успела лишь заметить, что внутри лежал некий круглый предмет.

— Ты видела Велиарда? — спросила Мирабелия.

— Он не захотел со мной разговаривать.

— Мальчик слишком впечатлительный. Ничего… Он скоро утешится.

Выражение лица Мирабелии было задумчивым. Лавенора подошла и присела рядом с матерью.

— Ты что-то знаешь?

— Что-то! Я знаю многое, о чем тебе не стоит спрашивать.

Молодая магесса потупилась, и Мирабелия положила руку дочери на голову.

— Моя девочка, моя чистая, добрая девочка… Не беспокойся ни о чем. Пока я с тобой, никто тебя не обидит.

— Но меня никто и не обижает.

Мирабелия вздохнула, и Лавена понимала, почему. Ей давно пришла пора выйти замуж. Сила дара, положение, приданое, в конце концов, — все это делало Лавенору завидной невестой, но Кернел не спешил со свадьбой. Их помолвка состоялась больше десяти лет назад, когда Лавене было только пятнадцать, и стала последним желанием леди Тарлимеи. Одаренные болели очень редко, но если это происходило, лекари немногое могли сделать. Вот и леди угасла, истаяла, словно свечка, всего за несколько дней. Лавена помнила, как подруга матери соединила их с Кернелом руки, а затем попросила сына жениться на дочери дома Мавли. Когда лорд дал согласие, Мирабелия торжественно пообещала Тарлимее присмотреть за ее детьми, словно за собственными. Кернел быстро доказал, что не нуждается в опеке, а вот Велиард до сих пор вел себя ребячливо и легкомысленно. Однако его шалости оставались добрыми и только развлекали окружающих.

— Иди, девочка моя. Я обо все позабочусь.

Голос Мирабелии вывел Лавену из задумчивости. Молодая магесса тихонько скользнула с тахты и ушла, прикрыв за собой дверь. Ее мать, оставшись в одиночестве, вновь достала запертую на замочек шкатулку, которую годами берегла от посторонних взглядов. Простая деревянная коробочка не имела узоров и украшений.

В задумчивости Мирабелия принялась выводить круги пальцем на лакированной крышке… Это было так давно. Много лет прошло с тех пор, но Мирабелия хорошо помнила события, оставившие на ее душе уродливые шрамы.

— Целитель? Ты тоже скажешь, что не знаешь, что со мной?

Магесса лежала на тонкой простыне и с огромной подушкой под головой. Набитая пухом материя возвышалась над бледным лицом Мирабелии, наподобие огромных крыльев.

Молодой тогда еще Сульнис задумчиво потер подбородок. Придя к некому решению, целитель сложил руки за спиной и прикрыл глаза.

— Ты была угнетена, почтенная…

— Угнетена? — Тарлимея закашлялась. — Какое нелепое слово!

— У одаренных душевное состояние связано с телесным. Потеря ребенка открыла врата для твоей болезни. Если ты найдешь в себе силы…

— Чушь!

Тарлимея сумела оторвать голову от подушки, но сразу упала обратно.

— Я потеряла ребенка, когда уже чувствовала себя плохо! Я говорила об этом! Но мне не верят!

Сульнис замялся, переступая с ноги на ногу. Его жалостливый взгляд прошелся по роскошной спальне. Мирабелия яростно сжала зубы.

— Ты уверена, почтенная?

— Да! Да… Я уверена…

Магесса затряслась от кашля, а затем прикрыла глаза широким рукавом ночной рубашки. Вторая рука Мирабелии легла на опустевший живот. Ее голос прозвучал глухо, словно доносился откуда-то с глубины.