Она села и расплакалась. Обезображенное лицо еще больше искривилось, напоминая страшную маску.

- Неправда! – выкрикнул Дэс. – Мама, ты лжешь! Ты закладную на таверну украла и врагу дядиному продала, а мне приказала деньги стащить из кассы и тебе отдать! Все не так было, как ты говоришь! Алина не ведьма, это ты ведьма!

Расплакавшись, он выбежал из зала. Томми понесся следом за ним. И тут она умудрилась заставить сына страдать. Что же за мать-то такая, в самом деле, хуже кукушки!

Селену вывели под руки. Рэйчэр проводил ее взглядом, потом ободряюще улыбнулся мне. Ответила мужу тем же и приготовилась слушать заключительные речи.

Защита по жребию шла первой. Выступление Бобби вышло таким, что я готова была зааплодировать. По щекам многих в зале текли слезы, ведь люди понимали, что Альгат ополчился на меня по каким-то личным причинам. Но потом пришла очередь говорить обвинителю.

Он долго разглагольствовал на тему ведьмовства. Запугивал всех, упирая на то, что ведьмы умело прячутся среди обычных горожан, чтобы пакостить им, служа сатане. У него тоже нашлись союзники. Многие кивали, бросая на меня презрительные взгляды, поддакивали и требовали сжечь. Кажется, они сами были готовы это сделать, дай им волю.

- За время суда вы услышали доказательства того, что обвиняемая – ведьма, - заявил мерзавец, встав напротив меня. – Мать ее ведала травы, также являясь ведьмой. Кстати, муж в ней тоже души не чаял. Странноватое совпадение, не находите? Знания свои она передала дочери, продав ее душу дьяволу – вероятно, еще в младенчестве, в обмен на силу свою злокозненную, - покосился на меня.

Рядом-то специально встал, чтобы я в рожу твою вцепилась, не выдержав? Усмехнулась, до боли сжав пальцы, сцепленные в замок. Не дождешься, гад, и не мечтай!

- Замуж обвиняемая вышла, приворожив лорда Тагерт-Хойта, меньше часа потратив на разговор с ним. И теперь супруг во всем ей послушен. А таверна, успех ее – разве не доказывает это колдовских чар? – помолчал для эффекта, позволив шепоткам поползти по залу. – Много подобных заведений в Лаверне, но народ толпами валит в едальню, где стряпает эта ведьма. Снова случайность? Едва ли! Многовато как-то совпадений, не считаете?

Может, просто у нас готовят хорошо? Ценники не задирают, чистоту блюдут. Уважают клиентов. Если это волшебство, то да, виноваты. Я хмыкнула, но снова промолчала, памятуя о наставлениях Бобби.

- Заметьте, всех врагов этой женщины настигает кара – тут же, будто подсуетился кто, - продолжил священник. – С соседкой ругалась – та в больнице едва не померла. С сестрой мужа так и вовсе беда приключилась. Лорд, что хотел таверну себе вернуть, тут же погиб. Даже брата, с которым у нее были напряженные отношения, ведьма не пожалела, тот утоп во время наводнения. И лишь потому, что не одобрял образ жизни сестры!

Я снова стиснула зубы. И как язык у него не отсохнет?! Коли бы у меня на службе адские силы состояли, наказывающие всех неугодных, то в первую очередь они бы этого «свищенника» покарали. Но нет, расхаживает вон с умным видом по залу, разглагольствует, и ничего ему не делается, к сожалению.

- А еще чемодан у нее есть ведьмовской, от матери достался! – выпалил Альгат. – Хранит она в нем снадобья и прочие мерзости. По стопам матушки пошла! Взять хоть дневники этой покойной особы. Там и тело человеческое в разрезе, и описания того, где надо проколоть его, чтобы бесов в него впустить! И травы все, что для отравления подходят, тоже описаны!

- Чушь! – не выдержав, выкрикнула я. – Там лишь способы лечения!

- Лжешь, ведьма! – взвыл священник. – Сам читал я ту мерзость, своими глазами видал! Чернокнижие сие, и вместе с тобой на костер пойдет!

Я увидела ликование в его глазах и через силу взяла себя в руки. Нет уж, пусть и не мечтает, истерики не будет!

- Вы не лекарь, чтобы о том судить, - ответила спокойно.

- Он только последние гроши у бедняков выколачивать мастер! – женский голос взлетел к потолку.

- Я слуга Господа! – воздев руки туда же, взвыл Альгат. – И мне все ведомо!

Вон оно что! А я-то годами травничеству училась, глупая. Выходит, священники у нас на все руки от скуки, и лечить могут, и архитектурными сложностями их не напугать, и шить, наверное, выучиваются одновременно с получением сутаны!

И все же нужно отдать должное этому наглецу – так все извратить, наизнанку перевернуть, это же особое умение надо, помимо воли восхитилась я. Все переврал и вуаля, перед глазами судей уже не молодая леди, обвиняемая в том, что она на метле летала и порчу насылала вкупе с половым бессилием, а воплощенное зло!

По глазам мужчин читались сомнения, но кажется, они были не против устроить барбекю из ведьмы – потому что устали. Им попросту хотелось покончить с этим процессом. Да и идти против церкви они не желали. Ну, а если цена всего лишь жизнь какой-то там лекарки, то и пусть, не велика плата за спокойствие. Сжечь да забыть. Пепел подмели и дальше живем, будто и не было ничего.

- И знаю я, что наводнение ты наслала на Лаверн! – огорошил меня мерзавец. – Ты, ведьма, в том повинна!

- Обвинитель, ваша речь превращается в… - судья – самый здравомыслящий человек, очевидно, поморщился, - действо, которому место на подмостках театра. Вы закончили?

- Да! – недовольно, но все же торжественно изрек тот. – Думаю, что ничего более не надобно, и так всем ясно, что женщина эта – слуга сатаны! А посему…

Он махнул рукой, и в зал ворвались дюжие молодчики в сутанах – те самые, что обирали мирное население, а потом пьянствовали в кабаках, спуская часть грошиков на пенное.

- Судом божьим объявляю ее виновной! – проорал Альгат. – Приказываю немедля сжечь ведьму, чтобы спасти Лаверн! Взять ее!

Помещение наполнилось топотом от ног этих громил. Я вскочила и будто вросла в пол, оцепенев. Умом понимала, что надо бежать, спасаться от оголтелых молодчиков, ибо иначе меня на самом деле сейчас схватят, вытащат из суда и просто сожгут на площади, как бывало давным-давно, но двинуться с места не могла!

Но меня нельзя сжигать, во мне же Горошинка, моя крошка, маленькая девочка, ни в чем не повинная!..

- Я беременна… - пролепетала омертвевшими губами.

И даже не поняла, было ли мое признание хоть кому-то слышно. Вокруг стоял неимоверный шум. Люди кричали. Одни требовали казни проклятой ведьмы, чтобы спасти город и его жителей. Другие протестовали против произвола церкви и возврата в темные времена.

- Господи, что же мне делать? – разрыдалась, мечтая, чтобы весь этот ужас оказался лишь кошмаром.

- Не смейте! – яростное рычание перекрыло шум.

Растолкав всех, Рэйчэр перескочил через кафедру и закрыл меня собой.

- Никто и близко не подойдет к моей жене! – бросил он, тяжело дыша. – Разорву в клочья любого!

Я вздрогнула, увидев, как ногти на его пальцах мгновенно выросли, превратившись в смертоносные драконьи когти. Уверена, остальные тоже это заметили. Крики прекратились. Молодчики, что рвались ко мне, попритихли. Застыв в нерешительности, они уж не горели желанием исполнять хорошо оплаченную «святую волю» епископа, ведь послушание могло стоить им жизни.

- Взять ее! – продолжил надрываться Альгат. – Чего застыли?

- Так порвет же дракон, - пробормотал тот из парней, что стоял ближе к нему.

- Всем, кто погибнет в борьбе за правое дело, гарантировано место в раю! – «расщедрился» негодяй.

Но это не помогло. Привычная жизнь на грешной земле была молодчикам милее всяких райских сомнительных выслуг.

- Прокляну! – взвыл мой враг и обернулся к народу. – Кто ведьму сожжет, все грехи отпущу! – прокричал он. – До самой смерти, любые! И особняк в придачу!

Люди переглянулись. Их глаза недобро загорелись. Жадность взяла вверх. Многие шагнули вперед и двинулись на нас.

- Аленький, ничего не бойся, - шепнул Рэйчэр, обернувшись на меня из-за плеча. – Все будет хорошо!