Началось. Я обреченно кивнула. Посмотрю, разумеется, куда ж я денусь. Веселый у меня получается день рождения!

«Прием» закончился как раз к тому моменту, когда принесли ужин. Солдаты – охранники внесли две бадьи, плюхнули на пол и удалились.

- Эй, а приятного аппетиту пожелать? – крикнула им вслед Дрыська.

- Чтоб ты подавилась, - донеслось из тьмы коридора.

- Ты это не ешь, - велела девушка. – У нас нормальное имеется, а это и свиньям жалко плеснуть – подохнут мигом животинки!

Девчонки достали хлеб, мясо и овощи с зеленью.

- Так за что ты теперь-то к нам загремела? – спросила веселушка, протянув огромный ломоть мне. – Опять, шо ль, всех лечила без лицухи?

- Хуже, ведьмой меня нарекли, судить обещают, - я впилась зубами в угощение.

- Кому ж не угодила?

- Церону Альгату, лично.

- Тогда плохи твои дела, - Дрыська посерьезнела. – Лихой он человек, совсем не божий, хотя и кличет себя таковым.

- Знаешь его?

- Ну, как знаю, - помялась, потом наклонилась к моему уху и призналась, - брат он мой, единоутробный.

От неожиданности – уж чего угодно ожидала, хоть новости о том, что мой враг ночами в беса перекидывается, только не этого – я подавилась и закашлялась так, что слезы полились из глаз.

- Давай, прочищай глотку, - девушка с силой ударила меня по спине, да так, что чуть в костер не отправила, жариться вторым блюдом к ужину. – Ишь чего удумала! Некому тут тебя лечить, коли ты сама лекарка и есть! Сгинешь, а с меня спросят, что не спасла!

- Почему с тебя? – прохрипела, глотнув чаю и не став пенять ей, упомянув, что по спине в этом случае бить нельзя, или еще глубже проскочит то, чем подавилась.

- Так ты ж моя спасительница. Стал быть, должок имеется. А про Церона слушай. Мать наша с ним была, э-э, если покрасивше, то девицей нетяжелого поведения в притоне, он там вырос, потому и ненавидит женщин люто.

Теперь ясно.

- Как мальцом стал, так сбежать сподобился, я махонькая тогда еще была, - продолжила рассказ девушка. - Мамка с папкой моим снюхалась, он ее и вытащил из всего этого. Жили душа в душу, еще троих настрогали потом. А братишка дослужился до самого духовника королевы и нос от нас воротил, будто и знать не знает.

- Очень похоже на Альгата, - я кивнула.

- Сочинил себе сказочку, что все родные мертвые у него, сиротинушка он. Но с того поста сладкого поперли его. Не знаю, чем уж не угодил братец королеве, но прогнала она его, в Лаверн назначила, помощником епископа. Рожу он тогда кривил так, будто родные места ему дышать мешали. Вот так-то.

Она помолчала, потом добавила:

- Я когда девчонкой совсем была, глупость сотворила – пошла к нему, все же брат. Мне ничего не надо было, честно. А он, как доложили ему, что Антуанетта явилась, разорался так, что весь дом его роскошный прыгал, будто вша какая на сковороде раскаленной отплясывала! – она покачала головой. – Прогнал меня, велел слугам отлупить. Домой сплошным синяком пришла, нескольких зубьев не досчиталась. Теперь подальше от него держусь, дешевле выйдет.

- Так тебя Антуанеттой зовут? – постаралась отвлечь ее, ведь от моего взгляда не ускользнула боль в глазах девушки.

- Только мама, - улыбнулась. – Остальные Дрыськой кличут. Ну, или Нетти.

- Тогда и я буду тебя Нетти звать, не возражаешь?

- Буду рада.

- Вот и отлично, друзья мне не помешают. А то за последний год столько всего стряслось, что даже многовато для одной. Смерть отца, фиктивный брак, - нежно просияла, - но он настоящим стал, таверна, лЕкарство, наводнение. Недавно даже убить пытались на набережной, но муж спас, губитель душ в речку от него сиганул.

- Нападение на набережной? – вдруг переспросила Нетти, посерьезнев.

- Да, ночью на меня кто-то напал, но отбилась, да и муж вовремя подоспел, а что? – я посмотрела в лицо Антуанетты-Дрыськи.

- Видишь ли, в курсАх я об том, - пробормотала она. – Папаня-то мой, - замялась, отвела глаза, - ну, главный по темным делам Лаверна, короче. Уж не суди строго, лекарка, но все губители под ним ходят. Так что про то дело на набережной слыхала я.

Да уж, мир тесен.

- Нашумевшее, так сказать, событие получилось для наших узких кругов.

Вот так, не зная, становишься сплетней.

- На то дело парня одного отрядили, Головастиком мы его кличем. Опростоволосился он, знатных люлей потом от батьки моего получил, - девушка усмехнулась. – А выходит, Господа надо благодарить, что душегубу не свезло тогда. Ну, да все к лучшему, что делается или не делается.

Она встала, подошла к двери и позвала солдата.

- Чего, ласки мужской прихотнулось? – улыбаясь во весь своей щербатый рот, тот подошел к решетке.

- Вот еще, ишь чего захотел! – отмахнулась Нетти. – Дело у меня к тебе имеется. Повидать кое-кого надобно.

- Дело у нее, видите ли, имеется, - тот сплюнул. – А монеты-то имеются, красотка?

- А то как же, - она задрала подол, что-то достала из-за пояска чулок и вскоре на мясистую ладонь охранника лег серебряный кругляшок. – Ну, чего пялишься? Женских ляжек не видал, что ли? Давай-ка сделай вот что, - она зашептала ему на ухо, потом вернулась ко мне. – А сейчас давай спать ложиться, лекарка, завтрева все выясним.

- Спокойной ночи, - пожелала я.

- У нас говорят – пусть тебя не покусают крысы, - она плюхнулась на тюфяк, набитый соломой, а я осталась сидеть у догорающего костра.

Камера шумно храпела, сопела и бормотала, как огромное диковинное существо. Даже если бы я постаралась, то все равно не смогла бы осуждать женщин, с которыми пришлось разделить эту ночь. Жизнь ведь разная. Один с золотой поварешкой в заднице рождается, а другой в трущобах выживает, на ночь мечтая лишь о том, чтобы утром проснуться живым.

Раньше считала, что судьба частенько была ко мне сурова, а теперь думаю, что хорошего она все-таки подарила больше, чем плохого. И это надо ценить.

Никогда не голодала, меня любили, есть дело, которым брежу. Я встретила настоящего мужчину и полюбила его всем сердцем – тем самым, под которым теперь растет наша Горошинка. Спасибо за это Господу! А с остальным мы справимся.

Успокоенно улыбнувшись, посмотрела в перекрытое решетками окно под потолком, вытягивающее дым. Льдинки звезд невозмутимо сияли на темно-синем бархате неба, равнодушно взирая и на людские горести, и на их же радости. Мы для них лишь песчинки, пролетающие мимо в вечности. Краткий миг бытия, на который и внимание тратить не стоит. Сколько таких было, и сколько еще будет, не счесть.

Окно вдруг «погасло», закрытое чем-то темным. Я вздрогнула, а потом вскочила, услышав хорошо знакомое деликатное:

- Кра!

- Арман? – подбежала к решетке. – Это ты?

Друг протиснулся сквозь прутья и сел на протянутую руку.

- Здравствуй, мой хороший! – так расчувствовалась, что по щекам заструились слезы.

- Кра, - черные бусинки глаз глянули на меня недоуменно и с укором.

- Прости, это беременность сказывается, глаза на мокром месте, - повинилась я.

Ворон склонил голову на бок, а потом указал клювом на какой-то кожаный чехольчик на своей лапке.

- Ты письмо мне принес! – наконец-то сообразила. – Спасибо, умница!

Достав небольшой рулончик, прочитала и от души отлегло. Все хорошо, Рэйчэр развил кипучую деятельность. Мне остается лишь сохранять спокойствие и беречь нашу Горошинку. И все непременно наладится!

Утро растолкало меня тычками в плечо.

- Что? – ничего не понимая, уставилась на Нетти, нависающую надо мной.

- Идем, - шепнула она и увлекла меня к двери.

Та уже была открыта. Рядом стоял вчерашний охранник – заспанный и зевающий во весь рот. Парень отвел нас в какую-то комнатку. Из темного угла навстречу шагнул незнакомец.

- Доброго утречка, - сказал он, и я отшатнулась, мигом узнав голос того душегуба, что напал на набережной.