- Спасибо, мои хорошие! - едва не расплакалась от милоты такого приятного и важного сюрприза.

Мы обнялись, зашмыгали носами. Потом уселись на скамьи. С которых и вскочили, когда показалась делегация мужчин в длинных мантиях. Такие важные, сил никаких нет. Шествуют по коридору, ни на кого не глядя, сразу хочется дорогу им уступить. Но робеть не буду, пусть хоть экзамен устраивают, на зубок помню все, чему учила матушка. Уверена, что не опозорю ее память.

Я вздернула нос повыше, а потом вздрогнула, увидев в конце коридора… Альгата! Этот мразеныш тут что позабыл? Напряглась, но напрасно – он прошествовал мимо, мазнул по мне неприязненным взглядом, и свернул в другую сторону. Фуф! Значит, просто совпадение, хоть и очень неприятное.

- Идем, аленький, - позвал Рэйчэр.

- Идем, - кивнула, с облегчением выдохнув.

Мы все прошли в зал. Несколько минут суеты, шума, хрипа отодвигаемых стульев, шелеста бумаг, покашливаний и льющейся в стаканы воды. И вот все улеглось. Заседание началось.

Все шло, как и ожидалось. Формальности остались позади, как и куча каверзных вопросов, которыми комиссия засыпала меня так, что и макушка не торчала. Но подловить кандидатку на некомпетентности им не удалось. Хотя рановато я расслабилась, ведь попытки, кажется, продолжаются.

- Вот скажите, любезнейшая, - глава комиссии посмотрел на меня прищурившись и отложив документы, в которых при всем желании было не сыскать ошибок – благодаря помощи Бобби. – Если бы вызвали вас к пациенту пятидесяти двух лет с жалобами на одышку, боль в животе, частый стул, тошноту, как бы вы стали его лечить?

- Простите, но мало информации, - ответила ему. – А цвет лица какой?

- Бледный.

- Сердцебиение?

- Учащенное, но у него такое почти всегда.

- Еще жалобы имеются?

- Да вроде как и все.

- Похоже на отравление, - нахмурилась. – Но я бы не исключала проблемы с сердцем. Если есть потливость сильная, испарина на лице, боли, отдающие в руку или плечо, жжение и боли – пусть даже и в области живота. Особенно, если рацион больного в последние дни, предшествующие появлению симптомов, не менялся, не было переедания, новых продуктов в рационе и обильных возлияний алкоголя.

- Так-так, - мужчина улыбнулся.

- Ну, и еще неплохо было бы собрать данные о родственниках и их болячках. Особенно по мужской линии. Не было ли проблем с сердцем, смертей от удара и прочего.

Сама улыбнулась, поняв, что заговорила, как мама.

- Еще проверила бы, не отдает ли боль в мизинец. Это тоже может указывать на сердечный недуг.

- Вот-вот, - глава комиссии печально вздохнул. – А дядьку моего от отравления лечили. И так залечили, что и помер он.

- Соболезную вам.

- Да-да, да-да, - он рассеянно кивнул. – И вот так бывает. Жизнь – штука и вовсе непредсказуемая!

- И не говорите, - усмехнулась, ведь мне ли не знать.

Ну что, больше вопросов, кажется, ни у кого не имеется? Мой взгляд заскользил по мужским лицам. Одни уже откровенно скучали, поглядывая в окно. Другие почти дремали. Кажется, заседание подошло к концу.

Однако именно в тот момент, когда я окончательно расслабилась, понимая, что все идет хорошо, распахнулась дверь в зал. На пороге возник гад Альгат.

Все замерли. И я, и члены комиссии, и моя поддержка.

Господи, умоляю, пусть будет так, что негодяй просто ошибся комнатой! Взмолилась, сжав кафедру так, что дерево жалобно застонало. Я сделала то же самое, мысленно, когда священник ухмыльнулся и стало ясно, что он пришел именно туда, куда и намеревался.

Вот только зачем?

- Вы что-то хотели, господин Альгат? – осведомился глава комиссии, оторвавшись от документов и глянув на гостя поверх очков.

- Да, - ответил тот и сложил руки на животе, отпустив дверь, что закрылась с глухим стуком, очень напомнившим мне щелчок капкана. – Забрать эту женщину под стражу и препроводить в темницу!

- Ч-ч-что? – глава захлопал глазами.

Очки соскользнули с его носа и с глухим стуком упали на бумаги, веером разложенные перед ним.

- Н-на каком… - он откашлялся. – На каком основании?

- На основании ордера на арест, выданного жандармерией Лаверна по предписанию Церковного Совета! – мерзавец прошагал вперед и шлепнул перед главой комиссии еще один документ.

- Позвольте, - нацепив очки, тот изучил бумагу и вскинул на священника изумленный взгляд. – Тут в качестве причины привлечения к ответственности и передаче под надзорность суда указано… колдовство?

- Злонамеренное колдовство! – с явным удовольствием уточнил Альгат. – Эта женщина, - палец с длинным острым ногтем ткнул в меня, - настоящая ведьма, повинная во многих злодеяниях! И она будет наказана в соответствии с законом и по всей его тяжести!

- Колдовство? – Рэйчэр подскочил ко мне. – Что за чушь вы несете!

- Взять ее, - не обращая на него внимания, взбесившийся священник кивнул молодчикам в форме, что вошли в зал, едва ли не маршируя.

- Успокойся, - я сжала ладонь моего дракона, глухо рычащего и готового, очевидно, ринуться в бой. – Если оба угодим в темницу, этот негодяй будет просто счастлив!

Рэйчэр сделал глубокий вдох. Чешуя, что металась по лицу скачущими на поверхность волнами, пропала, как и драконий зрачок из потемневших глаз. Он смог взять себя в руки, молодец.

- Я тебя вытащу, аленький, не переживай, - прошептал муж. – Все будет хорошо!

Знакомая уже камера темницы глянула в лицо костром, пахнула запахом горохового супчика с копченостями и окружила многоголосьем. А вот и старые знакомые!

- Снова здравствуйте, - я с улыбкой вгляделась в девушку, которую лечила от зубной хвори в прошлый раз.

Кажется, ее кличут Дрыськой. Фигуристая – что называется сочная, с беспорядочной шапкой кудрей, ниспадающих на спину и плечи, она вовсе не была похожа на ту страдалицу, что лежала в ворохе тряпья, держась за щеку и время от времени испуская протяжные тоскливые стоны, словно кит.

- О, ты тут прописалась, смотрю, - заявила моя бывшая пациентка, смеясь.

- Да и ты тоже!

- Да я-то чего, - махнула рукой. – Вот папка деньги на выкуп соберет, выпустят. Не привыкать! Пойдем-ка, - она обняла меня за талию и увлекла к костру. – Благодарочка тебе, лекарка, ты ж жизню мою непутевую спасла тогда. Коли не ты, загнулась бы я, как пить дать!

- Пожалуйста, - в груди разлилось тепло, словно там тоже полыхало пламя.

- И за лекарства спасибо, что потом прислала. Не пожалела ведь, и не забыла. Благодарствую. Должница я теперь твоя! – девушка прижала руку к сердцу и велела, - расступитесь, бабоньки, лучшее место вот этой дамочке уступите.

- Чегой-то? – остальные недовольно воззрились на нас. – С каких починов новенькую да к костру сажать?

- Спасительница то моя, - важно пояснила Дрыська и прикрикнула, - а ну, сдрысьте отсюда, кому сказала!

Так вот откуда у нее прозвище, поняла и усмехнулась.

- Сидай, лекарка, - она села и похлопала по мешку, набитому чем-то мягким.

- Как сейчас-то твои дела? – полюбопытствовала я сев и прищурившись от яркого пламени. – Как зубы?

- Лучше всех! Она прищелкнула челюстью и расхохоталась. – Теперь как акула, любого надвое перекушу на раз!

- Вот и отлично, значит, без осложнений обошлось, я переживала.

- За меня, что ль? – Дрыська широко распахнула глаза. – Ты? Ну, даешь! – взяв кружку, плеснула туда кипятку из видавшего виды помятого котелка и добавила густой, ароматной заварки, явно с молоком. - На вот.

- Спасибо, - я сделала глоток горячего чаю и покосилась на девицу, что по чуть-чуть, бочком подбиралась к нам.

- Вы, правда, это, - выпалила она, встретившись со мной взглядом, - лекарка?

- Правда, - кивнула, уже понимая, что последует далее.

- А вот у меня тут такая ерундовина, - она принялась задирать платье. – Не посмотрите?