- Дед Гаспар! Я долго думала, кому должна выпасть честь первым попробовать копчёную рыбу, - пряча улыбку, с пафосом заявила я.

- Чего это сразу я? Чего это я должен первым такую страсть употреблять? – всполошившись, обиделся дедок. – Я тут, может, самый что ни на есть нужный член общества!

При этот дед стал загибать пальцы, подсчитывая, какую именно пользу он принёс общему делу. По всему выходило, что немалую. Понял это и уважаемый гражданин, потому что тут же обрадовался:

- Вон, Сиона пущай пробует! Пользительности с неё никакой! Только делает вид, что работает. А пыль стряхивать и носиться по дому с важно задранным носом, и я могу.

- Это ты сейчас палку-то перегнул, старый! – угрожающе сжав кулаки, возразила девушка и сурово поджала губы. – Я, может, и не пожила ещё совсем, так почему я должна быть первой? Давайте так – поваром у нас дядька Симон, так что ему сам бог велел…

Я закатила глаза и повернулась к коптильне, где Леони уже жевала рыбу, снятую с крюка.

- Необычный вкус… мне нравится, - улыбнулась она и подмигнула мне, протягивая второй кусок Себу, - думаю, что в городе такой товар будет пользоваться спросом.

- И даже очень будет, - осторожно пробуя угощение, заметил новый староста.

Ну, вот! Я рассмеялась от облегчения. Первая партия у нас будет для внутреннего, так сказать, потребления. А о дальнейшем можно подумать. После того, как на заднем дворе возле бочки был закончен небольшой пикник, ко мне подошёл Себастьен и, прямо смотря мне в глаза, тихо сообщил:

- Я узнал то, что вы просили – Клод и его родственник Пьер действительно отправились в город, сказали, что хотели бы сторговать часть своего урожая на рынке. Я проверил – так и есть, товара полная телега… разве что, Пьер скорее за компанию с ним собрался, с ведром-то яблок и не поторгуешь. Хотя, быть может, он просто не хотел утруждать родича своим добром, телеги с лошадью-то ведь у него теперь нет.

При этом староста осуждающе посмотрел на меня, мол, для чего мне это было нужно? Мало того, что вещь необходимую отобрала (тут он находил мне оправдание, не спорю), но вот следить за крестьянами… Себ считал это очень крепким заскоком и мучительно раздумывал, какими словами он мог бы донести до меня, что крыша у меня конкретно «протекает».

Быть может, он и прав, если честно… но что-то мне подсказывает, что не всё так просто с этим Клодом. Хотя, куда уже хуже – вор и казнокрад. Это только то, что было на поверхности. Я задумалась, пытаясь представить, что бы я делала на его месте. Вот, допустим, меня поймали на «горячем», сняли с должности и пообещали показать «небо с овчинку». Каковы мои действия? Правильно, сидеть, как мышь под веником, и потихоньку собирать кули и паковать особо ценные вещи. Конечно, не тридцать седьмой год, но и тут арест имущества никто не отменял, экспроприация – дело такое… а, учитывая, с какой скоростью бедняга Пьер лишился своей собственности, то у бывшего старосты не должно было остаться иллюзий относительно меня.

Однако, вместо этого Клод ведёт себя, словно ничего особенного не произошло, и даже уговаривает свояка не связываться со мной… хотя, все остальные поселковые косятся и на всякий случай обходят меня по большому радиусу. Я вздохнула – и что из этого следует? Тут только два варианта – либо бывшему старосте для чего-то очень нужно остаться на моей земле, либо у меня паранойя. Ну, либо сразу два варианта, что тоже может быть!

- Я тут подумал чево… - отвлёк меня от размышлений голос деда Гаспара. – Мы завтра ещё одну бочечку приспособим для этого богоугодного дела! Тогда у нас рыбы копчёной будет в два раза больше, и профиту с того соответственно!

- Ты же клялся, что бочка у тебя одна была? – искренне возмутилась Сиона и подбоченилась, готовясь высказать всё о вранье дедуси.

- Одна, как есть, одна. - смахнув невидимую слезу скорби, заверил дед. – Но, если очень нужно, то и боле сыщется!

Я мысленно чертыхнулась, потому что только что потеряла мысль, мне казалось, что я что-то нащупала, какую-то верную ниточку. А всё эти… можно подумать, Сиона на самом деле верила, что в дедовых захоронках не найдётся несколько бочек всех возможных размеров. Просто… жизнь в подвешенном состоянии была хорошим учителем…

Я попрощалась с домочадцами и прошла в комнату, которую уже привыкла считать своим рабочим кабинетом. Под выцветшими обоями были всё те же панели из тёмного дерева, что и паркет на полу, старый облезлый стол на львиных ножках дядька Симон покрыл лаком, так что сейчас я наслаждалась мрачной красотой этой комнаты. Подвинула к себе бумагу и стала считать и прикидывать примерные расходы и вероятные доходы. Сиона принесла лампу, я поблагодарила её кивком, не поднимая глаз от бумаг.

Я знала цены в городе на продукты и могла спрогнозировать спрос на наши товары. Я имею в виду копчёную рыбу, конечно же, и фрукты. По всему выходило, что платить налог за один день торговли – не самая лучшая мысль… остаётся надежда на порт. Где-то за окном раздалось протяжное мычание и рассерженное пыхтение – дед Гаспар решил, что Лапочку больше не стоит прятать, поэтому она частенько прогуливалась по саду ночной порой. Ну, а кроме того, прогулки должны были самым благотворным образом повлиять на характер нашего животного, наполняя его душу благостью и умиротворением.

Я уже засыпала, когда услышала под окнами новое мычание, смахивающее на рёв самцов слона в период брачных игр, а после него – ритмичные удары в ограду. Что же, отрицательный результат – тоже результат!

***

Пьер в недоумении стоял на крыльце городской управы, не в силах понять, как так получилось, что, будучи услышанным в высоком кабинете, он не только не получил поддержку от государства в борбе с самодурством и безнаказанностью, что творила госпожа Вален, но и сам оказался виноват во всём… Разве ж это справедливость? Мало того, что телегу отобрала, так ещё и издевалась всячески, ту здоровую зверюгу науськивала на него, безвинного…

- Конечно, а чего я хотел? – с горечью произнёс он, оборачиваясь и смотря на двери управы, откуда с сосредоточенными лицами сновали люди. – Рука руку моет! Вот, если бы я был благородный господин, как Сентри Поль или госпожа Вален Тина, так они все, небось, иначе бы со мной разговаривали, тьфу!

Пьер был огорчён, нет, он был глубоко разочарован тем, что правосудие не восторжествовало, а городские чиновники оказались настолько бездушны. Он медленно повернулся и собрался идти на постоялый двор, где они с Клодом решили заночевать, чтобы не возвращаться домой под вечер. Что-то он ему скажет? Уж поди, известно. Что он говорил и что стоило засунуть своё оскорбление поглубже и не забывать счастливо улыбаться этой вздорной бабе при встрече.

- Постой! – повелительный голос заставил Пьера замереть на месте. – Ты что-то говорил сейчас о… ты чем-то недоволен, как я погляжу? Не бойся, ничего дурного я тебе не сделаю, ведь я секретарь господина мэра!

Мужчина, одетый в хороший костюм и модную шляпу, с нетерпением смотрел на Пьера. У того замерло сердце от неожиданности и удивления. Вот он – его шанс! И теперь уж он его не упустит!

Пьер бодро представился и стал высказывать всё, что было у него на душе – как он надеялся на управу, как на истину в последней инстанции, как над ним издевалась хозяйка, как её вообще принесло в поместье и о том, как всё было чудесно до того, как она появилась.

- Управителя у неё нет, сама ерундой занимается, жестокосердно велит нам трудиться на себя денно и нощно, и детей, бедных сироток, этому же учит. И тут, выходит, меня слушать не стали – сказали, иди-ка ты, Пьер, домой, не твоего ума это дело!

- Вот как? - господин секретарь казался на удивление заинтересованным и ничуть не высокомерным. – А кто, ты говоришь, велел тебе не высовываться?

Глава 32

Пьер казался смущённым, он в растерянности сдвинул шляпу на затылок и несмело улыбнулся.