- Живём мы здесь, понимаешь… на хозяйскую-то часть и не заходим вовсе, нету у нас надобности такой, - хмуро сообщил дедок, обернулся и снял свою шляпу.

Я молча кивнула, осматривая аборигенов. Дедок был невысок, жилист, жидкая борода росла клочками и словно неохотно, он был одет по крестьянской моде – в просторную рубаху, штаны до середины щиколоток и шляпу с загнутыми вниз полями, тощая шея пожилого гражданина выглядывала из широкого ворота рубахи, а на лице было написано непримиримое желание поскандалить, что вызвало у меня очередной печальный вздох.

Он чувствовал себя не в своей тарелке и явно ждал того момента, когда мы решим убраться. Однако, в нашей ситуации меня не слишком взволновал неласковый приём дедули. Меня больше интересовало, как мои дорогие коллеги умудрились продать поместье вместе с людьми. И кто вообще они такие? Прислуга? Быть может, но отчего же тогда они сопротивлялись продаже дома? Во всяком случае, тогда-то они бы точно получали жалованье и им бы не пришлось жить тут на «птичьих правах». Поэтому, невзирая не неприветливый приём, я решительно прошла, выдвинула стул и уселась на него, тем самым намекнув, что я тут надолго.

- Ну, что же… готова забыть нашу первую встречу, - задумчиво произнесла я, барабаня пальцами по столу, - если вы сможете внятно объяснить, что вы тут делаете. И что это за самодеятельность!

Я кивнула на потухшие потайные фонари, которые подростки держали в руках. Дед состроил независимое лицо и промолчал, я подавила в себе невыносимое желание пнуть ветерана и продолжила с нажимом:

- Позвольте, я вам помогу! Меня зовут Вален Тина, а это мои друзья и домочадцы. С дядькой Симоном вы уже познакомились, добрейший души человек и отличный повар, моя помощница Леони и наша горничная Сиона…

- Имя мне Гаспар, госпожа, а это Демиэн, - наконец, признался он и кивнул на старшего мальчика, - не благородные мы, стало быть. Без фамилиев ходим.

- Вот как? А как же твоё имя, девочка?

Я посмотрела на того ребёнка, который стоял в тени и натягивал шляпу по самые брови.

Глава 21

Да-да, и не нужно смотреть на меня такими удивлёнными глазами. Я родом из того мира, где никого не удивишь видом девушки в брюках или мешковатой одежде, как эта девчонка. А под шляпой наверняка длинные волосы, иначе её шляпа не имела бы столь… котелкообразный вид… Однако, мои спутники стали смотреть на меня с таким уважением после моей сегодняшней виктории, что я не стану развенчивать их предположения о собственной гениальности.

- Меня зовут Амели, госпожа, ещё раз прошу прощение за наше недостойное поведение, - пробормотала девчонка, покосилась на своего брата (это было очевидно даже сейчас, при довольно скудном освещении) и стянула с головы шляпу, явив миру длинные тёмные волосы с едва заметной рыжинкой.

Самой же девочке было лет тринадцать, не больше, да и парень ненамного её старше, хоть и пытается строить независимый вид.

Дедуля решил не сдаваться без боя и недоверчиво поблескивал глазами. Так, думаю, что мне стоит сразу поставить все точки над «И» и сообщить, что я вовсе не с ознакомительной целью приехала из Сен-Симона и что я приобрела это поместье. Правда, и тут есть кое-какие нюансы, но об этом позже…

- Так случилось, что поместье господина Гийома теперь принадлежит мне… и у меня сейчас нет настроения выслушивать ваши очередные байки. Поэтому, рекомендую тебе, дед, подумать, прежде чем врать на каждом шагу. Расскажите, как так случилось, что вы тут живёте и на каком основании?

Дед выпучил глаза, яростно пошевелил губами, готовясь высказать очередное недовольство, потом сник и покачал головой:

- Так-то оно так… хозяйское дело, чего там…

Из его невнятного бурчания я смогла понять, что сам божий одуван местный, родился в маленькой деревушке Каберни, которая являлась частью владений семьи господ Гийом, сам он последние полвека трудится в этом доме в качестве садовника. Надо понимать, что после смерти последнего владельца, дедуля трудился бесплатно. Впрочем, я отвлеклась – дед Гаспар как раз дошёл в своём повествовании до того момента, когда в этом доме появились Демиэн и Амели.

- …ну вот, стало быть, и женился тогда хозяин на Анриетте, маменьке ихней, - далее был кивок в сторону замерших подростков, - вдовая она была тогда, из неблагородных, с детями малыми, но очень хорошая, душевная женщина, любили её у нас все, это вам кто хошь скажет! Тихая была да спокойная, господину слова поперёк никогда не сказала, всё молчком да тишком. А потом глядь – а хозяйство-то на ней и держится! И за домом всегда догляд был, и за детьми, и с крестьянами общаться могла, не кичилася…

Дед шумно высморкался, вытер повлажневшие глаза и продолжил:

- Только недолго счастье их продлилося. Хозяин, хоть и был уже в годах, но смог ребёночка сделать, на сносях супруга была, в нужный час роды настали, только… не всё прошло гладко… не разродилася она, сердешная, Всемилостивый, помоги!

Далее все присутствующие осенили себя знаком Всемилостивого и послушно прочитали краткую молитву Марии Гваделупской. Я молчала, потому что стала что-то понимать о том, как дети оказались в столь незавидном положении, и не торопила печального дедка.

- Схоронили её, стало быть и ребёночка тоже. Он пуповиной был обвязанный, вот и не вышло у неё родить-то. Только потом пошло всё наперекосяк… господин не на шутку закручинился тогда… всё в город ездил, что делал там – не скажу, только возвращался всё больше в обнимку с портером али сангрией. Деньги он тратил, и немалые, а где взять их? То-то же! Прислуги совсем не стало дома, но мы не роптали – я ж не только в саду работать могу, я и по дому, вон кухарить наловчился, что твой повар. Починить крыльцо или одёжу заштопать, всё могу. Да и детки подросли уж к тому времени, первые мои помощники. Господин жил своей жизнью, возвращался сюда, как потратится, потом снова уезжал. Так и помер, упившись и свалившись с лошади на дороге. Похоронили, честь по чести да продолжили жить с детьми одни. Но пришло время платить налоги, тут-то и зашевелились чиновники из управы городской. Забрали они поместье себе, значит. Мне-то они сразу предложили убираться на все четыре стороны, а с детьми заминка вышла – сирые они, дети-то господские. И выгнать их взашей – никак. Потому и пробовали они продать поместье, только мало кто согласился бы на то, что в твоём доме проживали чужие дети. И в прислуги не определишь, и выдворить не выйдет. Можно отселить, конечно, но только создав условия приличные. А на это тоже тратиться придётся.

Однако, решили мы и вовсе отвадить покупателей от греха подальше, ну, тех, которых городская управа исправно нам посылала. Я-то вот чего подумал, а ежели кто купит поместье, а потом… ну, сами понимаете… много ли мы с ними навоюем? Пошли бы в расход, как пить дать, пошли. Впрочем, вы сами всё видели.

Мы с Леони синхронно улыбнулись. Это они недурно выдумали – что-то мне подсказывало, что, если и решился бы кто-то приобрести поместье с торгов, то у детей не так уж и много шансов было дожить до своего совершеннолетия. Как говорил отец народов: «Нет человека – нет проблемы!». И тогда-то и появилось в поместье господ Гийом «маленькое, но жутко симпатичное привидение». Потенциальные покупатели сбегали, поджав хвосты, и отказывались от этого сомнительного приобретения, не называя истинной причины. Потому как объявить о разгуле сверхъестественных стихий – всё равно что признаться в вере в старых богов. А это верный костёр! Так и жили они, никого не трогая. И тут я со своей кастрюлей и половником… что же до чиновников управы – все претензии к ним отложим на неопределённое время. Знали же, сволочи, знали, что дети тут живут, святым воздухом питаются, очевидно, и палец о палец не ударили для того, чтобы им помочь. И поместье выставили на торги «с обременением»… чтобы им долго икалось по ночам!

Однако, ситуация… Ну вот, будем считать, что первое знакомство прошло неплохо, теперь можно и подумать о насущных проблемах.