***

Бывший староста Клод стоял возле своей калитки и наблюдал за тем, как Себ бодро шагает по деревне. Клод молча сплюнул под ноги и покосился на него. Он не то, чтобы не любил этого мужика, а скорее, недолюбливал. Вечно он вёл себя не как все – хмурый до нелюдимый. Запрётся в своём домишке и сидит, как сыч! Тьфу, недаром говорят, что пришлым веры нет. А тут ещё и это – вместо уважаемого человека новая хозяйка поставила старостой этого оборванца! Обидно, конечно, но он это переживёт – лишь бы с земли не погнала, вот это будет плохо.

Хотя, что тут на этого Себа пенять, когда сами виноваты… с Клодом всегда делался нервический припадок, когда он вспоминал, что из-за двух своих баб… он лишился многого. Ладно дочка, но жене-то он внятно намекал, что нужно делать! Теперь вот, страдай! Клод смотрел, как его любимая супруга быстро и сноровисто перетаскивает здоровые мешки с овощами и складывает на телегу. Доченька тоже не оставалась в стороне, с хеканьем поднимала большие корзины с фруктами. Клод решил, что он будет три дня молиться Всемилостивому за то, что эта новая хозяйка не отобрала ещё и у него телегу и лошадь. А без них ему совсем никак.

- Куда-то собрался, али как? – к калитке, возле которой с праздным видом стоял бывший староста, приблизился его свояк Пьер, которому уже «выпала честь» познакомиться с новой хозяйкой поближе. Смеху-то по деревне было!

- Да как тебе сказать… - замялся Клод. – Вот, дай, думаю, съезжу в город, продам хоть что, с огорода-то своего!

После того, как заявился Пьер в непотребном виде и стал рассказывать небылицы, смеялись над ним крепко. Да не просто так, а в лицо прямо, обзывались по-всякому… а что он хотел? Вот и Клод не горел желанием брать с собой его в город, а кто бы на его месте захотел? Вот то-то и оно! Хотя, вроде как, не чужой человек… да и сам он, Клод то есть, выходит, тоже как пострадавший…

- Возьми меня с собой! – тут же оживился Пьер. – Возьми! Мне тоже надо… да хоть яблок свезти на базар, и то дело! Хоть и не дадут нонче цены, а всё одно – не на ветках сгниют.

Клод с сомнением посмотрел на просителя, помялся, потом нехотя сказал:

- Отчего не взять. Возьмём, родня, чай!

Пьер быстро кивнул и побежал за товаром, которым он собрался торговать. Да и пусть его! Лишь бы только он оставил свою идею – жаловаться в городскую управу на беззаконие, творимое новой хозяйкой. И телегу с лошадью ему не вернут, и внимание лишнее привлечёт. Клод сделал себе зарубку снова напомнить про уговор не злить эту дурную бабу.

Глава 29

Как я и предполагала, Себастьен явился сразу же после завтрака. Леони подготовила одну из комнат, куда притащили старый письменный стол на вычурных ножках и пару кресел. Из обстановки пока всё, но после маленького чуланчика в забегаловке Леони, который служил мне спальней, кабинетом и будуаром, я полагала, что жаловаться мне не на что.

- Прошу, присаживайся. - улыбнулась я, заметив, что Себ в нерешительности топчется у порога. – Нам есть о чём поговорить. Или ты чего-то опасаешься?

- Да нет… это я так… - во взгляде мужика я заметила маету, которую ранее там не наблюдала, поэтому решила тут же прояснить:

- Лапочку не бойся. Она просто так на людей не кидается. Только за дело.

- Теперь мне стало гораздо легче, - криво усмехнулся староста, – буду стараться соответствовать её высоким стандартам поведения.

Я согласно кивнула, и дальше беседа перетекла в деловое русло. После наших долгих размышлений, каких-то расчётов и рисования схем, пришли к согласию, что общие сады нужно поделить между несколькими семьями – тогда и досмотра за ними будет больше, и ответственность, опять же. А в то, что спрашивать я буду, думаю, что деревенские уже усвоили. Впрочем, при случае, не грех и напомнить, конечно…

Теперь про рыбалку – я не ошибалась – та бухточка тоже принадлежит мне, это так. Но как-то особо её никто не использует. Во всяком случае, суда не швартуются, надобности такой нет. Местные рыбачат, конечно, не зря же у них возле каждого дома рыбачья снасть висит. Улов «мимо кассы», разумеется. Однако, мы порылись в старых записях, которые я отобрала у Клода, там были указаны вполне разумные налоги, которые платил каждый рыбак за возможность вылавливать рыбу. Впрочем, мы с Себом порешали и сошлись на том, что местные могут часть налога отдавать мне рыбой, всё равно, ледники пустые. Да и в перспективе это может оказаться для меня более прибыльным, нежели просто деньги.

Поскольку, правило рынка никто не отменял, и у нас стоимость рыбы на порядок ниже, чем в том же Сен-Симоне. А возможность и желание отвезти рыбу на городской рынок, реализовать её там с выгодой для себя есть далеко не у всех. Недаром в этих краях частенько обретаются купцы «купи-продай», которые за гроши приобретают всё, что только можно, у местного населения, а потом с выгодой реализуют это в большом городе.

Кроме того, был обозначен фронт работ в усадьбе, где могла понадобиться помощь крестьян. Как то: садовые работы, хоть дед Гаспар и бил себя в грудь, утверждая, что он отлично справится со всем сам, тем более что теперь никто не запретит ему ухаживать за садом. Да и помощь в ремонте дома бы тоже лишней не была. За то время, пока дом стоял бесхозный, ничего непоправимого не произошло, однако крыша и фасад здания нуждались в ремонте, кое-где повело каменную кладку ограды.

Это, как говорится, задачи максимум. Осталось совсем немного – постепенно претворять их в жизнь.

- Постройки во дворе подлатаем, - чертил какие-то только ему понятные каракули в учётной книге староста, - камня у нас предостаточно. Сарай для животины вашей также обновим… не дело это такому героическому животному в лопухах маяться, вот только с досками вопрос остаётся открытым, с мебелью…

Это я и без него прекрасно понимала. Как ни крути, а ехать в город придётся. Благо, теперь есть на чём. Пострадавший мужик честно поделился с нами частью своего добра, нужно сказать ему за это спасибо.

Староста равнодушно пожал плечами, заметив, что я в своём праве. За воровство примерно не наказала, что было – так это так, ерунда, и говорить о том не стоит. Так что слишком недовольных в посёлке нет. Точнее, есть парочка, так им положено, вроде как, недовольными быть. Остальные крестьяне решили, что им своя рубашка ближе к телу, и с ними проблем не будет.

Хорошо, если так…

На следующий день с самого утра крестьяне прибывали на «трудовую повинность», боязливо озирались по саду и недоверчиво кивали головами, когда сияющий от счастья и раздувающийся от гордости дед Гаспар утверждал, что Лапочка привязано очень крепко, так что они могут не переживать за своё здоровье, а вообще она у нас на редкость милая и добрая коровка. Ритмичные удары рогом о деревянную перегородку где-то в глубине сада опровергали его слова, к сожалению. Но у крестьян выбора большого не было, так что они очень быстро были распределены по основным фронтам – сад, ремонт садовых построек и генеральная уборка дома. Для того, чтобы процесс отработки шёл веселее, «смотрящими» и руководящими были назначены дядька Симон, Леони и, куда уж без него, дед Гаспар. Временные работники поначалу надеялись на то, что назначенная отработка – это так, «невсеръёз», однако фраза, небрежно обронённая дедом, в которой он размышлял, а не выпустить ли погулять Лапочку, решила дело в нашу пользу. И работа пошла двигаться веселее.

Я вздрогнула от очередного грохота, который раздался совсем рядом со мной, и раздражённо кинула на стол самописку.

- Стены они там рушат, что ли? – пробормотала я, выглядывая из своего кабинета.

Оказалось, что причин для паники нет, просто в одной из комнат нашли перину и выбросили её из окна для того, чтобы впоследствии просушить её на солнышке.

- И правильно, - кивнула я, отошедши от испуга, - чего это ещё переть такую тяжесть вниз. Так и надорваться недолго!