Мне снился странный сон, отчего-то про прошлую жизнь, быстрый, рваный, какой-то странный… я с трудом перевернулась на узком и очень неудобном ложе и открыла глаза, стряхивая с себя наваждение. Затем, скрипя всеми суставами, приняла вертикальное положение и опустила ноги на пол. Мне понадобилось несколько мгновений для того, чтобы сообразить, что рядом с креслом, сияя улыбкой, стоит дед Гаспар и смотрит, умильно сложив руки на груди.

- Случилось чего? Я сейчас, погоди… – я заволновалась и попыталась сообразить, который час.

Судя по всему, совсем недавно рассвело. И с тем учётом, что мы легли спать довольно поздно, выходило, что мы и поспали всего ничего.

- Так, утро уже! – разом поскучнел дед и показал в сторону окна. – А экономка ваша, да и горничная тоже – лентяйки редкие, особливо та молодая деваха. Я уж её будил-старался, так она меня по матушке, говорит, стало быть, мол, оне не привыкшие! Как проснётся, перво-наперво, велите ей язык с мылом помыть и прочесть восемь раз житие святой Софии Аквитанской, дабы не было у неё больше охоты сквернословить, как последняя портовая девка.

Я с трудом понимала, что от меня хочет дед. Одно было ясно – перед ним стояла задача разбудить нас всеми возможными способами. И у него это вышло.

- Слабое наказание просишь за сквернословие-то! – хриплым ото сна голосом заявила я и потрогала колтун из волос на затылке. – Это грех, и грех немалый! И наказываем он будет усекновением языка и отрезанием волос. Можно ещё начертать знак Всемилостивейшего на её лбу, потом, как заживёт, на конюшне выпороть, чтоб наперёд неповадно было! Точно тебе говорю, вот это подходящее наказание, а то ерунду какую-то придумал, ей-Богу! Такое чувство, как будто она обед на пол уронила, а не подверглась греху сквернословия.

Дед отшатнулся в испуге, будто вместо меня ему привиделась ехидна с раздвоенным языком. Он быстро осенил себя знаком Всемилостивейшего и торопливо заверил, что очень чётко вдруг осознал, что грубость со стороны бедняги Сионы, скорее всего, привиделась и ничего подобного она, разумеется, и сказать-то не могла. Но, если она будет вести себя недостойно, то он непременно, тотчас же, доложит мне об этом. А пока дед Гаспар просит умыться и спуститься вниз, к завтраку.

Я согласно кивнула и отправилась обозревать «удобства». Они располагались не близко, в комнате, когда-то бывшей хозяйской спальней. Она была отделана уже изрядно надоевшим мне бледно-голубым шёлком с золотыми цветами на нём. Сама комната поражала размерами, кроватью и огромной пыльной прозрачной занавеской перед ней. За одной из дверей была самая настоящая ванная. То есть, стоял не просто тазик с горячей водой на табуретке, а находилась ванна, скорее сидячая и почему-то круглая. Я с удовольствием умылась и пригладила волосы, переоделась в платье, которое я купила в последний момент в лавке готовой одежды, и решила, что экскурсию по дому могу немного отложить – есть хотелось совсем уж неимоверно.

Пошла на запах и не прогадала. Наш повар, дядька Симон, колдовал возле плиты, по кухне разносился аромат омлета. Леони сервировала стол к завтраку и успевала переругиваться с дедом Гаспаром. Из того, что я услышала, выходило, что мне нужно подать завтрак отдельно, в малой столовой. Только для этого потребуется некоторое время. Хотя бы для того, чтобы из той кучи мебели, что находится в углу столовой, отыскать стулья и стол. И достать из сундуков на чердаке припасённые скатерти, которые удалось сохранить от продажи после пьяных разгулов бывшего владельца поместья. Леони же взывала к разуму деда и настаивала на том, чтобы уговорить меня позавтракать вместе со всеми.

- Я согласна! Я тут… согласна! – поспешила уверить я, вытягивая шею в сторону шкворчащей сковороды.

Дед скуксился, вяло высказался, что не положено мне… тут челядь, вроде как, не с руки.

- Я, как знал, отыскал несколько целых тарелок, - горделиво поведал он, ставя передо мной изящную тарелочку с ароматным, посыпанный какими-то травами, омлетом, ломтиками авокадо, и полюбившийся майонский соус.

- Дозволите ли вы, госпожа, откушать и нам, недостойным, в вашем присутствии? И испробовать соус господский? – спросила Леони, подмигивая мне исподтишка.

- Дозволяю! – я ответила… как там это… благостным наклонением головы и лёгкой улыбкой.

Именно эта фраза очень полюбилась авторам нашего издательства, ну, про «благостное наклонение головы», особенно тем, которые писали про «бохатую жизнь», а вот у меня никак не находился случай, чтоб использовать её в реальности. Дед, услышав про такое снисхождение с моей стороны, засмущался и уверил, что так они окончательно избалуются.

Дети застыли сусликами и не знали, как себя вести. С одной стороны, вчера они знатно опростоволосились, и я была недовольна, с другой – сегодня я ничего не сказала про ожидающее их наказание…

Я жестом показала, что окружающие могут не мельтешить и сесть рядом. Сегодня у меня по плану было осмотреть свою покупку, вчера это отчего-то было непросто сделать. Думаю, что начнём с самого дома. Пока я поняла только то, что дед Гаспар со своими подопечными предпочитают жить в крыле для слуг, а не в остальной части дома. Там и комнаты более просторные, высокие окна и даже какие ни на есть, но удобства. Тоже странности, конечно…

- Ну так… - засмущался мальчик, когда я озвучила свои мысли. – Ежели бы купили когда-то поместье, чтобы мы ответили новым хозяевам? На господской половине жили всё это время… а если он погнал нас оттуда, мол, недостойные мы? Вот мы и не рисковали.

Я хмыкнула – да уж. Дед зыркнул на своих воспитанников, чинно сложил руки на столе и принялся читать молитву Всемилостивому, благодаря его за эту пищу. Несмотря на то, что я считала повара Симона лучшей кандидатурой для похвалы, спорить не стала и тоже что-то забурчала себе под нос. Для предстоящей прогулки надо бы взять с собою дедулю. Он как свои пять пальцев знает этот дом, не даст мне заблудиться, заодно и покажет всё, самой мне точно не разобраться. О чём и сказала довольному дедку.

Кстати, а что на этот счёт говорят книги про попаданок? Я стояла в огромном гулком холле, пол которого был отделан тёмным камнем с прожилками, подумала немного и вспомнила, что героиня первым делом отчищает свой дом от многолетней грязи и делает там ремонт силами местных жителей. Даёт тем самым заработать малую копеечку крестьянскому люду. А я? Деньги у меня есть, конечно… немного только… значит, придётся стать меценатом для своих. Вообще, я бы предпочла задуматься о том, что может принести мне доход, а не расход, но это в идеале, конечно.

Глава 23

Дедуля приблизился ко мне со связкой ключей, преисполненный собственной важности. И мы отправились на «хозяйскую половину», как называл её сам дед Гаспар. Хотя, как выяснилось позже, смотреть там особо было не на что. Впрочем, и закрывать на замок тоже. Насколько я смогла понять, большинство комнат западного крыла, в котором находились хозяйские покои, были заперты только потому, что дед с ребятами опасались быть обвинёнными в пользовании господскими благами. Очень условными, на само-то деле. Хотя бы потому, что пользоваться там было особо нечем – практически всё, что было ценного, реализовалось ещё в бытность господина Гийома живым. В пользу, так сказать, кабатчиков и владельцев игровых домов. Именно поэтому садовник, смущённо выглядывающий из-под моего плеча, пояснял:

- Это комната для рукоделия, выходит! Можно заниматься благородным развлечением – вышивать там нитками или бисером, значит… маменька ихняя, детишек-то, шибко падкая до этого была. Бывало, часами сидит у окна и раму свою с вышивкой мусолит. А потом глядь! – лебедь по озеру плывёт, как живой. Или ещё лучше…

- Ты, старый, по делу давай! – вздохнула Леони. – Где сейчас эти нитки с рамами? Я вижу, что в комнате рухлядь одна. Кресла без накидок, стулья без сидений.

- Нитки на месте! – разобиделся дедуля и ткнул в большой пыльный резной шкаф в углу. – Полный шкапик этого добра. Приходили когда кредиторы, никого рукоделие и не заинтересовало. Шкапик хороший, конечно, только разве же его сдвинешь с места? От то-то и оно!