Дедуля смотрел на меня с такой гордостью, словно восхищался тем, что я смогла ничуть не хуже Лапочки справиться с обнаглевшими крестьянами.

- Да мы все валимся! – ворчливо вмешалась Леони. – Пойду я, гляну, куда запропастился Симон, велели же ему товар выгрузить и всё на этом! А он, поди, уже успел ужин приготовить и подать в малую столовую.

Брови Тейны медленно, но верно поднимались, пока не достигли платка на голове.

- Ну, да, привыкай! – рассмеялась я. – У нас тут скучно не бывает!

- Да, пожалуй! – Тейна с любопытством осматривалась вокруг, подмечая остатки былой роскоши.

Леони заметила это и даже немного смутилась:

- Вообще, у нас в большой столовой пол прохудился, пока не до её ремонта. Но я всё равно говорю так для солидности… ну, про малую столовую-то… как будто, у нас их две…

Тейна впервые с момента нашего знакомства словно бы расслабилась и дала волю эмоциям, рассмеявшись в голос.

- Думаю, что вы правы, госпожа Вален! У вас на самом деле очень… необычно!

- Правда? – засмущалась Амели. – А хочешь, я познакомлю тебя с Лапочкой? Она такая милашка! Демиэн пока привязывает во-он там! Просто стены сарая она не так давно сломала, когда хотела погулять…

Я шла и глупо улыбалась. Кажется, я дома!

Глава 37

- Доброго утреца, госпожа! – староста Себ сиял начищенным пятаком, нисколько не переживал оттого, что прервал наш завтрак, и совал мне под нос свой талмуд. - Зря я сомневался, что наши незадачливые рыбаки решат немедля выплатить вам положенное.

Он гордо протянул мне увесистый кулёк с монетами и стал сообщать, что никто не отпирался, расплачивался согласно составленным на месте стихийного митинга документам. В них сообщалось, у кого сколько рыб находилось и какую компенсацию рыбаки за них хотели. Я усмехнулась… как говориться, за что боролись, на то и напоролись. Как по мне, так это очень действенный способ наказания. Во всяком случае, довольно болезненный.

- Ну, то-то же! Во всяком случае, у нас теперь есть необходимые деньги для того, чтобы поменять крышу в доме до сезона дождей, - глубокомысленно заметила я, изучая документацию старосты. – Только вот…

Местных, поселковых, в дом пускать больше не хотелось просто до изжоги. Ну, не было у меня к ним доверия, вот просто ни на грош! Как можно понять, и тут я выбиваюсь из образов классических попаданок, которые непременно должны были облагодетельствовать своих крестьян, дав им благосостояние, все возможные блага и новшества, получив взамен любовь, уважение и преданность. Но, к сожалению, не в моём случае – они как пытались что-то выгадать для себя, так и продолжают мухлевать. Это я уже молчу про то, что по стандартному сценарию во время тягот и всяческих лишений должен замаячить впереди призрак огромной любви, которая будет как символ того, что всё плохое пройдёт и настанет эпоха любви и благоденствия. Помимо всего прочего, все отрицательные герои в прошлом мире должны непременно получить по заслугам и горько сожалеть об невосполнимой утрате, которую они понесли после гибели/исчезновения героини. Я с трудом представила себе, как мой бывший супруг в отчаянии рвёт на себе волосы, срывает дорогой галстук и вперивает свой взор куда-то за горизонт. «Любимая, как я мог тебя потерять?! Эх, если бы можно было что-то поменять?», как бы говорит он. Н-да… судя по всему, я на какое-то время выпала из общего обсуждения, поскольку я очнулась из своего расслабленного состояния, когда вовсю шли дебаты, как можно решить проблему с рабочей силой.

- Так можно ж вольных поселенцев нанять! Они-то, поди, не откажутся! – выдал дед Гаспар, который твёрдо сказал, что ему есть с нами не по чину, зато никакой «чин» не мешал ему болтаться рядом и сообщать своё ценное мнение по абсолютно любому поводу.

- Это неплохая мысль! – аккуратно промокнула губы салфеткой Тейна и вежливо добавила: - Вольные поселенцы селятся на государственных землях, они не платят податей и оброков, только земельный налог государству.

Я призадумалась. По всему выходит, что быть этим самым вольным поселенцем очень выгодно, разве нет? Никто у тебя над душой не стоит, никому ты ничего не обязан. Работай и жизни радуйся! Тогда напрашивается вопрос: отчего же все крестьяне повально не ушли в эти поселенцы? Скорее всего, этот вопрос был написан у меня на лице плакатными буквами, потому что Тейна слегка улыбнулась:

- Мало кто хочет так рисковать. Если наводнение, болезни или неурожай, то помочь тебе некому, государству на тебя наплевать, а владелец земли тебя в любом случае не оставит без еды и крова, да и община поделится. Ну, и защита, опять же. От животных, от лихих людей.

- Ну, да, резонно… - пробормотала я с набитым ртом.

На том и порешали. Так у нас появилась бригада строителей и работа закипела. Скорость и качество разительно отличались от той, что была раньше. Тейна вызвалась руководить строительными работами, мы со старостой с благодарностью спихнули на неё эту обязанность, и без этого работы было выше крыши – дед Гаспар окончательно привёл сад в порядок и был занят тем, что вместе с детьми занимался сбором урожая, закладыванием это в овощехранилище со словами: «Даст Всемилостивый, потом пригодится!». Не то, чтобы я не очень верила в божье заступничество, но пока другого выхода всё равно не было – на неурожай мы точно не жаловались. Кроме того, Тейна выполнила свою давешнюю угрозу и действительно стала учить ребят хорошим манерам и правилам этикета. На недовольное ворчание деда, мол, от этих наук один только вред, да и вообще, всякому этакому учить – только портить! Вот жили же раньше, и ничего! Все живы-здоровы! она только сердито отмахивалась, твёрдо стоя на том, то от наук ещё никому плохо не стало. И тут я Тейну поддержала, так что шансов остаться неучами у ребят не осталось.

Да и у меня работы тоже было вполне предостаточно – лорд Седрик Гимбол, который сторговал у меня товар в порту Сен-Симона, прислал письмо, где в самых куртуазных выражениях сообщал о том, как он будет счастлив лицезреть мою благородную персону и приобрести немного фруктов и самое главное, конечно, копчёной рыбы. И ещё – не буду ли я настолько любезна, если стану продавать в городе рыбу только ему? Хотя бы какое-то время? Я ответила, что всенепременнейше. Но оставляла за собой право в других местах торговать по своему усмотрению, да вот хоть возле таверны на тракте. На ответственную должность коптильщика был поставлен серьёзного вида мужик за сорок, опять же, из вольных поселенцев рядом с моими землями. Он к своему делу подошёл со всей ответственностью и строго смотрел за тем, чтобы всё было «по тайной рецептуре».

Я посчитала, что, невзирая на то, что наёмным работникам приходилось оплачивать их труд, для меня это было гораздо выгоднее, нежели пользоваться бесплатным «трудом» поселковых крестьян.

- Эх, жаль, что нельзя пришвартоваться кораблю в бухточку, которая расположена на моих землях! – огорчённо пробормотала я, читая список необходимого лорду Седрику товара. – Он что, твёрдо намерен перейти с шерсти и дерева на рыбу и фрукты? Вряд ли мы сможем утрамбовать всё, что ему нужно, в ту телегу, что есть у нас.

- А то! – грустно поддакнул озабоченный староста. – Бухта мелкая, скалистая, для мелких судов, да и лоций у нас всё равно нет…

Мы пока коптили потихоньку, для внутреннего, так сказать, потребления. Продавали только нанятым рабочим. В небольших количествах во избежание перепродаж. Ну, и даже нашим «рыбакам» продала. Себастьен, стесняясь и потея, попросил немного, буквально по две рыбки, для страждущих. Я не отказала, конечно. Хоть и скидок, как своим, делать не стала. Впрочем, они и не просили.

А пока мы собирали телегу для торговли на тракте. Неподалёку от нас была большая деревня, которая и жила с тракта. Во всяком случае, только у них был храм, единственный на округу, харчевня с постоялым двором и целых два дома терпимости. Пусть он не столь оживлён, как дорога на столицу, но проезжающих вполне достаточно, ради них и работают все эти блага цивилизации.