Нет. И у меня, и у Филлии было время рассмотреть мужчин, что подсовывали нам боги. Оценить, заметить их недостатки и достоинства. Дать отпор. Сказать «нет». Заставить истинных попотеть, добиваясь нас. Полюбить, начать дорожить нами. Узнать, что мы за люди вообще.Так прав ли был наш маг, приглушая этот зов крови? Да. Потому что Айдан теперь выбор не только зверя, но и меня.

Меня как человека!

Я не сразу заметила, как карета начала наполняться тьмой. Это уже откровенно пугало. Умом я понимала, что должна, наконец, узнать все, чтобы избавиться от ненависти к драконам. Чтобы душа успокоилась. Но сердце мое обливалось кровью. Я будто все это время жила в некой красивой иллюзии, воспоминанием о семье, которой в действительности не было. Но картинка упала, а реальность оказалась с тухлым душком.

Пространство вокруг меня подернулось, и я очутилась сидящей напротив брата в его карете. Опустив взгляд, уставилась на свою малышку. Филлия капризничала и снова требовала свою сладкую сдобу.

— То, что ты задумал, Максен, опасно, — негромко произнесла Линнель. — Ты же буквально идешь против отца.

— Старик не понимает, в какую ловушку нас загоняет, — брат смотрел в окно не отрываясь. — Мы и моргнуть не успеем, как эти ящерицы засунут свои морды в наши копи, захватят шахты. Он все отдаст добровольно только, чтобы угодить.

— Но связываться с красноглазыми... — ее голос упал до шепота.

Женщина с опаской взглянула на дочь опасаясь, что та слушает взрослых. Но мелкая егоза была занята корзинкой.

— Долон не красноглазый, Линнель, он бешеный, — строго проговорил брат. — Его отец — альфа крупного племени севера. И за ним будущее. Он создает каганат южнее, вычищая те земли от всякого сброда...

— От ведьминских родов, любимый, — Линнель решилась его перебить. — От людей, которые жили там веками.

— Мне все равно, кто и где жил, — рявкнул на нее супруг. — Я вижу, что сила на его стороне. И если я встану у власти во фьефе хотя бы временно, то мы можем заключить крепкий союз.

— И ты отдашь ему Рьяну? — ее голос дрожал, а взгляд невольно опускался на дочь.

Она догадывалась, что в свое время так же поступят и с Филлией. Я по ее глазам это видела. Ужас и понимание.

— Да, — сухо ответил брат.

— Но, Максен, — она прижала ладони к груди. — Ты ведь сдаешь девочку даже не в жены. Я слышала, что у него есть истинная и участь у нее незавидная. Он безумен, любимый, как и все они. Нельзя доверять бешеным!

— Можно! Сегодня его люди нанесут рану отцу, напугают мать и заберут Рьяну. А завтра я во всем обвиню драконов... Императору придется притихнуть...

— Максен! — выдохнула она, но он не слышал никого.

— Наш сын должен унаследовать свободный фьеф, Линнель. Я не хочу превратиться в вассала ящерицы. Не хочу! Слышишь!

Женщина сглотнула и обреченно опустила взгляд. Ее глаза не светились счастьем. В них застыл страх. В руках она сжимала бурдюк с зельем Моргана. Ее душу сжирал стыд. А за что? За существование дочери.Большего мне ничего видеть и не нужно было.

— Ты сгубил нас всех своим эгоизмом! — Я медленно кивнула сама себе и уставилась на брата. — Ни о сыне ты думал — только о себе. Меня ребенком в дом красноглазого безумца, как дань. Чтобы умаслить ханыма. Ты не лучше отца. Хуже! И тенью следовал за мной, только чтобы простила? Опять эгоизм. Ты жалок, брат!

Образ Максена подернулся, и вдруг исчезла карета. Пропала Линнель и Филлия с корзинкой. Осталась лишь дорога и тела поверженных врагов.

— Прощения никогда не будет, сестра, — заговорил призрачный дух. — Истинная покинула меня, держа на руках нашего нерождённого сына. Она не обернулась ни разу. Я звал ее, метался в этом мраке, но находил лишь тебя. Раз за разом. Я наблюдал, как ты росла, и медленно приходило осознание, — он остановился напротив. Высокий, сильный, красивый. Вечно молодой и неприкаянный. — Я осознал, что имел все. Любимая женщина, дочь, которую она подарила мне. Пусть не моей крови, но она называла меня папой и тянула руки обнимая. Моя девочка. Я много раз пытался коснуться ее души, хотя бы во сне попросить прощения. Сказать, что любил свою красавицу. Любил, не понимая этого. Но слишком поздно... Для меня уже все слишком поздно. А потом я вспомнил и о своем соглашении с ханымом. Ты все еще обещана ему. Но достать феру не так-то просто. Морган и этот мальчишка Сарен... хотя он уже вырос... Сильный воин, отважный и что важно умный. Да, — он улыбнулся, — они щитом стояли, защищая, пока ты росла. А потом и ты моя сестрица показала зубы. Я гордился тобой, хотя никому до этого уже нет дела. Но я горд, Рьяна. А ханым... Все было бы спокойно, не появись драконы. Гонцы с предложением мира, которых нашли люди предводителя красноглазых. Они боятся, Рьяна. Боятся вашего союза.

— Это то, о чем ты хотел предупредить? — не знаю, тронули ли меня его откровения. Но покачав головой, отвернулась. — Ты не смог меня уберечь, Максен, от себя же. Знаешь, и хорошо, что ты проявил милосердие и дал себе умереть. Мне и представить страшно, что было бы со мной и Филлией останься ты живым. Получи ты власть!

Он закрыл глаза, его ладонь сжалась в кулак.

— Даже сейчас, Максен, там в комнате меня спасают те, кого ты презирал. Сын столь ненавистного тебе императора и маг, которого ты нагло использовал в своих целях. Да все вы использовали! И виновен в том, что меня отравили — ты! Это отголоски твоих деяний! Фера умрет. Айдан не сможет заявить право на фьеф, потому как брак наш не совершен по закону перевертышей. Филлия не твоей крови и ханыму это известно, так ведь? Отвечай!

Он поджал губы.

— Выходит, что известно, — сделала я свои выводы. — Сарен не сможет назвать себя фером, и фьеф остается ничейным. Но я обещана ханыму. И соглашение наверняка найдется, подписанное твоей рукой. Он придет за своим. Пусть и не жена, но законная невеста. И начнется война. Вот что ты сотворил, брат.

Резкий, наполненный злостью голос Айдана вывел из темного омута чужих воспоминаний. Мгновенно вернулась и боль, и головокружение, и эта горькая вязкость во рту с привкусом жженой травы. Сбросив оцепенение, я распахнула глаза и уставилась на мужчин. Мой дракон все так же сидел на кровати у изголовья, держа меня в своих объятиях. Вокруг витал убийственный аромат зелья Моргана. Туника на мне вся вымокла, именно она источала эту вонь. По всей видимости, Айдан пытался влить противоядие в меня, но оно проливалось мимо.

Поморщившись, я скользнула взглядом по комнате. Морган у стола, Вегарт что-то делал в умывальне. Втянув в себя воздух, помимо мерзкого запаха лекарства, уловила и аромат крови. Видимо, белый дракон спешно устранял следы пыток.

— Мне сейчас неинтересно, Дьярви, кого там притащило в такую метель, — мой дракон, не замечая, что я в сознании, грозно рычал на своего друга. — Разберись со всем этим сам.

Стоящий у входной двери старший из братьев Вагни тяжело вздохнул и запустил пятерню темные в волосы. Вид у него был потрепанный и грязный. Мало того что сапоги покрыты слоем грязного снега, который медленно стаивал и отваливался кусками на пол моей комнаты, так еще и штаны в чем-то белом. Скорее всего, на генерала кто-то просыпал муку, загружая телегу.

— Я не могу, Айдан, — взмолился он, — это выше моих полномочий. Ты пойми, прибыл гонец от наших людей из столицы. Бедняга еле живой. Мы из него три стрелы вытащили. Говорит, красноглазые за ним до самых ворот поместья шли, не отставая...

— Давай завтра, — отмахнулся мой дракон, обрывая его речь. — Расспроси, что там у него и... потом.

— Так я уже все выведал, поэтому и пришел. Ну не стал бы я тревожить из-за мелочей, — не отступал Дьярви. — В империи смута...

— Да пусть империя отца хоть в бездну катится, — рявкнул Айдан. — Мне сейчас не до того.

На лице черного дракона заходили желваки. Там действительно было что-то серьезное и даже я это понимала. Смута. Хорошее время для перемен. Промешкай сейчас Айдан, и кто-нибудь другой наведет порядок. Нельзя было позволять ему все пускать на самотек. Опасно!