Полковник отвлёкся от чтения.

– Трое пытались помешать нам ещё на «Колыбели зла». Дошло до открытой перестрелки. Я сомневаюсь, что спящие агенты начали действовать по собственной инициативе. Возможно, в составе группы старший отряда, или они получали инструкции через связного посредством тех же камней. Мы не успели составить полную опись имущества экспедиции после эвакуации. Было достаточно буквально пяти минут, чтобы спрятать нечто, схожее по габариту с комплексом связи, где-нибудь в укромном месте. Даже, если прочешем район, не факт, что найдём.

– Слишком много допущений, – согласился Дегтярёв. – Поэтому фактический план действий оставляю на ваше усмотрение. Всё, что мы сейчас можем – это передать список подозреваемых. Дальше принимать решение вам. Настоятельно рекомендуется взять агентов живыми для допроса и сканирования, но я и сам прекрасно знаю, что в плен они сдаются редко. Если захотите ликвидировать – вас поймут. Если не сможете… тоже не осудят.

Офицер посмотрел собеседнику в глаза. Отдельно пояснять ни для кого из них не потребовалось. Одна из фамилий слишком выбивалась из общего списка по половой принадлежности. Стрелять в женщину не горел желанием никто из них. А перепоручать это расстрельной команде… строго говоря, между выстрелом своими руками и расстрелом по приказу разница невелика. Ответственность в любом случае на одном и том же человеке.

Военно-космическая оборона – это не специальный отряд по борьбе с особо опасными террористами, которых учат не брать в плен и игнорировать сложение оружия. Это те ребята могут, не задумываясь, на автомате пройти по застройке и зачистить всё, что отличается по цвету, форме и росту от окружающего бетона или мебели. И им плевать на рост, вес, возраст, пол, вероисповедание или геном. Уничтожить противника в прямом столкновении – разговор отдельный. Когда по тебе или твоему убежищу хлещут очереди супостата, в самую последнюю очередь задумываешься о морально-этической стороне вопроса. Просто стреляешь в ответ. По возможности, быстрее, точнее и эффективнее, чем враг. Но вот просто подойти в лоб и сказать «Вставайте к стенке, у нас список на расстрел»?

– Отдельные… персонажи… доказали свою полезность, – уклончиво отозвался полковник Мигунов, предусмотрительно не называя ничьих фамилий. – Решение по ним буду принимать исходя из действительных соображений и дальнейших развитий событий. Пока что от некоторых больше пользы, чем вреда.

Настала очередь изломить бровь Дегтярёву.

– Даже так? У вас кто-то смог сманить агента люсианского союза? С чего бы вдруг им вам помогать? У них задача – инфильтроваться на «Судьбу», захватить корабль и ликвидировать экипаж. Вы для них помеха и не более.

Мигунов замолчал на минуту, подбирая слова и выражения. С одной стороны, Дегтярёв для него никто и звать его никак. Он младше по званию, по должности и вообще их подразделения друг с другом не связаны даже по телефону. Можно просто отказать в пояснении и это даже не будет считаться воинским преступлением или нарушением воинского этикета. С другой стороны, гвардии майор – представитель командования Воздушно-Космической Обороны, которое возложило на офицера контроль вопроса о возвращении экспедиции. От него буквально зависит выживание этих людей. Отказать в пояснении – означает поставить под сомнение собственную принадлежность к тому или иному лагерю. Такое поведение может быть расценено как укрывательство противника и потворство ему. Тут уже самому полковнику могут предъявить за базар и взяться за его проверку благонадёжности. На таком удалении сделать с ним можно немногое, но вот отказ в дальнейшей помощи с Земли последовать может. И основание более чем веское: действия в интересах люсианского союза, организации, признанной категорически опасной для Земли.

– Вы же были на «ноле», – ответил наконец полковник. – И не хуже меня знаете, что поле боя не делится на «чёрное» и «белое». Линия непосредственного соприкосновения и линия контроля очень часто не совпадают. Всегда находится так называемая «серая зона», не контролируемая никем. Я бы сказал, у нас та же ситуация. Есть некий… раздел… В его разрезе нет начальников, отдающих приказы, и комиссаров, проверяющих их исполнение. А есть простое животное желание выжить.

– Я вас понимаю, товарищ полковник, – кивнул Дегтярёв. – Такие ситуации не редки. Сам был им свидетелем. Но люсианцы никогда не меняют лагерей. Я даже не представляю, кто и что предложил взамен их агенту, чтобы он согласился переметнуться к вам.

– Я тоже, – честно (и абсолютно честно!) признался Мигунов. – Но факты таковы.

В «прыгуне» повисло непродолжительное молчание. Дегтярёв пытался запомнить сказанное Мигуновым для передачи на Землю. Мигунов запоминал список, переданный Дегтярёвым. В одном гвардии майор был прав: этот перечень фамилий нельзя «светить» ни при каком раскладе.

Посчитав, что надёжно зафиксировал в памяти личности подозреваемых, Михаил Павлович достал из нагрудного кармана кителя зажигалку и запалил листок. Небольшой клочок бумаги сгорел дотла за несколько секунд, распространив по отсеку «прыгуна» удушливый аромат горелой целлюлозы.

Александр Сергеевич направился к выходу: тело медика Беловой, которое контролировал офицер, крайне негативно отреагировало на такой «освежитель воздуха» и собралось зайти в удушливом кашле.

Военнослужащий коснулся рукой панели управления. Рампа «прыгуна» начала отворяться.

– В остальном, так понимаю, без происшествий? – спросил Дегтярёв.

Полковник пожал плечами.

– Раз уж вы всё равно тут, предлагаю прогуляться. Покажу, что да как. Посмотрите своими глазами. Возможно, увидите что-то, что ни в одном докладе не придёт на ум упоминать.

А у самого в памяти накрепко засели отлитыми в чугуне слова гвардии майора Дегтярёва.

«Люсианцы никогда не меняют лагерей».

***

«Рассвет»

«Прыгун» удалось провести и посадить в ангаре. Что оказалось изумительно, возмутительно и охренительно, сесть оказалось негде: все посадочные места оказались забитыми. «Прыгунами», подумали бы вы? Ведь схема постройки этой находки до боли напоминала «Атлантиду» Древних. Хрен бы там плавал! Вот такой, размером с болт военно-морской, не помещающийся даже в пасть тигровой акулы. Ангар был забит малыми кораблями бортового базирования такого же органического происхождения, как и «стрелы» рейфов. С той лишь только разницей, что отличались они по дизайну. Да, такие же «живые». Да, органические. Да, такие же невероятно вытянутые в длину, как и «стрелы». Но последнее, очевидно, сделано в угоду способности перемещаться через звёздные врата: поперечник сечения фюзеляжа на это намекает. Но от рейфов тут только органическая структура и ороговевшее «бронирование».

– Это что ещё за высерки Вселенной? – тихо произнесла Анька, созерцая «гараж» за лобовым щитком «прыгуна». – Какой тугодум родил это? Надо найти его и заставить родить их всех обратно…

«Высерки Вселенной» занимали решительно все штатные посадочные места. Потому пришлось парковаться, как мудак, и сажать «прыгун» аккурат напротив ворот ангара. Провёл машину максимально вглубь настолько, чтоб её никак не было видно снаружи, развернул носом к воротам на случай экстренного себастьяна. Осторожно, медленно, как мог тихо посадил кораблик на органический пол, отметив приятное отсутствие характерного удара от касания, убрал выдвижные пилоны с двигателями и «заглушил мотор», оставив только питание «дежурки».

Вывел Рыковой детектор признаков жизни на оперативный экран перед её рабочим местом.

– Побудь моим ангелом-хранителем, – попросил я. – Рация на канале. Если увидишь, что со мной какой-то звездец приключается – маякни. Если маяковать будет уже некому – «газ в палас» и дуй отсюда так, чтоб тебя догнать хотели, и не могли.

Анька посмотрела на меня немигающим взглядом.

– Слышь, – с нескрываемым акцентом гопника из подворотни произнесла она. – А ведь наша разведка отсосала. Ты же ни х*я не техник.