Первое правило военного водителя, попавшего под обстрел – любой ценой и в минимально сжатые сроки выйти из-под огня в любом направлении, каком только возможно. Проще говоря – «тапок» в пол, газ в палас и стартуй со шлифом и пробусовкой. Нас в ДОСААФе учили также. Попал под обстрел – сматывайся. И неважно, на чём ты: «КамАЗ» или «прыгун».

После взлёта, как только оторвал кораблик от обшивки «Судьбы», выкрутил двигатели «прыгуна» на максимум. Начали набирать ускорение, да так, что нас самих вжало в сиденья: как бы хорошо ни работали инерционные демферы, но полкилометра в секунду – темп набора скорости, который чувствуется даже на относительной прямой. А я повёл «прыгун» неправильной спиралью, стараясь, чтобы ни по одной координатной оси движение кораблика не было прямолинейным: так по нам было труднее навестись.

Курс на «Колыбель зла». Хоть бы не попасть под раздачу…

На сканерах отображалось слишком много лишней и в данный момент абсолютно неинтересной мне информации. Экран перед лобовым стеклом мешал обзору: пришлось его отрубить.

Вздохнуть с облегчением удалось нескоро: когда мы ушли от «Судьбы» на безопасные с моей точки зрения двадцать километров, на панели запищал динамик. Его сигнал репетовал шлем, подключённый к системе связи «прыгуна».

– Что это? – спросил полковник.

– Наведение, – процедил я, не глядя на панель.

Трудно было не узнать сигнал тревоги систем защиты корабля: бортовой искин определил, что нас взяли на прицел и запустили по нам какой-то залп. Видимо, не такая уж оптическая маскировка и эффективная: кораблик спалили в каком-то другом спектре.

– Что будем делать при приближении к кораблю?

Вопрос своевременный. Подобраться к «Колыбели зла» и укрыться её корпусом – большого ума не надо. А вот улучить момент и медленно, осторожно войти в ангар, протиснувшись в сравнительно узкий створ – это под вопросом. На подходе к «Колыбели» нас расстреляют раньше, чем мы пройдём сквозь ворота.

Но черепная коробка мне дана не только для ношения форменной кепки. Иногда я в неё даже ем.

– Есть идея.

Общая картина выглядела так.

Два корабля, «Судьба» и «Колыбель зла» летели друг напротив друга, верхними частями корпусов в направлении своей сестры. Это – гипотенуза. Корабли, начавшие обстрел, появились в нескольких сотнях километров перед нами: расстояние стремительно сокращалось, но линии к их огневой точке от наших кораблей – катеты. В уме промелькнула идея использовать этот треугольник: оторваться от «Колыбели» за её бортами с кормы и прицепиться: нас бы защитил силуэт корабля.

Прогнал в уме пару коротких упрощённых просчётов и приступил к реализации. Дал вираж влево: нас едва не размазало по переборке инерцией. Выравниваю корабль и правлю к верхней части «Колыбели зла». Расстояние – девяносто пять километров. Подбавим-ка газку…

Разгоняться свыше пятисот метров в секунду я не стал. Пятьсот метров в секунду, это тридцать тысяч метров в минуту, это тысяча восемьсот километров в час, это ноль-пять километров в секунду… Значит, «Колыбели» мы достигнем через три минуты с копейками (секунды высчитывать я не стал). Но в нашем случае достигнуть цели – ещё не значит выжить. Мне придётся каким-то образом гасить энергию, сообщённую «прыгуну» двигателями. При почти двух тысячах кило в час её и так до одури: надо уже сейчас думать, как буду тормозить, чтоб не пролететь «Колыбель» и не уйти на второй заход. Потеряю время и подставлюсь под огонь.

Две минуты… Полторы… носовые маневровые – импульс.

К этому моменту мы были уже полусотне километрах, а обстрел всё усиливался: подключилась и мелкая шушара, запущенная с бортов противника. Какого хрена им от нас потребовалось – не знаю. Может, нарушили суверенитет их территории?

Дистанция до «Колыбели зла» тридцать километров… осталось около минуты…

Кадр, увиденный дальше, до последний дней, сколько будет пребывать со мной трезвый ум и здравая память, врезался в подкорку. Тёмный треугольный вытянутый провал на фоне звёзд, коим выглядела обесточенная «Колыбель» без единого ватта энергии в рабочих системах, внезапно вспыхнула новогодней ёлкой и огрызнулась сотнями огневых трасс, просто сотнями! С нашей позиции отчётливо видно, что задействована вся уцелевшая огневая мощь корабля, начиная от главного калибра и заканчивая мелким ПВО. Но кто? Кто мог разобраться с заблокированной и обесточенной системой корабля за столь короткий срок?! На связь вышла «Колыбель зла»:

– «Прыгун», это «Колыбель», быстрее, шуруйте! Не знаю, кто за штурвалом, но пилотируешь ты забавно!

Голос показался знакомым. Женским. А в составе экспедиции женщин было не так уж и много.

– Спасибо за похвалу! – огрызнулся я, переворачиваясь на сто восемьдесят вокруг продольной оси прыгуна и топя вниз носовую оконечность.

Кораблик начал выполнять манёвр и по дуге догонять «Колыбель»: наша скорость чуть ли не в двое превышала её.

– Понятия не имею, кто и где тебя учил летать на «прыгунах», но у тебя неплохие шансы догнать нас!

– Какого…? – только и успел выпалить я.

«Колыбель» внезапно дала по тормозам (в их роли – реверсивные двигатели) и встала стоймя. Следующий кадр в моём сознании – медленно приближающаяся пирамидальная надстройка корабля стремительно вымахала в размерах и оказалась перед нашим носом. Я успел понять только две вещи. Первая – «Судьба» ушла далеко вперёд, и нам её не догнать (не в условиях огневого контакта). Второе – если я не уклонюсь, «прыгун» размажет по кормовым надстройкам «Колыбели».

– Попов, в сторону, в сторону! – заорал полковник Мигунов.

– Цыц! – на более длинную тираду мне не хватило времени.

Резкий рывок влево-вверх спас нас: мы прошли в опасной близости от верхней надстройки. На секунду она скрылась под носовой оконечностью «прыгуна» настолько, что мне показалось, будто мы просто обязаны зацепить её днищем. Когда понял, что «пронесло», даже не сразу поверил в это.

Как только мы вышли из-за прикрытия силуэта «Колыбели», на нас сразу же обрушился шквал огня. А ведь щитом прыгун оборудован не был. Единственное преимущество, что у нас было – маневренность при небольшом размере – я старался реализовать на полную катушку. Пришлось уклоняться от града огня «штопором», двигаясь вперёд по спиральной обширной траектории.

«Вооружение – к бою!», – мысленно приказал системе.

Оружие на прыгуне мощное, но боезапас предельно ограничен: всего десятка два снарядов, пусть и самонаводящихся. Но целей на радаре во много раз больше! Так, всё, на хрен… На секунду отключаюсь от управления и серией команд приказываю бортовому искину разом выпустил весь имеющийся арсенал, разослав его «розочкой» всем целям поблизости.

Очередь на полный боекомплект – самое простое, что может сделать пилот, оказавшись в критической ситуации. Казалось бы, что тут такого? Самонаводящиеся снаряды, которые только и ждут, чтобы их выпустили: «выстрелил и забыл». Но не тут-то было. Важна точность подачи полётного задания.

Самонаводящиеся – да. Неотвратимо настигают – да. Практически невозможно сбить – да. Но есть подводные камни.

Загруженные в боекомплект «прыгуна» снаряды действуют роем, умеют держать связь между собой и запустившим их бортом, пользуются вычислительными мощностями корабельного искина. Но, как это часто бывает, живой пилот и машинный искусственный интеллект не всегда сходятся во мнениях. Иногда приоритеты целей расставляются не тождественно. В таких случаях приходится «вручную» указывать приоритетные цели. С этим у людей всегда проблема: одновременно просчитать два десятка объектов поражения может далеко не каждый стрелок.

Выпустил боекомплект и взял курс перехвата к «Колыбели зла»: да только гиблое это дело. Корабль, огрызающийся сотнями трасс от бортовой системы вооружения, выписывал такие пируэты, что трудно было поверить, будто это заброшенный со времён мироздания борт. Один раз, пляшущий в пространстве, он едва не размазал нас по собственным щитам. От греха подальше врубил реверс и удалился от «Колыбели» на почтительно расстояние.