«Ёкай» скрестил руки на груди.

– Что хоть перевозить собрался? – спросил электрик. – Я понимаю, что две тонны груза. Но под что варим раму и каркас? Как грузить и выгружать будешь?

– Саркофаг гоа`улдов. Разгрузка не предполагается. Просто сгружу этот подарок с небес на землю и поставлю где-нибудь возле нашей полевой электростанции.

Максимыч в изумлении поднял бровь.

– Ты в мародёры податься решил, что ли? – усмехнулся он. – Двухтонный саркофаг решил стащить… чего ж сразу не тоннельный двигатель?

– Потому что тоннельный двигатель я вертел на своём валу, – любезно пояснил коллеге. – И придавал ему околорелятивистские угловые скорости вращения. Он мне на хер сейчас не упёрся. А саркофаг – зарекомендовавшая себя технология, способная буквально оживлять мёртвых. У нас один медик, и та без отдыха работает. Полевой лазарет перегружен. Дальнейшие пояснения нужны?

Максимыч смерил меня профессиональным взглядом. Посмотрел на наручные часы. Задрал взгляд в небо. Посмотрел в сторону горизонта, откуда из-за по инопланетному высоких деревьев занималось зарево рассвета. Вернул взор ко мне.

– Я так понимаю, чертежей ты не готовил? – справился соратник без обиняков. – Хотя, кого спрашиваю. Где знаменитый на всю Даккару «Рассвет» и где чертежи…

А. Понятно. Это он про тот инцидент, когда нам надо было соорудить одну херню размером с моё почтение, а я по приколу в ответ на задачу «изобразить чертёж этой х*йни» (прямая цитата) взял и оную х*ню изобразил. С рамками, штампами, масштабами, размерами, пояснениями, сносками и техническим описанием. Буквально. По итогу получился чертёж детородного органа в мельчайших конструктивных деталях, что, собственно говоря, и стало притчей во языцех.

– По ходу дела разберёмся, – отмахнулся я. – Космическая точность и квалитет не нужны. Достаточно, чтобы конструкция выдержала рывковую нагрузку в случае чего, и не отлюбила, рухнув с пятидесятикилометровой высоты на землю. Осилишь?

Последний вопрос русский самурай расценил как небывалое оскорбление чести и мастерства.

Родить металл оказалось проще некуда. Разбирая «Колыбель зла» на винтики и шпунтики, с собой упёрли столько всего, что любой старшина удавился бы кирзовым сапогом и сгрыз бы собственный бушлат. И, как мы с вами понимаем, сплавы Древних – не чета земным. Я до сих пор не могу понять, каким образом, обработкой и закалкой с отпуском удалось достичь такой невероятной стойкости к деформации при сохранении ударной вязкости и пластичности. Это же взаимоисключающие друг друга свойства! Та же «Колыбель зла»… одиннадцать километров! Переходя на сверхсветовую скорость и тормозя до дозвуковых! Испытывает запредельные перегрузки на ускорение и торможение! И при этом не разваливается на части! Что уж говорить о манёврах поворота на досветовой скорости? Просто охрененно. Мне нравится.

Порезать металл тоже труда не составило. Как имевшие опыт работы на Даккаре и потрошившие корабли гоа`улдов, мы с Максимычем владели самым непосредственным представлением о габаритных размерах того же саркофага. Прикинули несколько процентов на усушку-утруску-утряску, добавили запас по трём измерениям на длину, ширину и высоту, и порезали, как смогли.

Смогли, к слову говоря, довольно ровно. В особенности, если учесть, что из всех инструментов были только аккумуляторная угло-шлифовальная машина с отрезным кругом, гвоздь и штык-нож от автомата, обух которого использовали вместо эталонной линейки, чтобы провести гвоздём прямую.

– Неплохая получилась чертилка, – хмыкнул я, осматривая самопальный гвоздь, изготовленный кем-то из наших.

На метизы пустили металл с «Колыбели зла».

– Чертилка – это ты, – буркнул Максимыч. – А у тебя – штихель.

– Да хоть шноркель, – фыркнул в ответ. – Всё равно неплохо вышло.

Порезать двутавровые балки. Зачистить места реза. Снять с них фаски. Острые кромки притупить, самим сильно не тупить. На всё про всё – буквально минут несколько. При всей конструкционной прочности сплава Древних материал удивительно охотно поддавался резу. Или это волшебные отрезные круги нам дали из какого-нибудь хитровыгнутого инопланетного абразива? Жаль, нет на них никакой маркировки, кроме выштамповки с информацией о предельно допустимых оборотах шпинделя использующего их инструмента.

Дальше пошла мозаика и конструктор. Мы с Максимычем забили большущий астрономический болт на экономию веса, металла и облегчение изделия. Сложили прямоугольную раму четыре на пять метров. Внутренний объём заполнили Х-образными усилителями, связавшими противоположные углы прямоугольника. Углы дополнительно укрепили укосинами. С одной стороны, может быть, и избыточно. Космический сплав выдерживал манёвры одиннадцатикилометрового корабля на протяжении ох?лиарда лет. Значит, выдержит и две тонны нагрузки. С другой стороны, я не горел желанием ронять двухтонный груз только потому, что не просчитал несущую способность или ошибся в оценке других параметров, типа скручивания или растяжения на разрыв/изгиб/излом. Раз мы не ограничены ни в объёме израсходованного материала, ни в грузоподъёмности (у стотонного «прыгуна» она явно не две тысячи килограмм), то вложимся в надёжность.

Удивительно хорошо сплав не только резался, но и варился. Максимыч со словами «Иди лучше чай вари» захапал сварочный аппарат, нацепил маску и занялся проваркой стыков в два слоя. Первым варил непосредственно сами стыки и соединения. Вторым – уложил поверх них металлические листовые накладки и уже их приварил по всем сторонам к раме. Учитывая противовес толщины этих косынок к размерам самой рамы, не берусь утверждать, что они сыграют решающую роль. Но, видать, электрик вознамерился перебдеть.

Разобравшись с основанием, Акихиро-сан исполнил оставшиеся части задумки: возвёл и приварил угловые стойки, по аналогии с нижней частью конструкции стянув их Х-образно усилителями. Иже с ними, поступил так и с верхней частью.

Таким образом получился «домик» из Х-образных скелетных модулей и угловых балок, с одной из торцевых сторон закрывающийся простейшими засовами. На всё-про-всё ушло добрых три часа времени, что было невероятно быстро. Нас никто не тревожил и не компостировал, хотя любопытные варвары, нет-нет, да останавливались поглазеть, что же за межгалактическое уё8ище мы с электриком создаём. За отсутствием догадок высказывались самые разные предположения, начиная от самолова для местных динозавров и заканчивая клеткой для наказаний.

С креплением к «прыгуну» вообще проблем не возникло. Просто прокинули трос в штатное предназначенное для этого устройство и проверили на устойчивость.

Навскидку, конструкция получилась килограмм, где-то, на полтонны. Контрольная вывеска под «прыгуном» с отрывом от грунта показала, что идеально отбалансировать «на глаз» не вышло. Ожидаемо. Передняя часть оказалась тяжелее за счёт отсутствия в задней Х-образных усилителей. Там был лишь один засов.

Мы с Максимычем не стали заморачиваться, и в качестве балансира присобачили на сварку несколько обрезков тавра потяжелее.

За этим занятием нас и застал полковник, явившийся по наши души. Пора было вылетать.

Прибывший офицер скептически окинул нашу е8ейшую 3.14здосрань критическим взглядом. Очевидно, нашёл, к чему придраться. Вероятно, к отсутствию краски на поверхности. Ибо швы и заусенцы мы зашлифовали буквально в зеркало: к ним претензий быть не могло.

– Ну, и что это за ё8 вашу мать? – поинтересовался военнослужащий. – Будет контактный зоопарк или гауптвахта? Хотя, почему «или»? Можно же и совместить…

– Грузовой подвес для «прыгуна», – пояснил я. – Надо как-то доставить на планету хотя бы один саркофаг гоа`улдов с подбитых кораблей. Из «прыгуна» его, по очевидным причинам, выгружать будет несподручно. Решил привезти на внешней подвеске.

Палыч с сомнением во взгляде перевёл на меня свой взор и оценивающе смерил на предмет проявляющихся внешне признаков умопомешательства.

– Странно, – проронил он. – Ты у нас, вроде как, оружейник, а не адский изобретатель… Но идея здравая.