В качестве источника освещения приспособили оный, снятый с «Колыбели зла». Питание у всего пункта дислокации, видимо, одно и то же, от наквадах-реактора, вот и суют светильники, куда только дотянутся. Провода, по всей видимости, тоже смотали с корабля. Мы, конечно, несли с собой ремонтный запас некоторой электрики, но не помню, чтоб у нас были прямо бухты кабеля в сотни метров длиной. А если сложить всю электрификацию лагеря, то минимум столько и выйдет.

Мебель появилась минимальная, но жизненно необходимая. Кто-то сумел сбить для Томки грубейшую, простейшую, но оттого не менее функциональную кровать. Ведь, какая задача койки? Поднять спящего над землёй или полом, чтобы тот не мёрз об холодный воздух снизу. С этим справится и армейская пружинная, и дубовая резная, и кемпинговая складная. Главное, чтоб не рухнула под тобой во время сна… или чем там люди, обычно, на ней занимаются. Также бросался в глаза грубый, но крепко сбитый стол: полтора метра на метр хватит одному человеку, чем бы он ни занимался. Если необходимо больше – то это уже верстак, а не стол.

С постельным бельём, ожидаемо, швах. Его и не было у нас с собой. Койку закрывала спущенная целиком шкура какого-то местного зверя. Судя по её размеру, зверь должен был быть размером с легковушку. На шкуре тёмно-грязного цвета лежал стандартный коврик-«пенка», поверху – армейский спальный мешок. Вместо подушки Томка сложила свой свитер.

– А у тебя тут уютно, – улыбнулся я. – Прямо домик в деревне.

Беляева горько усмехнулась.

– Я бы продала этот домик и перебралась поближе к Москве. Миллиард световых лет – слишком удалённая для меня деревня.

Ну, да. Логично. Не все разделяют романтику Дальнего Космоса. Кому-то потребны более приземлённые условия. Или, хотя бы, гарантия на возвращение домой. Чего мы, несмотря на бравурные заявление Земли об освоении технологии тоннельного двигателя «Атлантиды», пока не имеем.

Томка отошла до своего рюкзака и достала оттуда жестяную штампованную армейскую флягу. Открутила крышку, сделала три глотка и протянула мне.

– Много не пей, – предупредила медик. – Несколько глотков для твоей массы тела достаточно.

Это что же там такое, что много пить нельзя? Эликсир бессмертия, что ли?

– Это наши кашевары заделали из ягод, на которые указали твои найдёныши, – пояснила Томка, покуда я присосался к фляге. – По степени воздействия – где-то между бодрящим энергетиком и афродизиаком. Если переборщить, сердце начнёт работать на закритических режимах. Ничем хорошим не закончится. Но в малых дозах неплохо бодрит. Полковник распорядился кухне сварить в количестве и выдать всем задействованным на ответственных работах. Только велел всех проинструктировать о предельной дозе. Мы решили, что больше одной фляги в сутки не стоит. Здоровье важнее.

По вкусу варево действительно напоминало какой-то салат из разных сортов кофе. Приятного на вкус мало, невзирая на добавленный от души сахар. Может быть, тёплый, с котла, этот напиток вкуснее. Но холодный… Я-то выпил. Пять глотков, не больше. Но это определённо не то, чем хотелось бы скрашивать досуг, возливая его литрами.

– Эффект отложенный, – добавила медик. – Соединениям в составе требуется время, чтобы усвоиться организмом.

– Привыканий не вызывает? – осведомился я, возвращая флягу подруге.

Мне ещё, как пилоту, только зависимости не хватает. Ломка во время полёта – то, без чего я прямо жить не могу.

Сарказм, если что.

Подруга детства пожала плечами.

– Мало времени для исследований. Твои найдёныши питались этими ягодами какое-то время. Пока синдромов абстиненции не наблюдаем. Продолжаем наблюдение.

– Я понял.

Что ж. Небольшой бонус в случае необходимости мы получили. Приятно иметь в запасе нетронутый резерв. Кофе кончится рано или поздно. Может, его пришлёт с пополнениями запасов Земля. А, может, и не пришлёт. А эти ягоды смогут стать ему заменой, если не выкажут скрытых побочных эффектов.

– Спасибо за угощение.

Томка тепло улыбнулась.

– Обращайся, – медик убрала флягу в рюкзак.

– Как Анька, кстати?

Беляева тяжело выдохнула.

– Плохо.

Устало села на кровать.

– Экспресс-тесты показывают обширный выброс пироксинов в кровь. Температура тела растёт, как на дрожжах. Я сумела сбить её до безопасных значений и могу поддерживать какое-то время. Могу поддерживать и подскочившее кровяное давление. Но всё, что сейчас в моих силах – это полумеры. Нужна детоксикация. Нужен диализ. Нужна диетотерапия. Нужен внутривенный лазер. Я могу дать только развёрнутый клинический анализ, но без доступа к остальным технологиям это не имеет смысла.

– Вообще всё это не имеет смысла, – вздохнул я. – Я не слышал, чтобы кто-то из людей выживал после отказа от «кассы».

Медик хмыкнула.

– «Радиация убивает!», – явно передразнивая кого-то, язвительно процедила она. – «Соль и сахар – белый яд!»! «От наркотиков умирают!»! Убивает не наркотик, а абстиненция. Если помочь пациенту пережить ломку, шансы несравнимо возрастают. «Касса» – тот же наркотик. Только масштабы воздействия на организм гораздо более губительны. Если Анна Николаевна действительно сама захочет с него слезть – я помогу ей это пережить. Это может растянуться на годы и потребовать десяток регенеративных вмешательств. Но это возможно.

– Эта дурь встраивается в образованные при делении клетки организма, – напомнил я. – Ладно, диализ и очищение крови. Но внутренние органы? Эндокринная система? Как ты сможешь вытащить эту дрочь из почек, печени, сердца, костей? Про головной мозг вообще молчу.

– Как-как…, – Томка сделала вид, будто её оскорбила сама формулировка вопроса. – Руками! Я, в отличие от некоторых, медподготовку не прогуливала. Пока некоторые спали с лекторами ради зачётов и охмуряли молодых лаборантов, я училась! Преподавателей надо слушать, а не с пацанами на крыше по ночам заигрывать!

Я только хмыкнул.

– Весело у вас там было. Тоже конспекты с собой взяла?

– Тоже, – буркнула Беляева. – Не ты один отмечен как отличник боевой и технической подготовки.

Подошёл к кровати, встал вплотную к подруге детства и более тихим голосом, чтобы слышала только она, спросил.

– А теперь честно. Только честно, а не то, что, по-твоему, хотят услышать. У Рыковой вообще есть шансы? Хоть какие-то? Или это всё бравада для поднятия боевого духа?

Томка посмотрела на меня снизу вверх.

– Шанс есть всегда, – процедила она. – Только многие его не используют. Я не сказала, что уже завтра она будет как новенькая и опять пойдёт в первый раз в первый класс. Терапия затяжная. Даже обычная наркология занимает месяцы и годы. «Касса» – вообще отдельный случай в земной истории. Тут речь о годах и десятилетиях. Но я утверждаю, что смогла бы справиться за несколько лет. Земными средствами.

За последнюю формулировку мой мозг и зацепился.

«Земные». То есть, Томка может оперировать и внеземными.

– А если привлечь инопланетные? – уточнил я.

– Ты помнишь регенеративный артефакт Древних? – переспросила соратница. – Тот, на базе которого гоа`улды изобрели свои саркофаги?

Е8ейший конский порно-завод! Чтоб тебя конским хером вдоль хребтины перетянуло да три раза им же обернуло!

Меня осенило.

Ну, как, «осенило»… До меня только сейчас допёрло, какой же я деграцераптор. Решение если не всех, то многих проблем лежало на поверхности всё это время! Просто смотрело на нас своими залупоглазыми пучерылыми зенками, а мы в упор его не видели! Ни я, как техник! Ни Максимыч, как сведущий! Ни даже Мигунов, как командир! Мы просто рехнулись все вместе и одновременно или с местной пищей какую-то дебилку схавали?!

Саркофаги, е8ать их в душу через дышло! А на «Авроре» – медсанчасть! Но есть на корабле Древних она не функционировала никогда, то не быть рабочего лазарета на полностью рабочем корабле люсианцев не может! Кто-то да обязан пользоваться саркофагом, хотя бы командный состав!