— А если я попрошу? — вбиваю ей в ухо, проходясь языком по раковине. Всасываю в рот мочку и лижу, пока малышка не откидывает голову мне на грудь, заглядывая в глаза. — Ради меня наденешь, Насть?

— Ну что ты за человек такой, Северов?

— По уши влюблённый в свою охуительно-сексуальную девочку? — хриплю и накрываю её рот своим.

Встречает без сопротивления и жадно отвечает.

Пиздец, представляю, как эта картина выглядит со стороны. Мы стоим с Мироновой у стеклянной перегородки на шестом этаже ТРЦ и целуемся в этой откровенной позе. Соприкасаемся во всех возможных местах. Мой член жмётся в затянутую в кожу задницу. Одну руку оставляю на плоском животе, а вторую кладу на её горло, не позволяя разорвать контакт.

Бля, знала бы она, насколько мне сейчас хочется оказаться дома и в таком же виде перейти в горизонтальную плоскость. Только уже без шмотья. Её сердце колотится с такой силой, что отдаётся вибрацией по моим рёбрам. Дыхание срывается двусторонне, когда наконец прекращаю её целовать.

— Ну так наденешь для меня?

Прижимаюсь губами к впадинке за ушком и торчу, когда по её коже разлетаются мурахи, а всё тело будто током прошивает. Чувствительная точка, значит. Понял. Записал.

— Я подумаю над твоим предложением, если ещё поцелуешь.

— Ведьма! — рычу и всё равно беру в плен её губы.

— Тебе ещё что-то из шмоток надо или пойдём перекусим? — спрашиваю спустя ни хреново так времени, когда наконец вынуждаю себя оторваться от неё и сделать пару шагов назад.

Блядь, я точно маньяк.

— Ты и так уже столько всего набрал, что придётся ещё один шкаф покупать. — отбивает и топит ту самую улыбку с ямочками.

Сжимаю руки в кулаки и вынуждаю себя оставаться на месте. Её губы уже и без того краснючие, распухшие и все в мелких царапинах от моих зубов.

— Значит, идём за шкафом?

— Нет, Артём, — смеётся и топает в сторону фудкорта, — мы идём есть! Я скоро с голода умру. Уже и так ноги еле волочу.

Отзываюсь на её замечание хриплым смехом и, подхватив на руки, несу сторону кафех.

— Поставь меня, Север! Я сама могу идти! — рычит и кусает меня за шею.

— Харе кусаться, стерва!

— Так я ещё и стерва?! — пищит от возмущения и тянет брови вверх.

— Ещё какая! — подтверждаю свои слова уверенным кивком.

— Ну, раз так...

— Что?

— Ничего!

— Говори, Настя! — шиплю, опуская её на ноги, достигнув фудкорта.

Моя девочка складывает руки на груди и поджимает губы. А потом растягивает их в какой-то хищной усмешке и выдаёт:

— Я там один пеньюар взяла. Хотела, как тогда перед камерой для тебя станцевать. Но раз уж я стерва...

Чего, блядь? Она мои мысли, что ли, сканирует? Сука, об этом же в магазе думал как раз, а эта ведьма...

Миронова отворачивается и, виляя задницей, идёт к какому-то ларьку с фастфудом. Знаю, что она это сейчас специально делает. Дразнит зараза. Помню же, как она двигаться умеет: плавно и эротично.

До скрежета стискиваю челюсти и на мгновение прикладываю руку к паху. Вот же су... Нет, даже думать так о ней не могу. Ведьма она! Настоящая зеленоглазая ведьма!

Широкими шагами иду за ней, когда она что-то там выбирает на терминале, и дёргаю на себя, с силой вжимаясь членом. Рычу, как дикий зверь, когда она издаёт тихий протяжный стон и закусывает губы.

Тоже хочет...

— Ты же это несерьёзно, малыш? Всё равно ведь станцуешь, да? — бомблю ей в ухо хриплыми интонациями и разворачиваю к себе, глядя в глаза. — Пожалуйста, любимая. Сделай это.

Блядь, скулю и пляшу на задних лапах, как голодный щенок, перед которым куском мяса маячат. Вроде и так знаю, что не откажет, но для чего-то виляю хвостом.

— Ну я же стерва, Артём. Или ты уже забыл?

Проводит кончиком языка по губам и растягивает их в улыбке.

— Блядь, и что я должен тебе сейчас ответить? Ты же сама меня намеренно заводишь!

— Скажи, что любишь, Тём.

— Бля, ну конечно люблю, родная.

С парковки ТРЦ выезжаем уже затемно. Пару часов просидели за столиком, потягивая напитки и ведя ничего не значащие разговоры. И так до хуя уже наружу вытащили, нужен перерыв. Я давно не чувствовал себя настолько охрененно, как сегодня. Даже до нашего расставания.

Сильнее стискиваю кожаную оплётку руля. Всё ещё больно. Знаю, что эта херня никуда не исчезнет. Это, блядь, просто нереально забыть. С этим можно только жить. И мы живём. На полную катушку. Целуемся и обнимаемся при каждом удобном случае. Смеёмся и спорим. Переплетаем пальцы и учимся жить заново. Вместе. Без запретов и рамок. Без Настиных предков и этого ублюдка Должанского. Нам больше не надо прятаться и расставаться. Моя девочка теперь рядом, а остальное я вытяну.

Ещё около часа проводим в супермаркете. Пока Миронова нагребает всякие там шампуни, кремы и прочую женскую белиберду, беру на себя продукты. Помимо стандартного набора из мяса, рыбы, овощей, хлеба, колбасы, сыра и бакалеи, закидываю в тачанку какие-то йогурты, творожки, сладкие сырки, фрукты и несколько видов конфет и пирожных. Раньше в моём доме никогда не было всей этой хренотени, но пора привыкать, что я теперь ни один живу, а с моей девочкой. Ловлю себя на мысли, что даже не знаю, какой кофе она любит. Я-то чёрный пью, но вот Настя... Может, она с молоком предпочитает? Закидываю в тележку его и пачку сливок. Всё для любимой.

Встречаемся с ней уже на кассе. Очередь растягивается едва ли не на десять метров. Подхожу к моей девочке и сразу притягиваю к себе. Зарываюсь лицом в волосы и вдыхаю её аромат. Да, я конченный нарик, и мне срочно нужна доза.

Она теперь иначе пахнет. Мной и чем-то ещё, чем только любимая девушка может.

Разгоняю яд по венам, когда прижимаюсь к губам. Сколько времени я её уже не целовал? Блядь, я не просто маньяк, а стопроцентный шизик, если и часа без неё протянуть не могу. Больной на всю голову.

Проталкиваюсь к ней в ротовую полость и жадно шарю языком. Сплетаемся, но ненадолго. Настя упирается ладонями в плечи, а потом оглядывается по сторонам, краснеет, опускает голову мне на грудь и закрывает глаза. Обвожу глазами пространство и понимаю почему.

На нас весь магазин таращится, как на каких-то дикарей. Видимо, для моей малышки это уже чересчур. И пусть за дверью квартиры у нас нет запретов, но к постоянным зажиманиям на людях она явно ещё не привыкла.

Одной рукой крепче обнимаю свою девочку за плечи, а второй толкаю тележку, медленно продвигаясь по ползущей со скоростью улитки очереди. Раньше все эти ожидания бесили меня до зубного скрежета, но сейчас вообще насрать. Готов хоть всю жизнь так стоять, прижимая её к себе. Наконец, добираемся до ленты и выгружаем покупки.

— Артём, зачем ты столько всего набрал? Мы вдвоём живём или ты где-то десяток любовниц прячешь? — смеётся, оглядывая гору продуктов.

— Не десяток, а всего одну. — рычу в ответ и коротко целую. — Я не знал, что ты любишь, малыш. Поэтому и взял всего понемногу.

— Мог бы у меня спросить.

— И где бы я тебя искал? Позвонить я тебе тоже не могу. Кстати, сейчас заедем за телефоном.

— Не надо, Тёма. Я собираюсь свой из дома забрать. Завтра хочу съездить.

Выдыхаю и медленно тяну кислород через нос, сжимая кулаки. На хрена ей туда возвращаться?

— Насть, оставь его там. Я тебе новый куплю. Если надо, симку восстановим. На остальное по херу.

— Мне не только за телефоном съездить надо. За конспектами, документами и, — закрывает глаза и тяжело вздыхает, — твоей футболкой.

Она точно ненормальная, что ли? Возвращаться к ним ради тряпки и куска железа?

— Малыш, я уже обещал тебе, что все футболки отдам. Мобилу купим. Конспекты у Тохи и Заболоцкой возьмём. Документы новые сделаем. Не надо тебе туда ехать.

— Нет, Артём, я должна. Помимо конспектов у меня все учебные материалы за два года остались. К тому же телефон — это твой подарок. А футболка... Она очень дорога мне. Понимаешь? Я только своё заберу и всё.

— Настя...

Договорить она мне не даёт. Прикладывает пальцы ко рту и заглядывает в глаза.