— Моль?

— Собака, которую я привезла в Риу. А почему ты не говоришь нормально?

— Говорить плохо.

— Так говорил бы на Сенто, а не на вертийском. Чужой язык неудобен.

— Нельзя. Опасно.

— Ясно. Нельзя, так нельзя. А ты не хочешь снять маску? Я выдержу, если ты некрасивый. Это в мужчине не главное.

— Нет.

— Почему?

— Не видеть.

— Не видеть?! А это зачем? — переспросила она в недоумении.

— Не хочу. Ярко.

— Как у меня со звуками?

— Да.

— Ты воспринимаешь все слишком остро. Звук, свет, колебания предметов. Понятно, почему ты все время просишь тебе что-то описать. Думаю, если бы ты увидел снег в солнечный день, то мог бы ослепнуть.

— Снег?

— Его не бывает в Сентории. По сути это застывшая от холода вода. Но так чудесно. Только представь, все вокруг в бесконечной белой шубе до самого горизонта, которая на солнце вспыхивает мерцающим сиянием множества крошечных бриллиантиков.

Принцесса улыбнулась своим воспоминаниям.

— Из снега мы строим крепости и дворцы. Я имею в виду детей. Дворец отца из камня конечно. Так вот потом мы устраиваем битвы, лепим снежки. После снежного сражения всегда возвращаемся мокрые, и нас ругают, так как можно заболеть. Но это очень смешно. Особенно, когда делимся на вертийцев и сенторийцев. Никто не хочет играть за южан, и мы часто спорим, кто кем будет.

— Почему?

— Ну, потому что они никогда не выигрывают.

— Почему?

— Они… Вы наши враги. И никто не хочет, чтобы вы победили. Поэтому даже когда приходится брать на себя роль противника, то нужно поддаваться и в итоге проиграть.

— Не честно.

— Согласна. Только жизнь еще хуже. Мы многих потеряли в войне с Сенторией. Поэтому мы играем в мечту, где враг будет повержен в любом случае. И не будет проигравших. А потом, когда все закончится, можно стянуть на кухне пирог и отметить вместе нашу победу.

— Мы не враги.

— До недавнего времени были. И думаю, многие по привычке продолжают так думать. Многовековое противостояние так просто не забывается. Даже когда бились не лицом к лицу. Наемники, грязные ловушки, стычки и грабежи. Нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу.

Кира с осторожностью рассказывала ему про войну, опасаясь, что Дейону это также неприятно, как и ей. Но больше всего ей не хотелось слышать, как он поддерживает свою Империю, а не Вертис. Поэтому она старалась избегать рассказов о наиболее жестких битвах и столкновениях.

Она чудесно провела время, болтая с Императором. Прокураторы были заняты. На ужине никто не появился, хотя она ждала, что Император хотя бы в этот раз к ней присоединится. А присутствие слуг не позволяло закончить забавную историю про ее дядю Артура, который проиграл пари Верховному Магистру и должен был три дня работать на кухне.

— Окно. Смотри, — скомандовал Дейон.

Кира встала из-за стола. Она не сразу заметила движение внизу. Двое красных тащили на себе кого-то полураздетого, грязного и жалкого.

— Что происходит? — прошептала она и почти прижалась лбом к стеклу.

Он молчал. Тишина затянулась. Только когда она пришла в спальню, Император вновь заговорил.

— Он вернулся.

— Кто?

— Пятый, Ломаный.

Обычно он всегда полулежал на подушках, но сейчас сидел прямо. Неестественно прямо. И был очень напряжен.

— Где ключ?

— Он надежно спрятан.

— Возьми.

— Не могу! Там прокураторы. И слуги. Они же меня моют и вообще. Не твое дело.

— Возьми завтра.

Он откинулся назад, собираясь спать, но Кира не желала останавливаться, ее невероятно бесила постоянная неизвестность. Она подошла почти вплотную и встала, нависая над ним.

— Хватит изъясняться загадками. Мне нужны нормальные объяснения прямо сейчас.

Тогда ее муж сделал резкое движение, как будто хотел коснуться, из-за чего она инстинктивно отскочила, готовая к бегству в любой момент.

— Иди сюда, — он шумно выдохнул.

— Что тебе теперь от меня надо?! — с недоверием спросила она, отходя еще дальше.

— Кровь.

Кира рванула к стене и стала искать рычаг темпораля, чтобы открыть дверь.

— Стой!

Доигралась. Она ведь догадывалась, что Людоед просто выжидает момент и усыпляет ее бдительность.

Ей рассказывали, что Дейон IX, отец нынешнего Императора, был прозван Бешеным не просто так. В один прекрасный день сошел с ума то ли от собственного могущества, то ли от образа жизни и окружения. Сначала его захватила паранойя, а потом он начал творить совершеннейшие зверства, выходя за рамки возможной жестокости. Другой предок ее мужа, Мясник, за одну ночь уничтожил несколько сотен человек. Без суда и следствия. А потом их семьи. Никто точно не знал, что потом произошло с ним. Он исчез. А теперь и этот Дейон мог запросто повредиться головой, ведь не зря его прозвали Людоедом!

— Не смей меня есть! — пискнула Кира и нырнула вниз, прячась за спинку кровати, чтобы он ее не видел.

— Тихо!

— Я так и знала, что ты прикидывался человечным!

Задыхаясь, принцесса металась по комнате вокруг круглого ложа, на котором восседал Император, не делая попыток ее догнать. Она ощупывала стены. Двери не было видно, как и какого-то рычага, который бы ее активировал.

— Молчи!

— Я знаю, какую боль может приносить громкий звук. Так что я буду кричать!

— Уже кричишь.

— Я хочу уйти! Выпусти меня немедленно!

— ХВАТИТ!

Тело насквозь прошибла боль, и Кира потеряла сознание. Очнувшись на холодном полу, она почувствовала вкус крови и поползла. Волны всеохватывающей паники несли ее в неизвестном направлении.

— Мои львы придут за мной, — со злостью прохрипела она. — Мой дядя Артур заставит тебя пожалеть об этом, чудовище.

Нервы Киры, наконец, не выдержали, и она провалилась в спасительное беспамятство.

— Дура.

За окном шелестел ветер, стучась ветками одичавшей яблони в недавно треснувшее окно. Дом с Кукушкой умирал, несмотря на магию Верховного Магистра. Угасание быстро и неизбежно наверстывало отнятое у него силой время. Оно чувствовалось в пыли, захватывающей каждый уголок, во влаге, собирающейся в углублениях и пропитывающей поверхности. Стены покрывались сеточкой мелких трещин, которые объединялись и образовывали трещины побольше. Но они уйдут раньше, чем дом закончит свои дни.

Роберт сгреб бумаги, тихо прошел мимо уснувшего в кресле Верховного Магистра и, забыв о больных коленях, заторопился вниз по скрипучей лестнице. На последней он споткнулся о выпирающую доску и выпустил из рук бумаги со своими расшифровками.

— Сэр Артур, вы-то мне и нужны. Ох, извини. Забыл, что мы перешли на «ты», — с виноватой улыбкой проговорил старик.

— Неудивительно. Тело человека устроено таким образом, что раз в сутки ему необходим сон. Роберт, и тебе тоже.

— После смерти высплюсь. Но ты обязан взглянуть на это! — он слегка потряс парочкой пожелтевших от времени листов, которые у него остались.

— Я не очень силен в обычном имперском, не говоря уже о еще каких-то его разновидностях.

Артур наклонился и помог собрать разлетевшиеся бумаги.

— Пройдемся по саду? — предложил Роберт, принимая у него листы.

Солнце еще не до конца зашло, пылая огненным росчерком на горизонте. Закаты в ясную погоду редко зрелищные, но сегодня небо затянуто облаками, которые окрасились в огненно-розовый. Листья деревьев в саду приятно шелестели. Где-то совсем рядом заливался соловей. Картина была бы умиротворяющей, если бы не свежие могилы, в которых теперь покоились тела погибших товарищей.

— Надеюсь, это стоило того, чтобы забыть о возрасте и бегом примчаться сюда, чудом не сломав по дороге ноги или шею? — проговорил Артур, не отрывая взгляда от ровных холмиков еще сырой земли.