Кирилл прижал ее к груди. Стук его сердца отдавал ей в щеку. От него исходил жар. Она медленно повернулась лицом к его свитеру. Руки постепенно перестали дрожать, тело вновь стало принадлежать ей. Таня глубоко вздохнула. Они молчали, прижавшись друг к другу, а потом она плавно отстранилась от него.

Открыв сумку, Таня принялась искать ключи. Она по-прежнему не сказала Кириллу ни слова, но дала понять, чтобы он прошел с ней в студию.

Включив свет, Таня направилась к дивану. Кирилл шел за ней. Он видел, как она до красноты сжимала пальцы, как мелко вздрагивали ее плечи. Хотелось обнять их, укрыть одеялом, но он и сам с трудом сдерживал волнение.

Она села, упершись пальцами в колени. Кирилл опустился на другой край дивана. Какое-то время они молчали. Оба пытались придумать, что сказать, но слова приходили в голову как-то разрозненно. Спасибо открытому окну. Звуки улицы делали тишину не такой тяжелой. На их фоне Кирилл рассматривал Таню, пока она уперлась в пол взглядом. Наконец он поднялся. Резко, сам того не ожидая, сел рядом с ней. Она сжалась еще больше.

— Посмотри на меня.

Из-под опущенных ресниц медленно поднялся осторожный взгляд. Он тут же скользнул вниз, когда Кирилл взял ее за руку.

— Я многое знаю, — сказал он, решив проследить реакцию Тани.

— Ты научилась не привязываться к людям, не ощущать боль от их поступков, не зависеть от них.

Последовал тяжелый вздох. Надежда, как прилив, обдала его сердце.

— Ты получила, что хотела. И я тоже. Я стал звездой, у меня есть все, о чем я мечтал, даже больше. Мы, вроде как, должны быть счастливы, да?

Кирилл принялся ходить по комнате. Таня наблюдала за его движениями.

— Что ж, я точно нет. С того дня, как ты стерла меня из своей жизни, я тешил себя надеждой, что найду тебе замену. Я из последних сил сдерживался, чтобы не обдолбаться до смерти. Мне говорили: Кир, подожди, сейчас начнется жара. И слава, и деньги, и девушки. Ну, подожди, вот сейчас. Вот как отгремит альбом, как тебя признают лучшим, как закончится тур и так много-много раз. Вот сейчас… А пустота не уходит. Мне по-прежнему нужна ты, а не другие девушки. Нужна любовь родителей, а не людских масс. Я вот что понял, — замер он у картин вдоль стенки.

— Любовь — не то, что надо заслуживать. Тебя или любят, или нет. Куда бы не двинулась Земля, Луна всегда будет рядом. Это я, Таня. Я — твоя Луна. Я люблю тебя, и ничего не изменит этого. Кажется, за эти три года… Не было ни дня что бы я не думал о тебе. Я хотел найти тебя раньше, но не мог. Я говорил себе, подожди, ты не можешь все бросить. Сейчас столько дел, и ты не можешь ослушаться продюсера. Не можешь потерять карьеру, ведь ты всю жизнь шел к ней. А оказалось, могу. Я улетел искать тебя. Я спрашивал о тебе у Даши, у Калеба, летел к твоей бабушке, в Таиланд к этой… Крис.

Таня тут же подняла на него взгляд.

— Да, я все знаю, — ответил на него он.

— И, к сожалению, это ничего не изменило. Ты нужна мне. А я, кажется, нужен тебе.

Все это говорилось как-то само собой, без его контроля. Словно текст был давно заучен, и даже туман в голове, мелкое постукивание зубов не помешали уверенно сказать его. Кирилл оглядывал картины, и ему казалось, он чувствует настроение каждой из них. Словно он был рядом с Таней в момент их создания. Видел все, что было в ее сердце.

Последнюю фразу он сказал по наитию. Пока его рука сама не потянулась к перевернутому холсту, он и понятия не имел, правда ли это.

— А я, кажется, нужен тебе, — произнес он еще раз, смотря на свой портрет в контрастных, содрогающих душу, оттенках. Сомнений в этом уже не было.

Он повернулся к Тане. Она переложила ноги на диван и обхватила их руками.

— Сядь ко мне, — сказала она, с усилием разжав губы.

На пару секунд, что он шел к ней, Таня закрыла глаза. Время замедлилось, и она впала в какой-то поток. Кто-то за нее сказал то, что до последнего момента было не ясно ей. Открыв глаза, Таня увидела Кирилла. Он смотрел на нее так, словно от ее слов решалась его судьба. Но это совсем не испугало ее.

— У меня уже другая жизнь. Завтра я улетаю в Барселону.

— Я полечу с тобой.

— Я полечу туда с Дмитрием.

Он отвел взгляд. Какая-то мысль развивалась в нем, пока он в онемении смотрел сквозь стены. Лицо побледнело.

— Ты любишь его?

— Не знаю, — вздохнула она.

— Мы пока не на той стадии, чтобы выяснять это. Но я уже совсем другая. Не та, которую ты любил в Питере.

— Я знаю. Знаю, — отчеканил он.

— Но какое мне до этого дело? Ты должна была понять, что никакого, если слушала меня. Никакого! Ты упала в самую грязь, в разврат, сделала свое тело вещью, и, к сожалению, после всего этого я здесь. Я бы очень хотел, чтобы меня как отрезало после того, что Крис сказала мне, но нет. Сердцу плевать на это. Она убеждала меня, что я любил твой образ, твою ангельскую легкость, жизнерадостность, то, чего никогда не было во мне. Я бы очень хотел, чтобы это было правдой, но нет. Что бы ты ни сделала, я, блять, буду всегда любить тебя. Может неумело, по-своему, но… Знаешь, я буду стараться. Правда. Если ты меня любишь, то остальное не важно. Скажи, ты любишь меня?

Он раскраснелся и, кажется, был готов заплакать. Таня обхватила его лицо пальцами.

Опять тишина и опять с улицы слышны голоса людей и музыка из проехавших машин. Опять все замерло. Глаза в глаза и в них все ответы, весь исход встречи. Таня приблизилась к нему и стала поправлять ему волосы. Она улыбнулась, вспомнив, как раньше любила ощущать их мягкость в пальцах. Видя ее улыбку, Кирилл был готов начать молиться. Сердце колотилось в груди как бешенное.

— Ты любишь меня? — прошептал он.

— Да.

На нее тут же обрушились объятия. Запекшиеся губы часто-часто прислонялись к ее щеке. С протяжным всхлипом Кирилл зарылся лицом в ее волосы. Его онемевшие пальцы все сильнее обхватывали ее. Таня накрыла его руками сверху. Она не шевелилась. Лишь иногда переводила взгляд на Кирилла, на его трясущиеся плечи, а потом вновь смотрела перед собой. Так шли минуты. На улице стемнело окончательно, и свет напольной лампы уже едва освещал комнату.

— Что ты хочешь? — спросила Таня.

Кирилл приподнялся, и, воспользовавшись моментом, Таня встала, чтобы включить свет во всей студии.

— Быть с тобой. И жить… Неважно как, — радостно усмехнулся он.

— Как ты хочешь.

— Как я хочу… — нараспев произнесла она, не спеша рассекая комнату.

— Да, что ты хочешь? Можем быть всегда рядом, и я буду ездить на твои выставки. Буду поддерживать тебя, любить, говорить с тобой. Остальное не так важно.

Холодный свет резко осветил пространство. Кирилл тут же поморщился и закрыл глаза. Они слишком долго пробыли в полумраке.

— Мне надо подумать. Все слишком внезапно. Я шла сюда с мыслью, что начну новую жизнь, я… Мне надо все обдумать.

— Ну, конечно, — пробормотал Кирилл.

— Конечно. Но ты завтра уезжаешь, да?

Таня замерла напротив дивана, глядя ему в глаза.

— Да. Вечером.

— Хорошо, — сказал он.

— Я что-нибудь сниму в этом районе. Потому что… Что бы ты не решила, я хочу еще раз увидеть тебя.

— Ладно. Давай встретимся утром на набережной Парка Эль-Ретиро? Там каменные львы и колоннада с всадником.

— Давай, — тут же сказал он.

Видя Танино смятение, Кирилл направился к выходу. До последнего он не сводил с нее взгляда. Его порывало еще раз обнять ее или хотя бы постоять с ней рядом, но она так и не сдвинулась с места. Он плавно закрыл за собой дверь.

На улице темно. Стало куда прохладнее. Он шел без единой мысли. Шаги становились все быстрее, но это не помогало остановить дрожь. Кирилл сжал челюсть, чтобы зубы бились не так сильно. Стали болеть скулы. Когда он остановился, то, придя в себя, понял, что прошел час, как он вышел от Тани.

Дойдя до скамейки, Кирилл сел и стал искать, где остаться на ночь. Поблизости был отель, что еще мог принять его. Он тут же направился к нему.