На шестой день приехал Бернар. Хозяин домика, в котором жили Кирилл с Таней. Он проверил участок и предложил им подвезти их до Ревест-дю-Бьона. Там проходил фестиваль каштанов.

Пока ребята собирались, Бернар вышел из своего форда и еще раз осмотрел поле. Своим шафраном он дорожил так, как дорожат золотом. Это — выгодный бизнес в Провансе. Всю дорогу он рассказывал им, как полезны эти цветы, в какие блюда их можно добавлять и как сложно их обрабатывать.

— Попробуйте, — протянул он ребятам крафтовую коробку.

— Только жена знает, как правильно готовить кексы с шафраном. Сам Шариэль оценил ее шедевр.

В этом они не сомневались. Терпкий аромат тут же заполонил машину, обещая тесто мягким и тающим.

— Вы тоже едете на фестиваль? — спросил его Кирилл.

— Да, конечно. Дело даже не в каштанах. Это больше для вас, приезжих. А я просто люблю праздники, где чтят нашу культуру. Я горжусь тем, что родился в Провансе. Здесь свои люди, свои запахи, природа такая, что будь где-то еще она в сто раз красивее, у нее не будет такой любви к человеку. Думаю, вы уже и сами поняли это. В Альпах совсем другой воздух.

Они приехали в самый разгар веселья. На небольшой сцене мужчины в национальных костюмах танцевали фарандолу. Толпа людей со смехом отбивала ритм аплодисментами. По периметру площади стояли ларьки. От многих из них шел обильный пар с ароматом свежеиспеченного хлеба. Оказалось, в них проходила дегустация каштанов.

— Смотри, каштановое варенье! — воскликнула Таня.

Только они подошли, дедушка в комбинезоне и белой рубашке протянул им большие ложки.

— Мадемуазель, — улыбнулся он Тане.

Попробовав его, она тут же скривила рот.

— Не понравилось? — спросил Кирилл, уже готовясь съесть свою порцию.

— Похоже на сладкий картофель. Своеобразный вкус.

— Ну, я люблю все своеобразное.

Он слегка лизнул лакомство, и тут же проглотил оставшееся варенье.

— А мне нравится.

— Значит, все остальное пробуешь ты, — засмеялась Таня и повела его к ларьку с хлебом.

Пожилая женщина отрезала им два кусочка. От них шел пар. Они были такими мягкими, что сами растворялись во рту.

— Неужели, его только что испекли?

— Похоже на то. Теперь понятно, почему здесь столько людей.

Они обходили палатки. От каждой шел свой аромат трав и специй. Ребята так увлеклись дегустацией местной кухни, что забыли про программу фестиваля. Когда они подошли к сцене, поток людей уже шел им навстречу.

— Ну и ладно, мы все равно не знаем французский. Не поняли бы ни истории каштанов, ни конкурсов, — улыбнулась Таня.

— Тогда зачем мы приехали сюда?

— Сейчас увидишь.

Она прижалась к нему, и они не спеша стали подниматься на вершину холма. Впереди все отчетливее виднелись горные цепи. Лучи солнца пронизывали их пики алым светом, пока над ними парили орлы, иногда скрываясь в розоватых облаках. В них вырисовывались фигуры персонажей из сказок.

— Что ты чувствуешь? — спросила Таня, когда они с Кириллом поднялись на вершину.

Он не отвечал ей. Альпы приковали его взор, и душа словно воспарила к ним. Ветер трепал его густые волосы, словно подталкивая к полету. Только когда его порывы утихли, он ответил Тане.

— То, что я ощущал еще в детстве. Помню, как раньше у меня захватывал дух, когда я смотрел на горы. Сразу казалось, что я могу все. Все, абсолютно.

Какое-то время они молчали, пребывая каждый в своих мыслях. Заснеженные вершины, что утопали на фоне полей в легкой дымке, вскрывали в Кирилле все страсти и мечты, что он отринул от себя, пока был с Таней в Провансе. Их рельеф, мощь, их высота, на которой парят лишь орлы, вновь обратили к нему его настоящего. Того пылающего парня, с вечной неудовлетворенностью в душе, с притязаниями размером в горные цепи и пронизывающей насквозь жаждой славы. Неистовой искрой она вновь забилась в нем.

— Знаешь, мне так хочется спеть здесь. Прямо сейчас взять гитару и сыграть одну песню. Я написал ее очень давно, но так ни разу и не выступил с ней.

— Так пойдем, — тихо сказала Таня.

Взяв его за руку, она изо всех сил старалась поспевать за ним. Из-за разницы в росте это всегда было для нее непросто. Сейчас же Кирилл почти летел вниз со склона. Неистовый восторг все больше наполнял его грудь. Только теперь он ощутил, как сильно соскучился по музыке. Руки вспотели от предстоящего слияния с гитарой.

Дойдя до площади, он сбавил шаг. Таня, наконец, поравнялась с ним.

— Пойду спрошу, есть ли тут гитара, — сказал он ей, направившись к группе людей с аппаратурой. Через пару минут он взошел на сцену.

Поредевшую поляну быстро заполонили люди. Смотря поверх них, Кирилл провожал закат взглядом.

Заиграли первые аккорды. Под них он думал, что там, в деревне у горизонта, люди каждый день видят пики гор. Чувствуют ли они то же, что и он? Что могут взлететь на самый вверх, запылать словно феникс? Что только так они могут жить, сколько бы не убеждали себя в прелестях тихой жизни.

Он думал об этом, исполняя балладу. Слова были на английском, поэтому люди зачастую понимали, о чем он поет. В чистом возвышенном голосе был призыв о свободе. Призыв не сдаваться и идти к тому, что возвысит тебя. Что бы ни случилось. Публика быстро выучила припев и стала подпевать ему.

Кирилл знал, зрители чувствует то же, что и он. Что в их сердцах тоже обитал горный ветер. Перед глазами маячили воспоминания, образы, стремления. Он видел это в лицах людей. Они плавно покачивались, иногда закрывая глаза или опуская их.

Никто не сходил с места. Минуты шли, и Кирилл на ходу выбирал в голове песни. Многие из них он исполнял впервые, удивляясь тому, как не забыл их.

Весь мир стал единым целым с ним. Люди у сцены, скалы и огни в сумерках разожгли в нем то состояние, когда шедевром будет все, что он сделает. Оно нечасто приходило к нему. Каждый раз, когда это случалось, Кирилл удивлялся тому, с какой легкостью ему давались сложнейшие аккорды. Связки сами издавали нужные ноты. Кирилл смотрел на людей, на восторг в их глазах, на те эмоции, что переполняли его самого, и был счастлив.

«Запомни это состояние. С ним можно добиться чего угодно».

Эта мысль пронеслась у него в голове, когда закончилась песня. Он не успел развить ее. Шквал аплодисментов разнесся по округе. Толпа перестала снимать Кирилла и направилась к нему, когда он сошел со сцены. Его руки быстро заполнились подарками и сувенирами. На ломанном английском люди благодарили Кирилла. С восторгом объясняли, как им понравилось выступление, как они хотят познакомиться с ним.

Когда новоиспеченные фанаты стали расходиться, ребята пошли к машине. Всю дорогу Таня открывала коробочки с лавандовым мылом, местными сырами и калиссонами. Бернар рассказывал, где производили оливковое масло, керамические тарелки и вместе с ней рассматривал их.

Кирилл словно не слышал их. Уже стемнело, и он провожал взглядом редкие фонари на дороге. Смотрел, как они отбрасывают тени от фар и думал о своем.

Голоса толпы отдавали в голове эхом. Таня была права. Мечты об успехе вновь поглотили его.

Вернувшись в Питер, Кирилл словно разделился на две части. Близилась поездка в Москву, а впечатления из Прованса всюду следовали за ним. Иногда казалось, что он чувствует аромат розмарина в воздухе. Слышит по утрам песни птиц и колыхание травы в поле. В душе рождалось спокойствие. Хотелось вновь уйти от суеты, а надо было репетировать. К тому же, денег после Прованса почти не осталось.

Но неожиданно проблема решилась сама собою. Он помирился с родителями. Мама отправила ему денег и, как ни в чем не бывало, спросила о поездке и его новой работе. Конечно, вымышленной. Родители думали, что Кирилл устроился в кофейню бариста. Если бы они узнали, что он все еще играет в вагонах метро, от него бы точно отреклись. И, как ни странно, это лишь подталкивало его зарабатывать на жизнь таким образом.

Лео много раз пытался отговорить его.