— Ты проиграл.

Ден вопросительно свел брови. Все замолчали, ощутив в этой фразе силу.

— Я вижу это в твоих глазах, пупсик. Ты так старался обосновать свой провал, что тебя устроили фантазии. Ты решил прикинуться жертвой, чтобы не сойти с ума, и мне бесконечно жаль тебя. Ты ведь все знаешь. И то, что я с детства пахал больше вас всех вместе взятых, и то, что отец никогда не помогал мне. Такой правды твоя психика не выдержала. Ты был на виду, лидером, и разглядеть тебя было просто. А ты все просрал. И в этом, конечно, виноваты чужие деньги. Но не волнуйся, — обвел он взглядом завороженную толпу.

— В моей биографии о тебе черкнут пару строчек. В историю ты войдешь, как мелкая вошь, что когда-то встала на моем пути. И, поверь, ты будешь безмерно рад этому.

Раздались крики. Ден, как пантера, забрался на стол и спрыгнул к нему. Кирилл тут же отлетел к стенке. Этого никто не ожидал. Пока девушки со страхом пятились в стороны, парни полезли разнимать их.

— Уберите руки, — прошипел им Ден, с силой сдавливая ему горло. Эд вопросительно посмотрел на остальных. Все растерянно переглянулись, и их бездействие пробудило в Кирилле ярость. Он с криком перевалил его на спину.

Перед глазами все плыло. Прижав Дена к полу, Кирилл пытался прийти в себя, судорожно глотая воздух. Виски с бешеной силой отдавали ему в голову. Наконец, он поднялся. Тут же отошел к стене, и Ден, как разъяренный бык, бросился ему навстречу. Контроль был утрачен. Размахнувшись, Кирилл со всей мощью врезал ему в челюсть. Алые струи блеснули в воздухе. Он увернулся и вновь ударил Дена. Тот упал. Раздался истошный крик. Кирилл хладнокровно превращал его лицо в месиво.

— Сделайте что-нибудь! — завизжали девушки.

Все с ужасом смотрели, как одежда и пол пропитываются кровью. Кирилл с наслаждением ощущал на губах ее привкус.

— Да помогите же!!! — заорали парни, не в силах оттащить его. Остальные бросились им на подмогу. Но было уже поздно.

Ден без сознания лежал на полу в луже собственной крови. Казалось, это не человек, а тряпичная кукла. Тело было неестественно изогнуто, а лицо, словно скрывала ярко-красная маска.

— Вызывайте скорую.

— Сюда никого нельзя вызывать!

— Тогда, давайте, оттащим его. Надо что-то сделать! Быстрее, блять, он же истечет кровью.

Суета окрестила пространство. Тело Дена стали поднимать по лестнице, одновременно вызывая скорую на соседний адрес. Закрыв глаза, Кирилл растворился в криках толпы, чьих-то истерических возгласах, шуме. Голова утонула в подушках дивана, попав во власть смеси кальянного дыма и аромата крови в воздухе.

Он ощущал все. Каждая эмоция, что извергалась толпой, прокручивалась в его сознании помногу раз, словно кадр из фильма. Ярость, страх, чья-то боль и агония. Он стал всем этим. Стал этой комнатой, каждой его стенкой. Каждым развратным плакатом, тусклым светом и отпечатком помады на ободке бокала. Его больше не было. Утихали и крики. Лишь тяжелые, медленные шаги по лестнице догорали в пространстве, норовя оставить в тишине комнату. Наконец, исчезли и они. С легкой усмешкой Кирилл допивал чей-то виски.

Серое небо ослепило его. Лишь к обеду он вышел из клуба. Глаза отвыкли от дневного света, словно проведя в темноте не одну ночь, а, по меньшей мере, месяц. Он щелочью разъедал покрасневшую сетчатку.

Пока Кирилл искал во дворе машину, воспоминания медленно прорисовывались в его памяти. Отрывки сменяли друг друга, напоминая кадры Балабановских фильмов. Роль, что он играл в них, была самым страшным эпизодом.

Замерев, Кирилл посмотрел наверх. В расщелину дома-колодца. Тяжелое, словно выпуклое небо, отражало происходящее внутри него. Наливной холод в душе и дрожь каждого органа. Ноги не шли. Готовы были согнуться и утонуть в земле, склониться перед каким-то божеством, что лучше Кирилла знало все события этой ночи. Глаза то и дело опускались вниз. К пятнам крови на его майке. Перед ним проносилось лицо Дена. То, что он оставил от него.

Он наконец-то дошел до машины. Какими-то ломленными деревянными шагами. Голова сама опустилась к рулю. Она была словно отдельно от него.

Падал снег. Снежинки налипали на стекло. Он слышал их касание, таяние, представлял их бессмысленный путь до земли и последний миг их пустой жизни. Как хорошо быть снежинкой. Летишь себе вниз, смотришь на город, и никто не осудит тебя за падение. Потому что ты создан для этого.

Зазвонил телефон. Рука медленно потянулась к нему и на полпути ускорилась до самого звонкого щелчка в суставе. Догадка оказалась верной. Это был звонок от Тани. Судорожно сглотнув, Кирилл потянулся принять вызов, но палец соскользнул на красную клавишу. «Блять», — пронеслось в голове выплеском алой краски. На экране высветились уведомления о 273 пропущенных звонках и бесчисленных сообщениях. А потом он погас. 1 % зарядки испарился в воздухе.

Машина вылетела из арки. Дорога разразилась хором из сирен и чьими-то криками. Все слилось. Эти идиотские дома вдоль набережной, грязный снег тротуара, гранит… Все стало серой безликой массой, фоном для единственной, самой важной миссии в его жизни — успеть. До очередного потока слез и страшных подозрений, волнений и новых прерванных звонков Тани. Вся энергия, все его силы были отданы этой гребанной педали. За всю ночь сердце не ударилось столько раз, как за эту дорогу. Вот бы оно ускорилось еще больше. Вот бы било его изнутри как молотком, кулаком, чьей-то мощной рукой. Вот бы он оказался на месте Дена. Вот бы все это закончилось, вот бы темнота сомкнулась над ним.

Кирилл понимал, как глупо бежать по лестнице теперь, стремясь наверстать секунды, когда было упущено столько часов, но ему было плевать на это. Последний пролет, его последний пятый этаж, и он распахивает дверь, вложив все силы в филигранный поворот ключа, в то, чтобы быстрее достать его.

Зайдя в квартиру, Кирилл услышал шаги. Они чередовались с изнеможенными всхлипами.

— Где ты был?!!

Он замер, увидев ее покрасневшее лицо. Опухшие веки и блеск слез в полумраке холла. Слова застряли в пересохшем горле. Руки сами потянулись к ней, но она жестко оттолкнула их.

— Почему ты не отвечал мне? Я столько раз звонила тебе!

— Я… Не слышал.

— Где ты был?!!!!

В ее крике было столько отчаяния и боли, что Кирилл не знал, что сказать ей.

— В клубе, — тихо выговорил он.

Она уперлась лбом в стену. Тихо, молча, сдерживая все то, что отражало ее перекошенное лицо. Тогда все перевернулось в нем. Желание убить себя, переделать в более достойное существо достигло наивысшей точки. Он не мог ни коснуться ее, ни заговорить, а уж тем более попросить прощения. Но со стороны это смотрелось совсем не так. Его лицо, казалось, жило своей жизнью. Обернувшись к нему, Таня увидела лишь пустой равнодушный взгляд и привычную усмешку.

Она замерла, а потом бросилась в спальню. Кирилл бросился за ней. Дверь захлопнулась прямо перед его носом. Послышался щелчок, а дальше истошные рыдания и всхлипы.

— Таня! Я все объясню!

Уже было поздно.

Два часа он умолял ее открыть дверь, а потом на окаменевших ногах, сам не помня как, дошел до зала. Тело мертвым грузом упало на диван. Темнота жадно поглотила его сознание.

***

Весь день Таня была подобно разбитой вазе. В душе не было цветов, лишь острые края ее осколков.

Всю ночь перед ней мелькали страшные картины, где Кирилл умирает от передоза или лежит в снегу после неудачной драки. Трясущиеся пальцы в сотый раз набирали его номер, и тишина после гудков вновь и вновь пробуждала в ней молитвы. А потом слезы. Она увядала от волнения, дрожи в ногах и своей беспомощности. Будь бы она чуть посильнее и выше, то выбежала бы в ночной город искать его. Но все, что ей оставалось — это разделять тревогу с друзьями. Всю ночь Калеб, Рома и Даша были на связи с ней. Не выдержав, она написала и Крис. Та словно не удивилась этому.

Они оказались правы. Ведь каждый из них убеждал ее в том, что с ним все в порядке. Просто звонки отвлекают его. Ломают атмосферу беззаботности и веселья. Именно это она прочла в его глазах утром. Ему было совершенно плевать на нее.